Перед Маомао разложили и расставили молоко, сливочное масло, сахар, мед, крепкое вино, сухофрукты и растительное масло для запаха – все это не только питало тело, но и придавало бодрости. В том числе для любовных утех.

Маомао пробовала какао лишь раз в жизни. Однажды первая красавица «дома цветов» угостила ее застывшим кусочком, в котором кроме какао явно чувствовался сахар. Она назвала это лакомство «шоколадом». Кусочек был чрезвычайно мал – едва ли с кончик пальца, но едва Маомао распробовала его, как почувствовала такое помутнение, какое бывает разве что от чаши крепкого вина, если осушить ее разом. Притом на нее нахлынула необъяснимая радость.

Шоколад принес скверный посетитель, надеясь с его помощью завоевать расположение одной из первых красавиц того «дома цветов», где служила Маомао. Преподнося дар, он сказал девушке, что сия сладость драгоценна, поскольку редка. К сожалению, для скверного посетителя все закончилось не менее скверно. Когда первая красавица увидала, что сталось с Маомао после одного кусочка, она пришла в неописуемый гнев, и хозяйка «дома цветов» навсегда запретила тому гостю появляться у них на пороге. Позже выяснилось, что купцы, сбывая шоколад, особо напирают на то, что он является бодрящим средством, укрепляющим тело для любовных утех.

После того случая Маомао тоже раздобыла себе несколько какао-бобов, но так и не выгадала время, чтобы приготовить из них какое-нибудь снадобье. Да и посетители «дома цветов» не особо спешили раскошеливаться на неведомое и дорогое средство.

Также с первого кусочка Маомао поняла, что шоколад приобретает свою форму благодаря маслам и жирам. Состав она прекрасно усвоила, поскольку имела привычку запоминать на вкус и запах множество снадобий и ядов, и эта способность помогала Маомао столь же ярко и четко запоминать вкус различной пищи.

На улице стояла жара, и Маомао разумно сочла, что при такой погоде масло не сможет как следует затвердеть, поэтому решила не делать кусочков, а обмакнуть сухофрукты в полученную смесь. Конечно, лучше всего наморозить льда и охладить шоколад на нем, вот только Маомао его не просила, прекрасно зная, что в такую погоду его попросту не добудут. Вместо льда она придумала взять кувшин, прошедший только первый обжиг, наполнить его наполовину водой и накрыть крышкой. Так вода, испаряясь, сделает воздух внутри куда прохладнее, чем он есть снаружи. Благодаря этому смесь на фруктах должна была схватиться.

Разрешив эту трудность, Маомао зачерпнула сваренный шоколад ложкой и попробовала немного. Ее встретила горечь, затем сладость, и, наконец, Маомао накрыло возбуждение. Безусловно, за годы опытов она приобрела значительную стойкость к вину и ядам, но шоколад с прежней силой действовал на нее.

«Думаю, стоит нарезать сухофрукты помельче», – после пробы заключила Маомао.

Для этого она взяла нож с дырочками, порезала сухофрукты пополам, обмакнула в смесь и разложила на блюде, которое поместила в кувшин так, чтобы оно плавало на поверхности воды. Накрыв кувшин крышкой, Маомао укутала его в рогожку и оставила охлаждаться. По ее расчетам, вечером, к приходу господина, все должно уже затвердеть.

«В миске осталось немного…» – после всех трудов заметила она.

И правда: далеко не вся смесь ушла на сухофрукты, а выбрасывать остатки было жалко: каждый ингредиент для шоколада был очень дорогим и питательным. К тому же Маомао сочла, что никакие любовные снадобья не заставят ее наделать глупостей, так что стоит припасти остатки себе и доесть позже. А чтобы было сподручнее, Маомао нарезала хлеб ровными кусочками, пропитала их шоколадом, выложила на блюде и оставила как есть, поскольку охлаждать их было не нужно. Она только прикрыла их крышкой и поместила на свободную полку.

После готовки остались кое-какие ингредиенты, и Маомао все отнесла к себе. Затем она собрала грязную посуду и кухонную утварь и отправилась их мыть. Конечно, не помешало бы отнести и шоколадный хлеб к себе в комнату, но эта светлая мысль попросту вылетела у Маомао из головы. Быть может, оттого, что после пробы на нее нахлынуло счастье, и она чрезмерно оживилась.

Но, как говорится, сделанного не воротишь, и оставленный хлеб успел наделать бед…

* * *

Пока Маомао бегала по поручениям госпожи Хун-нян и заодно собирала целебные травы, растущие во дворе, случилось кое-что из ряда вон.

Про шоколадный хлеб Маомао начисто забыла. И когда ее радостную, с корзиной за спиной, набитой целебными травами, встретила бледная как смерть госпожа Хун-нян и взволнованная наложница Гёкуё, для Маомао это стало полной неожиданностью. Как оказалось, к ним также прибыл господин Гаошунь, что само по себе означало: красавец-евнух тоже где-то рядом.

Госпожа Хун-нян, не отнимая ладони ото лба, молча указала в сторону кухни. Всучив евнуху-слуге корзину, Маомао метнулась туда, чтобы посмотреть, что же там стряслось, и так наткнулась на господина Дзинси. Он стоял посреди кухни с крайне озадаченным видом. Вокруг него, если выражаться иносказательно, сам воздух был пропитан тонкими ароматами любви – едва ли лепестки не сыпались. Посредине же три служанки сплелись в тесный клубок и спали мертвым сном. Одежды их сбились, юбки более не скрывали соблазнительно округлых бедер…

– Объясни-ка мне, что тут происходит!!! – накинулась на Маомао госпожа Хун-нян.

– Как бы вам сказать… – пробормотала Маомао, но прежде объяснений отошла от нее, подобралась к служанкам, присела и, задрав подол каждой по очереди, наконец сообщила:

– Явно ничего страшного. Можете выдох…

Не успела Маомао договорить, как раскрасневшаяся госпожа Хун-нян отвесила ей крепкий подзатыльник.

Вскоре обнаружилось, что блюдо с шоколадным хлебом стоит не на полке, а на столе, и трех кусочков там не хватает. Видимо, девы-чиновники подумали, что это сласти, и полакомились ими.

* * *

После того как прислужниц разнесли по личным комнатам и уложили спать, Маомао, госпожа Хун-нян и господин Гаошунь так вымотались, что едва с ног не валились. Что до господина Дзинси и наложницы Гёкуё, то они остались в гостиной, где с любопытством поглядывали на диковинный хлеб.

– Это и есть то самое любовное снадобье? – первой осведомилась наложница Гёкуё.

– Нет. Вот что я хотела передать господину, – поправила ее Маомао и показала им сухофрукты в шоколаде, разложенные на блюде. Каждый кусочек был размером с ноготь большого пальца.

– А хлеб тогда зачем? – не сообразил молодой евнух.

– Оставила себе, чтобы полакомиться на ночь.

Едва Маомао договорила, как от нее заметно отпрянули, словно она выдала нечто странное. Господин Гаошунь и госпожа Хун-нян глядели на нее во все глаза, будто сроду таких, как она, не видывали. Понимая, что без объяснений не обойдется, Маомао досказала:

– Я привычная к крепкому вину и возбуждающим средствам, так что на меня они почти не действуют.

Таких, как Маомао, называют бывалыми выпивохами, тем более ей доводилось пить вино, настоянное на ядовитых змеях, которых она прежде лично поймала и использовала в своих опытах. Как известно, вино тоже относят к лекарствам. И чем чувствительнее человек к определенному средству, тем сильнее оно на него действует. Например, в империи шоколадный хлеб сочтут за любовное снадобье, тогда как он вряд ли подействует там, где растут какао-бобы.

Подобрав один из кусочков шоколадного хлеба, господин Дзинси поднес его к глазам и стал рассматривать.

– Иными словами, мне можно есть его без опаски? – уточнил он.

– Не стоит, господин, прошу вас! – разом вскричали его слуга Гаошунь и госпожа Хун-нян.

Маомао вдруг поймала себя на мысли, что впервые слышит, как этот зрелый евнух, сопровождающий господина, поднимает голос.

– Я лишь пошутил! – рассмеялся красавец и вернул кусочек шоколадного хлеба на блюдо.

Во-первых, со стороны господина Дзинси непростительно принимать любовное снадобье в присутствии любимой наложницы императора. Во-вторых, если бы вдруг такой статный мужчина с румянцем на щеках и красотой небесной девы попался на глаза какой-нибудь женщине, она бы тут же лишилась рассудка.

Что ж! Бывает, красота приносит человеку лишь страдания…

– Если оно столь действенно, быть может, мне нужно попросить тебя приготовить сие для нашего государя? Чтобы, так сказать, снять последние препоны… – не пряча улыбки, спросила наложница Гёкуё.

– Боюсь, мое снадобье в три раза сильнее обычных, что готовят для этих целей.

– В три?.. – лицо госпожи Гёкуё окаменело. – Смогу ли я столько выдержать?.. – пробормотала она, но ее слов никто не разобрал.

Очевидно, наложницам с государем приходится очень непросто…

Между тем Маомао накрыла блюдо крышкой и подала его господину Дзинси со словами:

– Оно сильнодействующее. Убедительно прошу принимать по одному фрукту за раз. Если съедите слишком много, велика вероятность, что у вас носом пойдет кровь. Хочу предупредить: сие снадобье следует употреблять только наедине с вашей возлюбленной.

Выслушав наставления Маомао, господин Дзинси поднялся с кресла. Заметив, что он собирается уходить, госпожа Хун-нян и господин Гаошунь торопливо покинули гостиную, дабы собрать его вещи. Попрощавшись со всеми, наложница Гёкуё подобрала корзинку со спящей принцессой и вышла вслед за ними.

Оставшись одна, Маомао уж было потянулась к блюду с хлебом, как вдруг почуяла позади сладковатый запах.

– Прошу прощения, что озадачил своей просьбой. Благодарю за помощь, – подобно тягучему меду, разлилась сладкая речь у самого уха Маомао.

Затем кто-то провел по ее волосам пальцами, чуть приподнимая хвостики и оголяя шею. Еще мгновение – и к ней прижалось что-то холодное. Маомао рывком обернулась – господин Дзинси уже махал ей на прощание, скрываясь в проеме двери. Она перевела взгляд на блюдо – так и есть, один кусочек хлеба исчез. И кто вор, очевиднее некуда.

– Надеюсь, обойдется без жертв… – отрешенно пробормотала Маомао.

Впереди была длинная-длинная ночь…

Глава 10
Переполох с призраком
Часть первая

Инхуа, одна из личных прислужниц наложницы Гёкуё, всегда усердно исполняла свои обязанности, однако намедни она оплошала, задремав за работой, за что госпожа строго отчитала ее. Казалось бы, ничего необычного, однако Инхуа до того заела совесть, что она вознамерилась работать до изнеможения, начищая до блеска все подоконники и перила Нефритового дворца. Обычно девы-чиновники не берутся за грязную работу, для этого есть низшие служанки без ранга, но Инхуа сочла себя без меры провинившейся. А еще она хорошо помнила, сколь госпожа ценит трудолюбивых служанок.

Родиной наложницы Гёкуё и Инхуа были далекие западные земли, где воздух сам по себе сух, земля скудна на руду и неплодородна. Всюду свирепствует засуха, и неурожаи здесь бывают куда чаще урожаев, отчего никто не мог нажить достаток. Как и многие другие прислужницы, приставленные к наложницам, Инхуа вышла из семьи сановника, только весьма небогатого, владеющего краем, где никогда не знали изобилия – выживали одним честным изнурительным трудом.

Государь и высшие сановники обратили внимание на родину Инхуа лишь в день, когда во Внутренний дворец вошла ее землячка, наложница Гёкуё. И чем больше милости император даровал своей любимице, тем меньше его советники смели пренебрегать западной окраиной государства. К тому же наложница Гёкуё была не просто красавицей, пригодной сугубо для любовных утех, но и крайне мудрой женщиной, а Инхуа всегда мечтала быть подле такой госпожи, поэтому она без лишних раздумий последовала за ней во дворец императорских жен. Теперь же, когда прислужниц Нефритового дворца убавилось до четырех, Инхуа бесхитростно сочла, что оставшимся следует трудиться еще больше.