Побег прошел безупречно. Средства перевели в анонимный трастовый фонд. Кембриджский университет принял ее на основании блестящей успеваемости и не задавался вопросом, почему она пропустила год после школы. Чартерный рейс обошелся в целое состояние, но у нее было много денег, выигранных в суде по иску о клевете, и она знала, что необходимо ускользнуть из Соединенных Штатов так, чтобы об этом не узнала пресса. Каждая деталь плана была тщательно спланирована и умело выполнена. Вот только потом все полетело к чертям.

Отправка Александры Квинлан в чужую страну – в полном одиночестве и так скоро после травмирующих событий, связанных с потерей семьи и открытым тяжелым судебным процессом, – возможно, была необходима и являлась единственным способом защитить ее, но этот план с самого начала был ошибочным. В нем было слишком много переменных и допущений. Первое заключалось в том, что после этих бурных и психологически травмирующих двух лет Александра Квинлан вольется в общество и будет плыть по течению. Второе – в том, что Алекс действительно будет учиться в университете, преуспеет на ниве высшего образования и в целом приспособится к новой жизни, в которую она сбежала. Ни одно из этих ожиданий не оправдалось, потому что, когда пыль осела, в ней поселилось чувство вины. Вины за то, что она выжила в ту ночь, когда была убита ее семья. За то, что она пряталась, пока убивали ее брата. За то, что в месяцы после трагедии она защищала себя, а не оплакивала погибших. За то, что она пыталась жить дальше, а не искала ответы на вопросы, почему до сих пор неизвестный злоумышленник проник в ее дом холодной январской ночью и убил ее семью.

Хотя переезд в Англию пошел на пользу в том смысле, что позволил Алекс скрыться от американских СМИ, сама концепция университета, занятий и учебы оказалась неудачной. Перспектива жизни в общежитии с соседом по комнате была настолько непривлекательной, что она ее даже не рассматривала. Алекс бежала из США, чтобы уйти от своего прошлого. Она сбежала в Кембридж, потому что там никто не знал ни ее, ни того, что с ней случилось. Там никто не мог уловить связь с той печально известной ночью, когда ее обвинили в убийстве ее семьи. Если бы она решила жить в общежитии с соседом по комнате, а не одна в съемной квартире, это вызвало бы множество вопросов о жизни Алекс и о ее родных. О ее родителях и брате. О том, как обстоят дела «дома».

На эти вопросы Алекс пришлось бы отнекиваться и врать, потому что она никогда не смогла бы объяснить, что у нее нет дома. С той самой ночи, когда два с лишним года назад фигура в длинном плаще вторглась в то место, которое она когда-то называла домом. После этого момента у Алекс были только «места». Сначала это был Аллегейни, центр временного содержания несовершеннолетних, где она провела два месяца после ареста. Затем был дом Ланкастеров в Вашингтоне, где она тайно жила с Гарреттом и Донной и начала собирать доказательства для дела против полицейского управления Макинтоша и окружной прокуратуры. После того как Алекс выиграла дело о клевете против штата Вирджиния, в результате которого ей присудили целое состояние в качестве компенсации, средства массовой информации стали активно ее разыскивать. Когда ситуация совсем ухудшилась, Алекс сбежала в загородный дом Ланкастеров, расположенный в предгорьях Аппалачских гор. Но уже тогда было очевидно, что репортеры и фанатики криминальных расследований не остановятся ни перед чем, чтобы найти и допросить «Пустые Глаза» о чудовищных преступлениях, которые она, как они до сих пор уверены, совершила.

В течение года, пока она скрывалась, на сайтах, посвященных криминальным расследованиям, часто появлялись слухи о том, что кто-то заметил Пустые Глаза в том или ином отеле, и туда стекались фрики и гики. Новостные фургоны подъезжали ко входу в отель и снимали протестующих с плакатами, которые скандировали о своей ненависти к ней. Их любимой и наименее изобретательной, по мнению Алекс, кричалкой была следующая: «Алекс Квинлан, ты повинна! Алекс Квинлан, ты повинна!»

Пока СМИ и любители преступлений искали ее не покладая рук, Гарретт и Донна ее прятали. А когда давление усилилось до предела, они разработали план, по которому Алекс должна была отправиться за границу. Об учебе в американском университете не могло быть и речи. В другой стране у нее, по крайней мере, был бы шанс на анонимность. Итак, выбор пал на Англию. Кембриджский университет должен был стать тем местом, где Алекс проучится четыре года. Именно туда она должна была сбежать, спрятаться и перевести дух. Там она должна была начать жизнь с чистого листа.

Легенда реально работала всего год, хотя обман не разоблачили и по сей день. Донна и Гарретт были уверены, что учеба идет полным ходом. Алекс вернулась в Соединенные Штаты и провела лето после первого курса снова в летнем доме Ланкастеров. Она врала им о том, как хорошо она учится и как много у нее друзей. О том, что Кембридж стал ее новым домом и ей не терпится вернуться на второй курс. Почему Алекс не могла рассказать им правду, она не могла объяснить до конца даже самой себе. Слишком многим она была обязана Гарретту и Донне за то, что они для нее сделали. Рассказать правду было равносильно предательству. Поэтому в конце лета Алекс собрала вещи и села на самолет, чтобы вернуться в Англию под предлогом начала второго курса.

Возвращение в Европу стало настоятельной необходимостью, но Алекс ехала не ради образования. Она искала ответ на вопрос о том, почему была убита ее семья, и, садясь в поезд на Лионском вокзале в Париже, чтобы проехать четыре часа до Цюриха в Швейцарии, она следовала за единственной зацепкой, на которую наткнулась во время поисков, занявших больше года.

Глава 8

Вторник, 29 сентября 2015 года

Париж, Франция

13:45

Алекс заняла свое место в купе первого класса поезда и разложила страницы на столе перед собой. С этих документов началось ее путешествие. Они стали первой настоящей зацепкой в ее поисках, начавшихся более года назад. Алекс снова изучила бумаги, пытаясь разобраться в цифрах. Но как бы она ни старалась расшифровать информацию, ей не хватало одного ключевого момента. И Алекс надеялась найти его в Швейцарии.

– Boisson?^[1]

Алекс подняла глаза и увидела проводницу, предлагающую меню.

– Non, merci^[2].

Когда проводница пошла дальше, чтобы обслужить следующего пассажира, Алекс откинула голову назад и закрыла глаза. После той роковой январской ночи, когда Алекс вывели из дома под слепящие вспышки камер, в последующие месяцы и особенно во время знаменательного судебного процесса против штата Вирджиния общественность узнала Александру Квинлан. Люди знали ее имя. Они знали ее лицо. Они знали ее глаза. Целый год ее образ красовался на страницах газет, таблоидов и в ночных выпусках новостей. Американская публика так жаждала болезненных подробностей о трагической ночи, когда была убита семья Квинланов, что позволила невинному подростку стать карикатурой на поп-культуру, одержимую расследованием преступлений. Для публики Александра Квинлан не была молодой девушкой, потерявшей семью. Она была злодейкой в детективе, и от этого детектива публика ждала поворотов, сюрпризов и сенсационных разоблачений. Она получила их в избытке во время расследования, а еще больше – во время судебного процесса против штата Вирджиния, в ходе которого были обнажены все грязные подробности. Кульминацией всего этого испытания стал последний поворот сюжета, которого никто не предвидел, – исчезновение Алекс из поля зрения общественности.

Как во время судебного процесса, так и по сей день американские СМИ отчаянно пытались найти ее, и не по каким-то правильным или благородным причинам. Масс-медиа хотели выследить Александру Квинлан и сжечь ее на костре. Несмотря на горы улик, неопровержимо доказывающих, что Алекс не убивала свою семью и сама едва избежала смерти, стервятники – фанаты криминальных расследований – отказывались в это верить. И с тех пор, как она выиграла крупное дело о клевете против штата Вирджиния, сделавшись мультимиллионершей, любители преступлений неистово пытались найти ее, допросить, разоблачить ее ложь и сделать так, чтобы остаток ее жизни превратился в сущий ад.

Как будто все подробности ее жизни еще не были выставлены на всеобщее обозрение, пресса хотела большего. Она всегда хотела большего, и Алекс едва не удовлетворила это желание. В самом начале ей подкинули идею предоставить какому-то известному журналисту эксклюзивное интервью, чтобы покончить со всем этим. Но идею быстро пресекли. Интервью просто послужило бы приманкой. Оно привлекло бы тысячи других репортеров, подкастеров и фанатиков преступлений, которые захотели бы получить то же самое. Единственным выходом для нее оказалось бросить все и исчезнуть. Как она и сделала.

Алекс открыла глаза и увидела, как мимо проносится сельская местность, пока поезд с грохотом мчится из Франции в Швейцарию. Она проезжала через маленькие городки с домами, стоящими у подножия холмов, мимо заснеженных Альп вдали. Всего пару лет назад она и не представляла, каково это – выехать за пределы Соединенных Штатов. Она почти не бывала за пределами Вирджинии, если не считать школьной поездки на другой берег реки Потомак в Вашингтон и нескольких семейных отпусков во Флориде. И вот теперь ей двадцать лет, и она сидит в поезде, проносящемся через Европу. За два года многое изменилось. Она прошла долгий путь от того испуганного подростка, который спрятался за часами после расстрела его семьи. Сегодня она больше не пряталась. Сегодня она сама стала охотницей.

Она пообещала себе проводить каждый божий день в поисках ответов на вопросы о той ночи, когда была убита ее семья. И сделала это своей первоочередной задачей, потому что знала, что больше их никто не ищет. Лишь с неохотой и под сильным давлением Гарретта Ланкастера и его могущественной юридической фирмы полиция Макинтоша и окружной прокурор округа Аллегейни сняли с нее обвинения. Но несмотря на это, несмотря на то, что неправильно проведенное расследование разоблачили, нашли очевидные улики, указывающие на то, что в ту ночь в ее доме находился незнакомец, несмотря на ее победу в суде, замечание судьи в адрес следователей Макинтоша и окружного прокурора, на мультимиллионный штраф, многие в полицейском управлении Макинтоша, как и во всей окружной прокуратуре, до сих пор считали, что это Алекс убила свою семью.

Официальная позиция полицейского управления Макинтоша и окружной прокуратуры заключалась в том, что убийство Денниса, Хелен и Рэймонда Квинланов стало результатом неудачного вторжения в дом. Утверждалось, что злоумышленник проник туда, чтобы украсть драгоценности и другие ценные вещи, но его спугнул мистер Квинлан. Проходимец убил Денниса Квинлана, а затем в спешке застрелил его жену и сына, пытаясь скрыться с места преступления.

Эта теория была слабой и игнорировала две ключевые улики, найденные в доме Квинланов, которые указывали на нечто гораздо более зловещее, чем неудачная кража со взломом. Во-первых, это загадочные фотографии, обнаруженные в кровати ее родителей в ночь их убийства. На снимках были изображены три неизвестные женщины, и Алекс знала, что они играют определенную роль в понимании причин убийства ее родителей. Но фотографии не вписывались в версию, выдвинутую полицией Макинтоша, поэтому от них отказались и не стали предавать огласке. Еще одной уликой стал отпечаток пальца, снятый с окна спальни Алекс, – окна, которое она открыла, но затем отказалась от идеи спрыгнуть со второго этажа. Отпечаток принадлежал тому, кто был в ее доме в ту ночь, и рисовал четкий образ убийцы, не которого напугал Деннис Квинлан, а который активно пытался выследить его дочь.