Беспокойный малыш не позволил мне даже отдохнуть. Стоило присесть в одно из кресел, он начинал кряхтеть и хныкать, неумело намекая, что до истошного вопля остался один неверный шаг. Будить отчима было чревато, и мне пришлось ходить взад-вперёд, покачивая беспокойную ношу.

Через полчаса в гостиную вошла мама и, глянув на меня, нахмурилась. Водрузив тяжёлый поднос с едой на столик, протянула руки и шёпотом попросила:

– Давай мне, а сама иди спать. Поздно уже и…

– А за мной кто ухаживать будет? – перебив, встрепенулся отчим, а мы с мамой переглянулись и закатили глаза, безмолвно поддерживая друг друга.

– Пойду в спальню, вроде затих, – прошептала я и, развернулась, чтобы уйти, но меня остановили.

– Птаха, чтоб завтра встала пораньше, – не глядя на меня, распорядился отчим и, сунув в рот кусок лепёшки, деловито прошамкал: – Важных гостей жду, надо бы достойно принять.

– Что за гости? – вмешалась мама, но брови отчима тут же сошлись на переносице.

– Не твоё это дело, Назира, – отрезал он и, окинув меня придирчивым взглядом, дополнил: – Твоя забота – стол накрыть, прислуживать и вот ещё… приодень свою приблудную. Латифа как раз пакет ненужных вещей привезла.

Задавать ему уточняющие вопросы ни я, ни мама не решились. Поспешив в комнату, я прикрыла дверь и, оглянувшись, нахмурилась. Латифа давно и крепко спала, миска с лакомством стояла у тахты, а моё спальное место так и пустовало.

Голый матрас, старый плед, да тощая подушка, – всё, что оставила мне сестрица. Даже про сына не подумала. Пришлось в полумраке шариться по полкам шкафа в поисках постельного белья, не спуская с рук засыпающего малыша.

С горем пополам я застелила матрас и, устроившись на нём, уложила племянника у стены, на всякий случай отгородив подушкой. Сама переоделась, свернулась калачиком и, прикрывшись лёгким пледом, закрыла глаза.

Думая о словах отчима, долго не могла уснуть, но, к счастью, малыш больше не капризничал. Даже представить не могла, кто мог пожаловать в гости, а тем более, не понимала, зачем отчиму моё присутствие.

Обычно он звал сыновей, а на первый план выставлял Латифу, пока та не вышла замуж за вполне красивого, доброго и успешного кандидата…

Второй назойливой мыслью в голове крутился недавний разговор с хозяином отеля. На принятие решения времени у меня было предостаточно, но азарт и любопытство не давали покоя. Так и уснула, подбирая варианты, но все они казались глупыми или незначительными.

От усталости и по рассеянности напрочь забыла перепрятать заработанные сокровища, о чём горько пожалела, едва проснувшись.

Глава 7

Жасмин

Проснулась я от хныканья и недовольного кряхтения племянника и, не успев разлепить глаза, пошарила рукой по матрасу. Малыша рядом не обнаружилось, и я резко села.

Из-за плотных штор проглядывали первые лучи солнца, и в полутёмной комнате просматривалось всё. И Латифа, сидящая на моей тахте, и её голодный сын, всё ещё не получивший грудь, и моё платье, валяющееся на полу небрежным комом, и… украшения и монеты, поблескивающие в загребущих руках сводной сестры.

– Отдай, – метнувшись вперёд, я протянула руку, но Латифа отшатнулась и прижала добычу к груди.

– Что, порченная уже? – поинтересовалась она с ехидной усмешкой и, подразнив меня монеткой, едко добавила: – С постояльцами за золото спишь. А я знала!..

– Что ты несёшь, – огрызнулась я и, кивнув на малыша, упрекнула: – Сыном займись. Голодный же, сейчас разорётся и весь дом разбудит.

– Шармута, – процедила Латифа и, покачав головой, усмехнулась: – Ничего тебе не отдам, ещё и папе всё расскажу.

– Воровка, – зашипела я и, подскочив на ноги, потребовала заметно дрожащим голосом: – Отдай! Я работала, прислуживала, танцевала для гостей, а это мои чаевые.

– Шармута и лгунья, – скривившись, передразнила Латифа и, склонив голову набок, фыркнула: – Зачем тебе такие богатства? И ведь это не впервые, когда ты утаиваешь доход. Я угадала? Папа для тебя всё делает, а ты, тварь неблагодарная, его лишь позоришь.

– Накоплю и уеду, – прищурившись, ответила я и, топнув ногой, повторила громче: – Отдай, Латифа. Это не твоё. Я уеду и избавлю твоего папочку от непосильной обузы в моём лице. Разве не об этом ты мечтала?

– Он и так от тебя скоро избавится, – рассмеялась сестра и, игнорируя плач сына, заорала на весь дом: – Папа-а-а! Папочка-а-а!

Оглянувшись на запертую дверь, я зарычала и, боясь не успеть, кинулась к Латифе и попыталась отнять своё добро. Несмотря на внушительные габариты, она резво отползла к стенке и, яростно пинаясь, начала визжать. Потом сунула мои сокровища себе под попу и, пройдясь пальцами по густой шевелюре, вырвала клок волос и бросила в меня.

– Ты спятила, что ли? – опешив, я даже отшатнулась, а сестрица закрыла лицо руками и с надрывом заголосила.

– А-а! Помогите! Убивают! Папа-а-а!

Вой Латифы подхватил её испуганный сын и, закатываясь, аж покраснел. Стоя у кровати, я в недоумении смотрела на явно неадекватную сестру и захлёбывающегося от плача племянника.

В коридоре раздался топот, приглушённое ворчание, дверь распахнулась, и в комнату ввалился хмурый отчим. На мгновение замер и, оценив представшую его глазам картину, направился ко мне.

Я даже рта открыть не успела, как он замахнулся и, цветасто выругавшись, от души отвесил мне оглушающую затрещину.

Не удержавшись на ногах, я откатилась к окну и, скукожившись, закрыла руками голову. Такая поза и движение во мне закрепились на уровне инстинктов, ведь отчим не упускал случая сорвать на мне злобу.

Бил даже без весомого повода, без разбирательств, но чаще всего это происходило не при маме. Не видя смысла оправдываться, я покорно терпела, молча выжидая, когда отчим остынет.

– Халид! – от двери раздался вскрик, а я вскинула взгляд и, увидев маму, почувствовала себя уверенней.

– Назира, не вмешивайся! – сжав кулаки, рявкнул отчим и, повернувшись к подвывающей Латифе, пророкотал: – Что она натворила?

Пытаясь успокоить, сводная сестра укачивала сына, но продолжала реветь и причитать, косилась на меня взглядом, полным ненависти.

– Накинулась на меня, стала бить… волосы даже вырвала… – сбивчиво протараторила та и, указав на клок волос, валяющийся на полу, со всхлипом добавила: – Совсем одичала. Ненормальная!

– Она не могла… – шагнув вперёд, начала оправдывать меня мама, но отчим шикнул на неё и продолжил допрос.

– Что вы опять не поделили? О, Аллах, как я устал от вечных склок в собственном доме.

– Вот, – вытащив из-под задницы мои сокровища, Латифа швырнула их на покрывало и, шмыгнув носом, пожаловалась: – Эта шармута от тебя золото прячет. Я случайно нашла, а она взбесилась.

– Воровка, – зарычала я и, потирая ушибленный локоть, криво усмехнулась: – Сама ни дня не работала, а как по чужим карманам шариться, так ты первая и…

– Заткнись! – заорал отчим и, собрав золото, ткнул мне в лицо и взревел, вынуждая вздрогнуть: – Это всё, или ещё что припрятала?! Отвечай, порченная! Где остальное?! У кого взяла?!

– Или украла или… – усмехнувшись, Латифа ввернула новое предположение, но отчим уже дошёл до точки кипения, когда несладко приходилось всем.

– Вон пошла! – гаркнул он на дочь и, указав на дверь, заверещал, выпучив глаза: – Сына успокой и завтрак приготовь! Сам разберусь! Назира тоже марш отсюда! Оставьте нас!

Латифа предпочла подчиниться и, забрав ребёнка, засеменила к двери. Мама смотрела на меня и, закусив нижнюю губу, плакала, но ослушаться мужа не решилась. Ей доставалось больше других, а в гневе отчим мог и покалечить.

Когда дверь закрылась, я медленно поднялась с пола и, сцепив руки в замок, опустила взгляд в пол. Давно поняла, что покорностью могу свести скандал к минимальным последствиям, а сейчас на кону было кое-что важное.

– Где остальное? – разглядывая золото, почти спокойно спросил отчим, а я мотнула головой и всхлипнула.

– Больше нет. Это накопления за несколько месяцев, а вчера я собрала, чтобы отдать вам, но не успела. Мама не знала, это был сюрприз, а Латифа нашла и…

– Не лги мне, – хрипло пророкотал отчим и, подойдя вплотную, рявкнул: – В глаза смотри!

– Да разве я могу, – смиренно пролепетала я, но это не подействовало.

– Можешь! Ты-то как раз и солгать, и украсть можешь! – заорал отчим и, подойдя к кровати, перевернул матрас и начал перетрясать подушки и постельное бельё.

Та же участь постигла матрас, брошенный для меня на пол в углу комнаты, а потом отчим распахнул дверцы шкафа и начал смахивать с полок вещи и бельё. Затаив дыхание, я наблюдала за бесцеремонным обыском, не смея возразить.

Ничего не обнаружив, отчим замер и, тяжело дыша, оглядел разгромленную комнату. Я сдержанно выдохнула, мысленно радуясь, что он не догадался, где тайник, но…

Присев, он заглянул под шкаф и, пробормотав что-то неразборчивое, прицыкнул языком. Там ничего интересного не было, но, поднимаясь, отчим не удержал равновесие и, покачнувшись, упёрся рукой в пол.

Доски предательски скрипнули, а я охнула, выдав себя с головой.

Глава 8

Жасмин

Спохватившись, я поспешила принять смиренный вид, но отчим заметил мою реакцию. Окинул меня прищуренным взглядом и, поджав губы, начал простукивать и ощупывать доски.

Почти у двери в углу он нашёл зазор и, откинув блёклый ковёр, что-то проворчал. В сторону полетела одна доска, потом вторая, а следом к моим ногам шлёпнулась старая коробка из-под обуви. Крышка съехала в сторону, а на пол посыпались монеты, плотно свёрнутый рулончик купюр и мешочек с украшениями.

Я копила все эти сокровища почти два года. Отдавая львиную долю отчиму или маме, остатки сразу же прятала. За всё время ни разу не вытащила из своего тайника хотя бы монетку, планируя и терпеливо ожидая день, когда смогу распорядиться накоплениями для своего будущего.

– Воровка, – прошипел отчим, а я вздёрнула подбородок, собираясь бороться за свою честь и права.

– Всё это я заработала, – отозвалась спокойным тоном и, загибая пальцы, перечислила: – Не только танцами… Я прислуживала гостям, помогала на кухне, трудилась в конюшне и…

– Ты лживая воровка, – перебил отчим и, пнув коробку, пояснил: – Мне неважно, как ты это заработала. Ты украла у семьи. Сколько я вложил в тебя сил, денег, нервов. А сколько издёвок выслушал лишь за то, что связался с вашей семейкой. Сколько друзей потерял из-за…

– Друзей? – недослушав, я усмехнулась и, вздёрнув одну бровь, съязвила: – Значит, и не друзья это вовсе. А мы?.. Долгие годы мы были вашей семьёй. В ответ лишь упрёки и побои. Мама растила Латифу как родную, двух сыновей вам родила, а я…

– А ты недоразумение, недостойное моей милости, – оскалившись, прорычал отчим и, кивнув на дверь, сознался: – Если бы не обстоятельства… Всю жизнь жалею, что взял твою мать в жены.

– А уж мы-то как жалеем, – скрестив руки на груди, отзеркалила я, а отчим аж побагровел.

Я понимала, что сильно рискую, но намеренно ставила жирную точку на существовании под одной крышей с тем, кто превращал мою жизнь в ад. Разъярённый отчим был готов сорваться, ударить или даже избить, – я это видела… чувствовала.

Надежды, что смогу отвоевать свои накопления, у меня не осталось, но уходить смиренно я не собиралась. Слишком долго ждала, терпела, пыталась подстроиться, угодить, заслужить если не любовь, то хотя бы принятие. Наивная…

Никогда я не была и не стану ему родной. Всегда буду лишь в роли обузы, позора и ненавистного клейма. Глядя в упор, я ждала чего угодно, надеясь, что последствия не коснутся мамы.

Стиснув руки в кулаки, отчим шагнул вплотную и, зарычав, дал выход эмоциям. Замахнувшись, влепил мне пощёчину и, оскалившись, замахнулся снова. Но сдержался…