Но против гётов да квадов оно вряд ли что-то сможет. Тут и выучка, и брони, и вооружение, и, что самое главное, отсутствие опытных командиров. Да и единства им ныне не найти.

Посему никто в них не верил.

И каждый сидел мрачнее тучи, прекрасно понимая, что ничем хорошим их союзу кланов это событие не грозит.

– Да, впрочем, вы и так уже знаете. Вон по лицам вижу. Посему вас и собрал. Давайте думать над тем, как дальше жить.

– Знать-то знаем, но ты сам скажи чин по чину. Мало ли слышать – слышали, да не то, не там и не про то? – произнес Рудомир.

Берослав пересказал.

Сначала слова Гатаса, а потом свои измышления и выкладки.

– Много их что-то, – покачал головой Вернидуб.

– Много, – кивнул князь. – Но куда хуже то, что разбитые ромеями квады отступали весьма потрепанными. Считай, голозадыми. Брони добрые мало у кого имелись. Даже в дружинах конунгов. Сейчас же, взяв трофеи с воинов раса…

– Сколько там было кольчуг? – поинтересовался один из бояр.

– Все его ратники имели железные брони. Все! – воскликнул Рудомир.

– Одна тысяча пятьсот двадцать семь лорик хамат, – веско произнес Берослав, – и двести семнадцать лорик сквамат. В основном все обычные, но, получая их запас, роксоланы по нашему примеру удлиняли рукава с подолами. Таковых у них уже набежало сто пятнадцать длинных кольчуг и семнадцать таких же чешуй.

– А Гатас унес сколько?

– Сам он в чешуе длинной. В его отряде, как он сказывал, пятеро в коротких чешуях, девять в длинной кольчуге, остальные в простых.

– Больше полутора тысяч броней… – покачал головой Вернидуб. – Это теперь вся их знать добро защищена, как и их дружины.

– Не совсем, но близко к этому.

– Не совсем? Боюсь, что нам от этого не легче.

И все загалдели.

– Тихо! – повысил голос князь, которого такое поведение немало разозлило. – Высказывайтесь по очереди, не перебивая друг друга. Отсюда пойдем туда и далее по той лавке. Начинай…

Ничего хорошего они, разумеется, не сказали.

В основном все мысли сводились к тому, что надо забиться в дальний угол и не отсвечивать. А когда германцы придут – договариваться. Про предложение Гатаса даже и думать не хотели. Им дурно становилось уже от мысли выступать в поход, чтобы встретиться лицом к лицу с ТАКОЙ силищей.

Берослав же слушал и внимательно наблюдал за ними.

Он мог им приказать.

В принципе, после тех славных побед и того материального рывка, который он тут устроил, авторитет у него имелся невероятный. Да, будут крайне недовольны. Но подчинятся.

Но он так не хотел.

Дело слишком важное и опасное. Здесь из-под палки нельзя. Здесь мотивация высокая требовалась. Чтобы каждый осознавал высокую важность своей роли. И мыслил категориями в духе известной присказки «Велика Россия, а отступать некуда – позади Москва». Тем более что Берград здесь и сейчас имел значение намного большее, чем Москва в XIX–XX веках. Для людей, которые жили в землянках и полуземлянках, такой город был сосредоточением всего. Альфой и омегой. Центром их бытия, вокруг которого они выстраивали свое мироощущение.

Иного-то они и не видели.

Ну почти.

Кто-то бывал в Ольвии или еще где-то. Но те города находились невероятно далеко. Настолько, что почти мираж, почти неправда. А этот – вот он.

Князь же, слушая их, думал над тем, чтобы правильными вопросами и ремарками возбудить нужным образом. Дабы они сами осознали, что надо идти и драться. Насмерть. Стараясь вырвать победу, как в той песне из фильма «Белорусский вокзал» – одну на всех, невзирая на цену.

Зачем?

Он был честен с двоюродным братом жены.

Ни гёты, ни квады не успокоятся, пока не «решат вопрос» с Берославом и Берградом, которые в их понимании выглядели осколком Рима. Тем более что князь вообще был римским гражданином и аж целым центурионом.

Да, лишь формально.

Но для германцев эта условность не будет иметь ни малейшего значения. Враги той властной группировки, с которой работал Берослав, почти наверняка уже донесли все, что нужно, до конунгов. А если и не успели, то совершенно точно сделают это в ближайшее время. После чего вступит в работу метод больших чисел и противостояние статистик. Волна за волной они смогут совершенно опустошить все земли союзных кланов. Даже не прибегая к осаде крепости, как они порой в Римской империи и поступали.

И германцы не сарматы.

Леса они любили, понимали, ценили и умели в них действовать. Да с лодками были на ты. Посему выглядело все это до крайности мрачно.

В моменте – да, быть может, им и не будет дела до Берослава. Но вот, обжившись на новых землях, они точно про него вспомнят и придут порешать давно наболевшие вопросы. Посему в сложившейся ситуации не оставалось ничего, кроме как атаковать первым. И пытаться захватить инициативу в надежде на то, что получится выступить новым ядром рекристаллизации хотя бы части роксолан. Без которых, разумеется, ничего не получится сделать…

– Ты говоришь страшные вещи, – наконец после почти двух часов нервных дебатов произнес Рудомир.

– Страшные, – согласился с ним Берослав. – Но я не пытаюсь вас обмануть или ввести в ложное умиротворение.

– Если германцы такие сильные, то как мы можем нападать? Это же верная смерть!

– И да, и нет, – грустно улыбнулся князь.

– Ты надеешься на помощь богов?

– Отнюдь нет. Когда два могучих хищника встречаются в лесу, например медведи, как они поступают? Разве бросаются друг на друга?

– Нет, – почти синхронно ответили все.

– Вот именно! Нет. Они рычат, кружатся и всячески демонстрируют, какие они могучие. В какой-то момент кто-то из них решает уступить. И они расходятся. Просто расходятся. Знаете почему? – Он окинул присутствующих взглядом, но ответить никто не рвался. – Потому что, – продолжил князь, – их драка лишена смысла. Кто бы ни победил, он все равно получит такие раны, что вряд ли потом выживет.

– И к чему ты нам это говоришь?

– К тому, что если мы забьемся в дальний угол, то поступим как жертва, как еда. Ведь косуля, приметив медведя, как поступает? Правильно, бежит. Да и заяц тоже пытается как можно скорее скрыться с глаз долой. Хищники так не поступают.

– Да какие мы перед ними хищники? – с горечью воскликнул Вернидуб.

– Молодые и очень зубастые. Нам нужно всего каких-то несколько десятилетий продержаться в относительном благополучии. Потом уже нас никто не сковырнет.

– Вот! А мы ведь пойдем туда и просто умрем…

– Просто? Нет, – усмехнулся Берослав. – Они умоются кровью – будь уверен. И здесь ключевая хитрость. Один умный человек в далекой стране на восходе солнца сказал, что очень важно казаться сильным, когда ты слаб, и слабым, когда ты силен.

– Почему? – удивился Борята.

– Если ты силен, то, притворившись слабым, сможешь поймать врагов своих на неосмотрительности. Со спущенными портками, как говорится. Как германцы поймали сарматов. Ведь степняки недооценили своих врагов, повторив ту же ошибку, что и с нами ранее.

– А казаться сильным зачем?

– Чтобы многие крепко думали, прежде чем соваться. Чем сильнее и опаснее ты выглядишь, тем безопаснее твоя жизнь. А для того, чтобы выглядеть сильными, мы должны поступать соответствующе. Всегда помните про то, как ведут себя хищники. Разве какой медведь не явится, чтобы прогнать другого, который забрел на его землю и жрет там его малину?

Князь замолчал, выдерживая паузу. После чего вновь затеял очередной опрос, давая всем высказаться.

Слово за слово, чем-то по столу… то есть до самого обеда они еще беседовали, прежде чем Берослав добился от них желаемого.

Робели они.

Ой, робели!

Посему и старались найти хоть какую-то причину избежать злой участи. А князь загонял их в угол. Пинками словесными. Шаг за шагом направляя словно мелкий рогатый скот в загон. Не овец, которые послушны и неплохо управляемы, а тот скот, что любит кормиться на помойках и залезать в самые необычные места…

– На них лица нет, – едко заметила Мила, когда наконец Берослав это все шоу завершил, вынудив их добровольно проголосовать как надо.

Князь не стал ничего говорить.

Просто улыбнулся многозначительно и вышел во двор, чтобы самому отдышаться. Очень ему не хватало харизмы и ораторских способностей. Очень. Но умение убеждать через здравый смысл и логику все же сработало, пробившись через эмоциональные барьеры…

– В Ольвию, – произнес Берослав, протягивая послание дежурному гонцу. – Вручить лично центуриону.

– Твоему деду?

От этих слов князь скривился, хотя возражать не стал.

– Да, ему. Покушай и сразу же выезжай. Чем скорее, тем лучше, – ответил он и гонец, взяв кожаный тубус, буквально испарился.

Берослав же сделал еще несколько шагов и наткнулся на Гатаса, возникшего словно из ниоткуда.

– Гонец в Оливию? – с некоторым удивлением спросил он. – До чего вы договорились?

– А вот это мы сейчас с тобой и обсудим, – приобняв его за плечо, произнес князь.

– Со мной?! Я-то тут при чем? Это же ваше решение! – немало удивился тот.

– Мы сговорились действовать двумя разными образами, – соврал на голубом глазу Берослав. – То, как именно мы поступим, зависит только от тебя.

– От меня?! Но… хм… Хорошо, я слушаю.

– Прямо сейчас я хочу, чтобы ты поклялся на оружии не разглашать и никогда не использовать без моего разрешения то, что я тебе покажу и расскажу.

– Что же это?

– То, что позволит твою сотню всадников превратить по боевому могуществу в несколько сотен. А может, и более. Да, не великая дружина раса, но если мы так твоих людей укрепим, то сообща получим надежду на победу в открытом бою.

– А если нет? Если я откажусь?

– То мы будем совершать речные набеги, пожертвовав вами. Квады очень сильно пострадали от разорения, учиненного языгами. Сожженные посевы и разграбленные поселения не добавят им сил…

– Угнанные в рабство люди… – с легкой мечтательностью добавил Гатас.

– Нет. А вот этого делать не стоит.

– Почему? Это же деньги!

– Когда тебе нужно сделать жизнь людей невыносимой, их нельзя угонять в рабство и тем более убивать. Нет. Их нужно лишать еды, вынуждая уходить. Желательно куда-то подальше от тебя.

– Ну… – Гатас прямо завис.

– Впрочем, эту победу вы уже не увидите. Быстро переломить их настрой мы не сможем. На год-другой их запала хватит. А вас – нет. Скорее всего, и года не протянете…

Двоюродный брат жены несколько секунд промедлил. После чего достал меч и торжественно на нем поклялся. Призвав к тому еще и свидетелей, включая часть людей из своей небольшой свиты. В сущности всех, кто был в досягаемости в тот момент.

Берослав внимательно выслушал эти слова.

Кивнул.

И, позвав Зармака с остальными служивыми роксоланами, отправился на ту самую поляну, где некогда сам гарцевал на коне.

Местечко преобразилось.

Обзавелось рядом тренажеров и целей. Появились вешки разметки. И даже полоса препятствий для коней. Здесь и служилые сарматы, и сам Берослав, и еще несколько человек из его ближайшего окружения тренировались.

Он готовился и выращивал инструкторов.

Как оно все могло сложиться, князь не знал. А вот в том, что придется иметь дело с конной дружиной, – да, был в этом абсолютно убежден. Будь то вербовка сармат, или сборка их после катастрофы, или даже переобучение своих дружинников на конную службу.

Почему?

Так людей мало. Слишком мало. Так что большие пехотные формации ему были недоступны. Из-за чего конная ветка развития получалась, по сути, безальтернативной. Вопрос лишь в том – как, какая и когда…

Гатасу все показали.

И седло новое с высокими луками да со стременами.

И длинное копье, считай пику, с упором в ток. Из-за чего ей можно было довольно удобно оперировать одной рукой.

И большой каплевидный щит на удобном подвесе.