Даже не знаю, сколько я выпила, – потеряла счет. Знаю только, что недостаточно.

– Эй. – Окидываю его мрачным взглядом. – Я хочу еще.

– Сними пальто. Посиди. У нас весь вечер впереди.

Ничего он не понимает. Нет у нас всего вечера. У меня есть, наверное, не больше пары часов, а потом надо возвращаться домой. Одному богу известно, чем сейчас занимается моя мать, но она оставила меня без присмотра, и то была первая ее ошибка. Я воспользовалась возможностью и сбежала, зная, что это мой последний шанс. Моя последняя ночь.

Со Спенсером.

– Хочешь, чтобы я сняла пальто? – Оно из плотной черной шерсти, с воротником из искусственного меха. Пояс крепко затянут на талии, из-за чего любой мог бы увидеть, что я просто жутко худая.

– Тебе разве не жарко? – Он с сомнением разглядывает меня, вопросительно изгибает темную бровь.

– Сейчас узнаешь.

Развязываю пояс, скидываю пальто – оно растекается у моих ног.

А под ним я абсолютно голая – угощение для единственного мужчины, чьи прикосновения мне приятны.

Глаза Спенсера в изумлении распахиваются, но он по-прежнему смотрит мне в глаза.

– Сильви…

Я шагаю к нему, обвиваю руками шею, касаюсь его обнаженным телом.

– Трахни меня, Спенс.

– Ты что творишь? – Его взгляд его по-прежнему прикован к моему лицу, ладонь невесомо лежит на моем бедре. Он будто боится прикоснуться ко мне.

– Я хочу тебя. – Привстав на цыпочки, закрываю глаза и целую его. Он целует в ответ, но потом, будто одумавшись, вздрагивает, отстраняется. Я, потеряв равновесие, опускаюсь на пятки. Спенсер смотрит на меня внимательно и с беспокойством, и мне это попросту ненавистно. Не хочу, чтобы он волновался. Хочу, чтобы трахнул меня.

– Не смотри на меня так.

– Что случилось? Расскажи мне.

Он слишком умен. Вечно видит меня насквозь.

– Ничего. – Я улыбаюсь, тянусь к нему, прикасаюсь к заметной эрекции. Он возбуждается от одного только взгляда на меня.

– Врешь. – Голос у него такой спокойный, что мне хочется визжать от досады. Рвать на себе волосы и вопрошать небеса, почему моя жизнь так чертовски несправедлива.

– Честное слово, ты – единственный мужчина, который будет ставить под сомнение мотивы обнаженной девушки. Разве не понимаешь? Я хочу консумировать наши отношения, Спенс. Разве недостаточно долго я тебя дразнила? – На губах моих витает улыбка, по рукам и ногам разливается приятная истома – сказывается действие алкоголя и принятых перед этим таблеток. Надо мне, конечно, быть поосторожнее. Не хочется отключиться и пропустить все веселье. – Ни один мужчина не стал бы так делать. Любой другой подхватил бы меня на руки и понес прямиком в постель.

– Я же тебя знаю, Сил. Ты меня беспокоишь.

– Все со мной в порядке. – Я слегка откашливаюсь. – Правда. Полный порядок.

Может, если повторить эти слова несколько раз, я и сама в них поверю.

– Порядок?

– Да. – Я выпрямляюсь. Мне ужасно хочется выпить еще шампанского. – А теперь отведи меня в постель.

Он хватает меня за руку, притягивает ближе. Губы его складываются в развратную улыбку.

– Кто сказал, что я хочу трахнуть тебя в постели? – шепчет он.

Я пораженно смотрю на него, стараясь не обращать внимания на настойчивую пульсацию между ног.

– Я же юная девственница. А ты хочешь… чего ты хочешь? Взять меня у стены? Или, может, трахнуть прямо здесь, на кухне? – Я выпутываюсь из его объятий и взбираюсь на столешницу. Мраморная поверхность холодит зад. – Иди сюда. – Тянусь к нему, но он слишком далеко. – Давай-ка проверим высоту.

Он приближается, и я медленно развожу ноги, жду, пока он подойдет вплотную. Ладони Спенсера опускаются мне на бедра, легонько ласкают, и от его прикосновений под кожей разгорается пламя.

– Юная девственница, – бормочет он. От его низкого, глубокого голоса у меня бегут мурашки. – В тебе нет ничего девственного, Сильви.

– Кроме моей нетронутой девственной плевы. – Я совершенно не в состоянии сосредоточиться, когда он вот так прикасается ко мне – скользит пальцами по телу, все ближе и ближе к киске, а в последний момент убирает руку. Знает, где мне больше всего хочется ощутить его прикосновение, и отказывает мне в этом. – Мой врач только что подтвердил моей матери, что я во всех отношениях девственница.

У Спенсера дрожат веки, и я оказываюсь под прицелом темных глаз.

– У тебя самый двинутый врач – и самая двинутая мать – на свете.

Господи, до чего неприятно слышать правду.

– Это не его вина. Он попросту делает все, о чем она попросит, – тихо замечаю я. Пальцы Спенсера легонько касаются влажного входа в мое тело, и я принимаюсь отчаянного кусать губы. Он меня испытывает. Дразнит. – Она продает меня тому, кто больше даст.

Рука его замирает.

– В каком смысле?

Вместо ответа тянусь к его рубашке, начинаю медленно расстегивать пуговицы и не отвожу от них взгляда. Лучше так, чем смотреть ему в глаза.

– Я помолвлена, Спенсер. Уверена, скоро появится объявление.

– С кем?

– Ты его не знаешь. Он инвестиционный банкир. Намного, намного старше меня и такой искушенный жизнью. Уверена, он многому меня научит. Мать с ним щедро рассчиталась, так что теперь я – не ее проблема. Раз не удалось убить меня с помощью выдуманных заболеваний, она решила довести дело до конца так. – Заговорив, я не могу остановиться: слова срываются с губ одно за другим, а я будто совершенно не властна над ними.

Спенсер усмехается себе под нос и возвращается к прерванному занятию. Подушечка большого пальца прижимается к моему клитору, и я шиплю от удовольствия.

– Смешная ты, Сил.

Я и не рассчитывала, что он поверит мне. Я ведь и прежде несла подобную дичь, но на деле ничего никогда не происходило. Я так и не умерла. Меня не отправили в Австралию, не заперли в заведении для душевнобольных, я не превратилась в лесбиянку и не поступила в Гарвард.

Я клялась Спенсеру, что все это непременно случится, – но ничего не произошло.

Я лгунья со стажем. Эксцентричная девица, которая творит что хочет. Говорит что хочет. Покупает все, чего ее душа пожелает.

Вот как это выглядит со стороны, но здесь и сейчас? С этим мальчиком, который теперь уже мужчина?..

С ним я настоящая. И все же он не верит мне. Жаль, что он не видит дальше моего фасада. Обычно ему это удается, но в последнее время я и сама точно не знаю себя настоящую.

Отмахнувшись от нахлынувшей тоски, я стараюсь сосредоточиться на происходящем. На прикосновениях. Я должна насладиться этим чувством, опытом, который смогу получить только со Спенсером. Вот моя цель на сегодняшний вечер.

Единственная цель.

Откидываюсь назад, опираюсь на столешницу. Пальцы Спенсера скользят по чувствительной коже, и я дрожу всем телом.

– Я серьезно, Спенс. Следующая глава моей жизни начнется со слов «однажды была свадьба». Разве не романтично?

Он игнорирует меня, взгляд его не отрывается от моего тела, от заветного места, которое он потирает, поглаживает.

– Ты же говорила, что никогда не выйдешь замуж.

– Значит, соврала. Тебя это что, правда удивляет? – Он смотрит на меня, и я только бровями поигрываю. – Так и думала.

– Ты что-нибудь принимала перед тем, как прийти сюда? – Пальцы его на мгновение замирают, и с моих губ срывается стон досады.

– Конечно, нет, – вру я и шире развожу ноги. Максимально широко. – Сделай так, чтобы я кончила, Спенсер. Мне это нужно.

Я начинаю двигать бедрами в такт его прикосновениям. Кусаю губы, когда пальцы уверенно скользят в мое тело. Он медленно двигает ими, аккуратно сгибает, задевает загадочное место, и у меня искры сыпятся из глаз.

– Ты только посмотри на себя, – бормочет он, поглаживая меня. Его взгляд прикован к его собственной руке. – Вся мокрая и голая на моем кухонном столе. Прямо ожившая мечта.

Мечта, которая не продлится долго, сказала бы я, но не говорю.

Вместо этого я выдыхаю и резко вскидываю бедра.

Вот только он не дает мне провернуть задуманное. Нет, он все только усугубляет: склоняется надо мной, проводит языком по одному затвердевшему соску, потом по-другому. Они блестят от слюны, их сладко тянет. Я не могу отвести от него глаз. Приоткрыв от наслаждения рот, хватая воздух, наблюдаю, как он трахает меня пальцами, как обхватывает губами то один сосок, то другой. Мой вечно застегнутый на все пуговицы Спенс греховно сексуален. Рубашка расстегнута, накачанные мышцы, обычно скрытые одеждой, выставлены напоказ.

Может, неправильно с моей стороны искать его компании только в те моменты, когда мне страшно? Когда я знаю, что все вот-вот рухнет? От старых привычек избавиться трудно, так что с тех самых пор, как я окончила «Ланкастер», мы каждый раз отыгрываем один и тот же сценарий. Доводим друг друга до оргазма. Несем всякую чушь, после яростно спорим, а потом я уношусь прочь, громко хлопнув дверью. И клянусь себе никогда больше с ним не видеться.

Обещание – это всегда ложь.

Проблема заключается в том, что в последнее время чушь, которую я так часто несу, обернулась реальностью.

А он думает, что я до сих пор играю в игры.

Вот что бывает, когда ты молода и богата и тебе будто бы ни до чего на свете нет дела. Притворяешься, что вся жизнь – одна огромная игра и ты собираешься выиграть.

Спенс даже не осознает, что я уже давно проиграла. Я собираюсь взять от жизни последнее – то, что будет только моим, а потом мне придется довольствоваться утешительным призом.

– К тебе на порог когда-нибудь являлась девушка в одном только пальто, под которым ничего нет? – Я откидываюсь на локти, мысленно благодаря вселенную за существование длинных, широких столешниц. Спенсер склоняется и прикасается ко мне ртом, и я ахаю.

Закрываю глаза. С моих губ срываются стоны, я тянусь к нему, зарываюсь пальцами в мягкие густые волосы и держусь что есть силы, пока он вылизывает каждый дюйм моей киски. Его язык дразнит меня, кружит вокруг входа в мое тело, ласкает клитор, обводит снова и снова, теребит.

Сводит меня с ума.

Он сжимает мои бедра, притягивает ближе, отрывается от меня, и мои пальцы выскальзывают из его волос.

– Не припоминаю такого.

Я уже даже не соображаю, о чем он говорит, но это и неважно. Все его внимание снова устремляется к моей киске, и я наслаждаюсь ритмичными движениями языка, тяжестью горячих ладоней у меня на бедрах, синхронностью движений. Я на ощупь тянусь к нему и случайно задеваю позабытый бокал из-под шампанского. Он стремительно катится к краю стола и с тихим звоном падает на пол.

– Не поранься, – шепчу я, надеясь, что стекло его не задело.

Он ничего не говорит. Только бормочет что-то прямо в мою плоть, и это ощущение сводит меня с ума. Я толкаюсь навстречу любопытным губам, двумя руками хватаюсь за его волосы, смотрю на него, не отрываясь, а он точно так же смотрит на меня.

В итоге за край меня толкает его взгляд. Губы на моей киске, пальцы впились глубоко в мое тело. Во мне поднимается волна удовольствия, поднимается – и захлестывает, застав врасплох. Я кричу его имя, кричу от удовольствия, снова и снова подаваясь навстречу его лицу.

Его прекрасному, любимому лицу.

Когда все кончено, он сгребает меня в объятия и уносит прочь из кухни, осторожно обходя стекло на полу. Несет прямиком в спальню, кладет посреди кровати. Наверное, на огромном матрасе я похожа на гору костей. Все еще задыхаясь и не сводя со Спенсера глаз, я наблюдаю, как он раздевается. Догола. Член у него полностью встал, и он огромный.

Весь для меня.