Жасмин даже не подозревала, как близка оказалась к правде, от которой я бежал. Нет, отец не был шейхом в привычном понимании, но его влияние и капитал внушали страх и заставляли уважать древний род Мансури. Ему не переходили дорогу, ни в бизнесе, ни в обычной жизни.

Лишь я осмелился противиться решению грозного родителя, и всё ещё не был уверен, что выйду победителем из нашего неравного противостояния.

Уборку террасы мы завершали в полном молчании. Жасмин хмурилась и, терзая нижнюю губу, о чём-то думала. Иногда я ловил на себе её задумчивый взгляд, но она тут же краснела и отводила глаза, делая вид, что сосредоточена на работе.

А вот я не мог не смотреть на своенравную пташку, впорхнувшую в моё сердце, как в распахнутое окно, и поселившуюся там навечно. Нежная, хрупкая, дерзкая, так не похожая на мою невесту, но… Абсолютно моя!

Пока Жасмин протирала последний диван, я отшвырнул ставший ненужным шланг и, взяв скрёбок, начал сгонять лишнюю воду в сточный жёлоб. Делал это впервые, и, наверное, неуклюже, но на фоне тревожных мыслей и захлестнувших эмоций действовал практически машинально.

Теперь я мечтал, как однажды вернусь к отцу, играючи докажу, что могу жить без его помощи и покровительства, и представлю Жасмин своей законной женой. Не сразу, но он поймёт и примет мой выбор. Должен принять!

Но как доказать, что отныне я отвечаю за свою жизнь, я пока не представлял. Деньги украли, документы тоже, а работа, полученная в шикарном отеле, не могла обеспечить мне безбедное будущее и дать шанс побороться за любимую женщину.

Погрузившись в мысли, чуть не пропустил, как Жасмин засобиралась уйти. Услышав странный скрип, обернулся и, обнаружив, что моя пташка убирает инвентарь в специальную нишу, начал сворачивать шланг.

– Ну я пошла, – сцепив руки в замок, выдавила она и, смутившись, опустила взгляд и сбивчиво добавила: – А тебе, наверное, надо найти управляющего. Он даст тебе задание или…

– Я иду с тобой, – качнув головой, отрезал я, а Жасмин округлила глаза.

– Куда?

– На конюшню, – пояснил я и, отряхнув брюки, поделился: – Тоже люблю лошадей. Может, я помогу справиться с непокорным жеребцом.

Жасмин смерила меня скептическим взглядом и, покачав головой, отмахнулась, а потом вышла с террасы. Её молчание я принял за знак согласия, поэтому отправился следом.

Чтобы не беспокоить важных гостей отеля специфическими запахами, конюшни располагались в отдалении. Мы шли по мощёной дорожке, но Жасмин всё время старалась уйти вперёд, и к концу пути уже заметно запыхалась.

Наблюдая за ней, я сдержанно улыбался и по сторонам почти не смотрел, а когда она пустилась на бег, растерялся. Не сразу, но понял причину её спешки и, нахмурившись, побежал туда же. Обогнав мою своенравную пташку, достиг забора, огораживающего большую круглую площадку, и, не мешкая, перемахнул через препятствие.

Молодой, чёрный жеребец наотрез отказывался бежать по кругу, выделенному для усмирения необъезженных красавцев. Громко ржал, вставал на дыбы и, не замечая боли от впивающегося в дёсны удила, рвался на свободу. Совсем как я…

Работник, пытающийся справиться со скакуном, приглушённо ворчал и бил подопечного плёткой.

– Не надо! Не бейте его! – за спиной послышался истошный крик, и, оглянувшись, я увидел Жасмин, отчаянно сражающуюся с проржавевшей щеколдой небольшой калитки.

– Стой! Дай мне, – подбежав к конюху, потребовал я и, предотвращая ненужные объяснения и препирательства, нагло соврал: – Меня хозяин отправил, велел объездить.

Мужчина изучил меня прищуренным взглядом и, всучив верёвку и плётку, быстро пошёл прочь, продолжая ворчать что-то про трату времени и бесполезные усилия.

Жасмин уже спешила к нам, а я, медленно натягивая верёвку, осторожно приближался к взмыленному жеребцу и ласково нашёптывал успокаивающие слова.

– Хороший… красавец… ну, иди ко мне, дай хоть погладить. Я не обижу, не бойся.

Конь опустил голову и, роняя изо рта пену, вздрагивал всем телом. Его уши тоже настороженно подрагивали, словно он прислушивался к моему воркованию, но переднее копыто иногда постукивало по утрамбованной почве, намекая, что в случае опасности шутить он не собирается.

Не сразу, но скакун подпустил меня, позволил погладить и, фыркая, пожаловался на вселенскую несправедливость.

– Морковку ему дай, – прошептала подкравшаяся Жасмин и, вложив мне в руку кусочки овоща, тронула пальчиками шелковистую гриву.

Под её ласковой, почти невесомой ладошкой, скакун расслабился, опустил голову и, нажёвывая угощение, зажмурился. Жасмин подошла ближе и, обняв за шею, начала намурлыкивать какую-то мелодию. Без слов, но переливы этого звука породили на моей коже табун мурашек.

Не задумываясь о последствиях, я придвинулся вплотную и, поглаживая гриву коня, накрыл рукой тонкие пальчики Жасмин. Прерывисто вздохнув, она вздрогнула и, вскинув на меня растерянный взгляд, гулко сглотнула.

Нас могли заметить, но она не отшатнулась. Замерла, как в момент нашего первого единения, а пухлые губы чуть приоткрылись.

Нестерпимо захотелось поцеловать её, но… С моей стороны это было бы необдуманно и слишком рискованно, поэтому я поспешил отвлечь и её, и себя.

– Отойди, пташка, хочу обуздать этого непокорного.

ГЛАВА 16

Жасмин

Наблюдая, как два молодых, сильных и красивых «скакуна» пытаются установить первенство, я невольно улыбалась.

Скинув рубашку, Зейн кружил вокруг беспокойного жеребца и, цокая и причмокивая, имитировал лошадиное ржание. Выглядело это очень забавно, но скакун будто вступил в диалог со странным существом, пытающимся уговорить его стать чуть покладистей.

Ещё морковка, немного ласки, чуточку упорства, и Зейн рискнул. Прихватив густую гриву рукой, вскочил на непокорного жеребца и, прижавшись к нему, обнял за шею, терпеливо пережидая весьма ожидаемый протест.

Чёрный красавец, встал на дыбы и громко заржал, потом взбрыкнул, вскидывая сразу обе задних ноги, но, поняв, что досадная липучка никуда не делась, пустился галопом по загону. Загородка не давала ему свободы действий, и скакун метался по кругу, иногда резко меняя направления и пытаясь стряхнуть Зейна со своей сильной спины.

Постепенно конь выдохся и, замедлив бег, пошёл рысцой. Осмелев, Зейн сел прямо и, похлопывая жеребца рукой по шее или крупу, направлял его движения. Мой бродяга улыбался, его чёрные, волнистые волосы растрепались, а на крепком торсе и широких плечах поблёскивали капельки пота.

За этим можно было бы наблюдать вечно, и я настолько увлеклась, что не заметила приближения неожиданной персоны.

– Вот ты где, – подкравшись, прорычал Ибрагим и, ухватив меня за предплечье, дёрнул на себя.

– Пусти, – пискнула я и, поморщившись от боли, зашипела сквозь стиснутые зубы: – Забыл о запрете хозяина?

– Плевать, – отрезал женишок и, склонившись, прищурился: – Я тебя везде ищу, а ты, паршивка, тут глазеешь на какого-то полуголого мужика. Кто он вообще? Откуда взялся этот смазливый?

– Не твоё дело, – огрызнулась я и попыталась вырваться, но Ибрагим скрутил меня и, удерживая одной рукой моё лицо, начал наклоняться, явно собираясь поцеловать.

– Отпусти девушку! – раздалось совсем рядом, а через мгновение мои руки получили свободу, а Ибрагим повернулся к посмевшему вмешаться.

– Шёл бы ты и не встревал в разговор жениха и невесты, – пророкотал он, а Зейн смерил его прищуренным взглядом и усмехнулся.

– Кто жених? Ты, что ли? Ну-ну… Что-то не похоже, что Жасмин рада твоему появлению и согласна пообщаться.

– Он знает твоё имя? – оглянувшись, с нескрываемой злостью спросил Ибрагим и, стиснув зубы, прорычал: – Ладно, это мы обсудим позже, а пока…

На последней фразе он стащил с себя рубашку и, отшвырнув на столбик ограждения загона, начал надвигаться на Зейна, демонстративно разминая шею. Я впервые видела его торс обнажённым, а разглядев знаменитую татуировку ястреба, покрывающую одно плечо, часть шеи, спины и груди, охнула.

Что мог противопоставить безродный бродяга такому матёрому хищнику, как Ибрагим. Каждая его мышца выделялась под смуглой кожей, а кое-где виднелись рубцы, скорее всего, полученные от ножа или…

О, Аллах, я даже не хотела представлять, на что был способен мой жених в ближнем бою.

– Ибрагим, не тронь его! – возмущённо сопя, заверещала я и, шагнув к мужчинам, сверлящим друг друга ненавистными взглядами, протараторила: – Он ни в чём не виноват… Хозяин назвал меня по имени при нём, вот и всё. Успокойся немедленно, иначе я…

– Не бойся, пташка, я справлюсь, – перебив, спокойно произнёс Зейн и, сдержанно улыбнувшись, встал в боевую стойку и набычился.

Не знаю, дразнил ли бродяга моего жениха специально или моё прозвище вырвалось случайно, но это подействовало почти мгновенно.

– Пташка?! – взревел Ибрагим и, зарычав, кинулся на соперника.

Зейн был немного ниже и не таким крупным, как Ибрагим, но играючи уворачивался от мощных ударов и каким-то чудом всё время оказывался за спиной противника. Исподтишка не бил, но шлёпал Ибрагима по плечу или боку, методично доводя того до бешенства.

Взволнованный жеребец, успевший признать в Зейне надёжного друга, нервно топтался по ту сторону ограды, бил копытом, метался по загону и громко ржал. Я стояла в стороне и, сжав руки в кулаки, напряжённо наблюдала за дракой и, боясь отвлечь, больше не вмешивалась.