И чем дольше Маомао разглядывала ее, тем больше недоумевала. У напыщенной госпожи оказались совсем не женские плечи и довольно строгие одежды. Волосы на затылке были подобраны в пучок, а оставшиеся свободно ниспадали на спину и чуть-чуть на плечи.

«Так это мужчина», – догадалась Маомао.

Мужчина глядел на столпившихся служанок с прекрасной мягкой улыбкой – так улыбаются лишь небесные девы. При виде него старшая смотрительница, вопреки летам, бесстыже краснела. И не она одна. И теперь-то Маомао понимала, почему все присутствующие девы стоят с алыми щеками. Скорее всего, перед ними сидел тот самый необычайно красивый евнух, о котором ходили слухи. Он и вправду был ослепителен: шелковистые волосы, мягкие черты лица, миндалевидные глаза, изящно изогнутые, словно ветви ивы, брови… Нет, подле этого господина любая небесная дева, сошедшая со свитков, устыдилась бы своей безобразности.

«Жаль! Такая красота пропадает…» – мельком подумала Маомао.

Краснеть она не собиралась, ведь знала, что во дворец императорских жен вхожи лишь евнухи, лишенные детородного корня, стало быть, потомства от них не дождешься. Ах, какие бы красивые дети родились от этого мужчины!

Пока Маомао размышляла о всяких непотребствах (например, что с такой красотой небожителя впору соблазнять самого императора, будь, конечно, сей человек не мужчиной, а женщиной), созвавший служанок господин вдруг плавно поднялся с кресла, подошел к столу, взял кисть и принялся что-то изящно выводить по бумаге. Затем он вскинул голову, одарил всех присутствующих сладкой, как нектар, широкой улыбкой и показал написанное. Прочитав, что там на листе, Маомао так и остолбенела.

«Ты, с веснушками, останься».

Мужчина с красой небесной девы, должно быть, сразу заметил ее замешательство, поскольку перевел взгляд прямо на нее и снова улыбнулся до ушей. Убрав листок, сей господин дважды хлопнул в ладоши и объявил:

– Все, можете расходиться. Возвращайтесь к работе.

И вновь обескураженные служанки потянулись наружу, то и дело поглядывая через плечо. Они не понимали, что за надпись показал необычайно красивый евнух.

Тут Маомао заметила, что все собравшиеся были как на подбор: маленькие, хрупкие и с явными веснушками. Однако они, в отличие от нее, не послушались письменного приказа, поскольку были неграмотны. А ведь он предназначался всем, не только Маомао…

Сообразив, как сглупила, она попыталась выйти вслед за всеми, как вдруг чьи-то цепкие пальцы вцепились ей в плечо. Перепугавшись, Маомао дернулась и оглянулась, чтобы наткнуться на сияющую улыбку небесной девы. Улыбку, что не допускала никаких возражений.

– Куда же ты? Я ведь попросил остаться.

Глава 5
Приставленная к покоям

– Странное дело… Мне сказали, что ты неграмотна, – нарочито красиво изрек евнух, обращаясь к Маомао. Та, чувствуя себя до крайности неуютно, покорно плелась за ним.

– Да, семья у меня простая. Все это – какое-то недоразумение, – поспешила уверить господина она, а в мыслях своих огрызнулась: «Стала бы я о себе болтать!»

Она собиралась притворяться до последнего, ведь неграмотным при дворе живется куда легче. С первого дня службы всех дворовых помечали как грамотных и неграмотных. Надобность была и в тех, и в других, но грамотные хлопотали больше. До сих пор Маомао удавалось не выделяться: речь ее была чуть неправильной, грубоватой, как и положено безродной служанке.

Прекрасный евнух представился ей господином Дзинси. Улыбка у него была тонкая, невинная, будто этот человек и мухи не обидит, и все же в ней таилось нечто зловещее. Маомао чувствовала подвох и понимала, что ее загнали в угол.

Выискав ее, господин велел следовать за ним, и так Маомао оказалась в его обществе. Если бы она воспротивилась, замотав головой, эта самая голова потом слетела бы с плеч. Маомао была лишь безродной служанкой, ничтожнейшей из ничтожных, а среди них незаменимых нет, вот она и поплелась за ним, лихорадочно соображая на ходу, что ее ждет, как ей быть и можно ли выпутаться. Разумеется, она вполне понимала, зачем господин Дзинси позвал ее с собой, но не могла взять в толк, как она попалась. Как выяснилось, что именно она, Маомао, послала наложницам предупреждение?

Господин Дзинси, казалось, нарочно нес в руках клочок ткани, на котором расплылась неровная, едва разборчивая надпись. За время службы во дворце Маомао ни одной живой душе не призналась, что умеет писать и сведуща в травах и ядах, так что по почерку ее бы не уличили.

Подкладывая клочки, Маомао внимательно поглядела по сторонам, чтобы никому не попасться. Неужели кто-то заметил? А даже если заметил, то как ее опишешь? Низкорослая и с веснушками? Во дворце таких полным-полно!

Очевидно, сперва они собрали всех, за кем известна грамотность, и заставили писать. Даже если выводить иероглифы нарочито небрежно, манеру письма все равно не скрыть – настолько она особенная. Сравнив написанное с клочком, господин и его подчиненные принялись созывать служанок, считающихся неграмотными. А как среди них выискали Маомао, читатель уже знает.

«Как же он нас подозревает! Видно, господин не обременен другими заботами!» – ворчала про себя Маомао, следуя за евнухом. Она догадывалась, что ее ведут во дворец наложницы Гёкуё.

Вскоре они пришли, и когда господин Дзинси постучал в двери, им коротко и величаво ответили:

– Прошу!

В покоях их встретила красавица с огненными волосами. Она с любовью прижимала к себе младенца с мягкими кудряшками такого же огненного цвета. Щечки ребенка пылали, словно бутоны роз, кожа отличалась белизной – ровно такой же, как у матери; ротик был приоткрыт, и слышалось умиротворенное сопение. По всем признакам принцесса была совершенно здорова.

– Я привел к вам ту, кого вы искали, – поспешил отчитаться господин Дзинси.

– Благодарю вас за старания, – откликнулась наложница Гёкуё. Прежняя властность в голосе вдруг сменилась почтением.

Следом наложница Гёкуё улыбнулась Маомао, но совсем не так, как улыбался господин Дзинси: на ее устах зацвела добрая улыбка, полная душевной теплоты. Приветив пришедшую так, наложница поклонилась.

– Не стоит, госпожа! Я всего лишь служанка! – в испуге пролепетала Маомао, не забывая тщательно выбирать слова, чтобы не позволить себе грубости. Она не знала, правильно ли говорит, ведь не училась этикету, который с детства знают выходцы из знатных семей.

– Стоит! И много больше стоит. Так я хочу выразить хотя бы толику своей признательности. Твой благой поступок спас жизнь моей дочери.

– Госпожа, возможно, принимает меня за другого? Произошла какая-то путаница… – пробормотала Маомао, купаясь в холодном поту.

Она всеми силами старалась отвечать вежливо, но что толку, если сама попытка отвергнуть признательность наложницы – непомерная грубость? Естественно, ей не хотелось лишиться головы, но еще меньше она желала иметь дело с сильными мира сего. Маомао надеялась не увязнуть в их обществе всерьез и надолго.

Заметив, что наложница Гёкуё чуть растерялась, господин Дзинси предъявил клочок ткани, что не выпускал из рук.

– Узнаешь? – обратился он к Маомао. – Полоска из той же ткани, из которой шьют рабочую одежду для низших служанок.

– Кажется, похожа, – уклончиво ответила та, упрямо не желая сознаваться, хотя уже понимала, что зря старается.

– Да. Точнее, из такой шьют одежды служанкам, приставленным к службе шанфу, – безжалостно добавил господин.

Всех евнухов и служанок распределяли по шести службам – шанам. И Маомао была приписана к службе шанфу, ведающей платьями и драгоценностями наложниц. Об этом говорили ее скромные одежды из небеленого льна, и клочок в руках господина Дзинси был ровно такого же цвета и ткани. Пожелай он осмотреть ее юбку – и тут же на внутренней стороне, среди складок, обнаружит подозрительные швы. Иными словами, неоспоримое доказательство было прямо под носом. Конечно, Маомао сомневалась, что господин вздумает унизить ее в присутствии наложницы Гёкуё и осмотрит юбку, но не исключала и такого поворота событий. Чтобы избежать позора, ей ничего не оставалось, кроме как набраться храбрости и признаться в содеянном.

– Чем может услужить сия ничтожная? – только и промолвила Маомао.

Господин Дзинси и госпожа Гёкуё переглянулись. Оба сочли ее слова за чистосердечное признание.

* * *

На следующий день Маомао уже собирала свои скромные пожитки. Сяолань и остальные соседки по комнате смотрели на нее с завистью и настырно допытывались, как же так Маомао определили в другое место. Однако та на все расспросы лишь сухо улыбалась да отмалчивалась. Ее повысили в звании до личной прислужницы и приставили к покоям любимой наложницы императора. Многие бы сказали, что она возвысилась, как нельзя и мечтать…

Глава 6
Отведчица

Странная служанка оказалась самой настоящей находкой: наконец-то господин Дзинси мог избавиться хотя бы от одной из многих мучительных забот. Дело в том, что в распоряжении госпожи Гёкуё, любимой наложницы императора, пребывали всего четыре личных служанки, и столько вполне достаточно для наложницы низшего ранга, но неподобающе мало для высшего. Безусловно, прислужницы госпожи Гёкуё клятвенно уверяли, что справляются со всеми обязанностями и вчетвером, да и сама наложница не стремилась взять больше прислуги, хотя столь высокое положение само по себе обязывает. Однако она опасалась пускать во дворец посторонних, и на то были уважительные причины.

Наложница Гёкуё казалась тихой доброжелательной женщиной. На самом же деле она отличалась редкой проницательностью и острым умом. Жизнь во дворце императорских жен и положение любимой наложницы императора обязывали ее относиться к своему окружению с опаской и держаться настороженно, иначе себя не сберечь. И особенно недоверчива она стала к чужим после неоднократных покушений, которые участились в ту пору, когда она носила под сердцем принцессу Линли.

Изначально во дворце госпожи Гёкуё служили десять личных прислужниц, но вскоре после нескольких покушений их число уменьшилось до четырех. Притом наложницам воспрещалось брать в императорский «цветник» слуг семейных, если, конечно, такая госпожа не входит во дворец в качестве императрицы. В некоторых случаях для наложницы делалось исключение. Госпожа Гёкуё этим уже воспользовалась и на такие порядки сослалась, когда просила выписать себе кормилицу из отчего дома. Дев-чиновников Внутреннего дворца она откровенно остерегалась, поскольку, будучи чужачкой, никого толком не знала.

Но малочисленность личных прислужниц все же оскорбляла достоинство госпожи Гёкуё, поскольку это не соответствовало ее высшему рангу. Таким образом, чтобы соблюсти приличия, следовало нанять хотя бы еще одну деву-чиновника.

И весьма кстати под руку господина Дзинси подвернулась странная служанка с веснушками. Учитывая, что она спасла принцессе жизнь, наложница Гёкуё едва ли откажет ей. Вдобавок та дева знает толк в ядах, что весьма пригодится на новой службе. Однако необходимо поставить ее в такое положение, чтобы она при всем желании не смогла бы воспользоваться своими знаниями во вред…

Размышляя так, господин Дзинси усмехнулся: ему казалось, что дело сделано, все разрешилось просто. И улыбка не сходила с его уст, покуда он прикидывал, не стоит ли обращаться с новой прислужницей учтивее и ласковее… Так, на всякий случай. Он понимал, что намерения и средства у него гнусные, но перемениться и не думал. Ведь в первую очередь его ценят за такую подлую натуру.

* * *

Повышение до служанки, приставленной к покоям, тем более до личной прислужницы любимой наложницы императора, несказанно меняет дело. Прежде Маомао была ничтожнее ничтожных, а ныне вдруг поднялась до среднего ранга. Как ее заверили, жалованье тоже поднимут, но что толку, если пятая часть все равно отойдет купеческому дому, продавшему Маомао во дворец императорских жен? Как ни посмотри, порядки странные и куда более выгодны царедворцам, чем простому люду. По крайней мере, Маомао считала так.