И шпоры с тупыми головками.

И не просто дали посмотреть, а продемонстрировали. Например, все пять служилых атаковали развернутым строем цели. Стремясь поразить их копьем словно вражеских всадников. Таранным ударом.

Р-р-раз!

Налетели они.

И круглые мишени, в которые целили всадники, резко пошли по кругу, тормозясь инерцией мешка с песком, подвешенного на противоположном конце.

А рубка?

Она выглядела просто прекрасно!

Всадники группой неслись галопом мимо веток и пытались отсечь их ударом спаты то на уровне головы бегущего пехотинца, то будто бы работая по всаднику…

Иными словами – красота.

Весьма юный Гатас просто растаял от этого буйства. Тем более что ему поясняли все, что его интересовало. Да не какой-то там лесной бэг, а опытные и матерые сарматы. Причем одного из них, как весьма бывалого вояку, он и сам знал. Видел в кочевье своего отца много раз.

– Это просто невероятно!

– А то! – хохотнул Берослав. – Я для себя берег. Хотел своих дружинников всех пересадить. Но судьба распорядилась иначе и теперь тебе показываю.

– Для себя? – еще сильнее удивился Гатас.

– Как есть для себя. Видишь какое поле? Я его специально разбивал и готовил, чтобы обучать тут разом много всадников. Закованные в железо могучие витязи – это сила, которой сложно противостоять.

– Это… это правда. Я… я… Мне сложно поверить в то, что я вижу.

– Сам ответь – укрепит ли это все твоих дружинников?

– Да! Да! Конечно!

– Рад, что ты это понимаешь, – благодушно произнес Берослав. – А теперь ответь мне на вопрос. Принесешь ли ты мне клятву верности, равно как и все твои люди, если дам вам всем такое снаряжение и обучу вас?

– Тебе?! Клятву верности?!

– Я не могу это все дать в руки тем, кто обернет мое же оружие против меня.

– Какую именно клятву ты желаешь?

– Личную клятву верности и признание расом.

– Мне нужно подумать, – обескураженно ответил паренек.

– Думай. Конечно, думай. Это вообще очень полезно. Если хочешь, можешь ехать к матери и с ней это все обсудить. Она у тебя умная и глупостей не посоветует. Да и с иными старшими о том поговорить бы было неплохо. Из орды.

– Я, пожалуй, так и поступлю.

– Разумеется. Как мы вернемся в город, я распоряжусь доставить тебя обратно. Тебе нужно сделать сложный выбор, и медлить с ним нету времени.

– Выбор… Тут не выбор. Тут гордость. Ты ведь понимаешь? Признать тебя расом многие не смогут, просто из-за гордости.

– Отлично, – скривился князь. – Когда германцы убьют всех, кто слишком гордый для моей помощи, остальные смогут обратиться ко мне…

Глава 3

171, сечень (февраль), 4

– Беда… – глухо произнес Добрыня.

– Что, опять? – устало переспросил Берослав.

– Не опять, а снова, – озвучил присказку самого князя его сподвижник, а Добрыня им уже был без каких-либо оговорок. Вот и втянулся – начал подражать, стремясь находиться с ним на одной волне.

– Так что случилось? – вяло улыбнулся Берослав, понявший, что речь идет явно о какой-то текучке. Потому как про серьезные вещи Добрыня никогда не шутил.

– Стена земляная треснула, – виновато развел тот руками.

– Твою… налево, – процедил князь, и они направились поглазеть на это «чудо расчудесное», которое уже порядочно всех достало…

Торговлишка с Римом шла.

А вместе с тем сахар и индийское железо уже в 169 году почти потерялись в плане стоимости. Просто за счет компасов, зеркал, ацетиленовых фонарей с карбидом и прочего. И за все это римлянам требовалось как-то платить. Причем желательно не серебром или золотом. Ну в основном.

Берослав охотно понимал их устремления и принимал простые товары. Из-за чего начиная с 169 года корабли стали приходить по пять-шесть раз в год. Что позволило заказывать довольно много всего, кроме еды. Например, ту же плинфу, то есть римский керамический кирпич. А делали ее разную. Очень разную. Но одно хорошо – вполне стандартизированную^[3]. Что и позволило заказывать доставку плинфы одного общего типоразмера. А к ней и римского цемента. Того, хорошего, из Италии, с вулканическим пеплом, благо что в рамках Средиземноморья он вполне был доступен по всему побережью.

Зерно, масло, сыры, соль, кирпичи, цемент, цветные металлы, кислота и прочие химические реагенты… Все это хлынуло полноводной рекой. Во всяком случае, для местных эти объемы выглядели именно так, хотя экономика Рима этой «протечки» даже не заметила. Иная вилла где-нибудь в провинции порой во время перестройки могла «поглотить» куда больше подобных товар. Ну, исключая реагенты, конечно.

Каждый конвой привозил от пятисот до тысячи тонн грузов.

Для тихого и пасторального мирка верхнего Посожья это выглядело колоссально! А ведь римляне приводили корабли по несколько раз за год. Привозя на них не только товары, но и специалистов.

Ценных.

Очень ценных, без всяких шуток и оговорок.

Маркус покупал через свои связи подходящих рабов и вез их в Берград. Где князь предлагал им сделку – освобождение под обязательство службы и содержания. На первый взгляд, шило на мыло. Но в глазах этих рабов – хороший вариант, ведь их дети становились свободными.

Именно эти ребята и строили новую каменную крепость Берославу, собирая ее из привозимых материалов.

Почему не из своих?

Так их только-только прилаживались выпускать. А укрепиться нужно уже вчера. Причем чем основательнее, тем лучше.

Понятное дело, что, если бы не удалось раздобыть тех же каменщиков, умеющих хорошо кирпичи класть, – Берослав бы спешить не стал. Все одно некому это делать, и нужно их учить. Методом проб и ошибок, так как Берослав и сам каменщиком не являлся. А тут одно к одному шло. Ситуация даже выглядела так, словно его приучают к возможностям Империи. Прикармливают…

– Ну надо же! – аж присвистнул князь, когда пришел к проблемному участку. – Это вы как так сумели?

Смуглый мастер родом откуда-то с верхнего Египта потупил взор.

– Чего молчишь? Сказывай. Как получилось?

– Недоглядел. Видно, землю без просева сюда положили. Оттого трещина и пошла, как морозы прихватили, – ответил тот на ломаном славянском языке.

– Поправишь?

– Да. Но нужно этот участок разбивать и заново опалубки ставить.

Берослав дал добро и очень недовольно поглядел на его учеников – из местных. Вон стояли, потупившись. Наверняка ведь махнули рукой, поступив по принципу «и так сойдет», в который уже раз. И вот результат.

Одно хорошо.

Эти деятели напортачили, им же и исправлять. А это опыт. И нет лучше учебы, чем тяжелый труд, вызванный собственной безалаберностью.

Так-то они старались.

И эти, и другие.

Но постоянно случались казусы просто в силу отсутствия понимания процессов и низкой производственной культуры. Шутка ли? Они же даже толком из родоплеменного общества не вылезли. А тут такие задачи.

Сложно.

Очень сложно.

Их психику словно бы ломала об колено суровая реальность. Так что Берослав не сильно на них сердился. Понимал. Просто не спускал и не давал поблажек, стараясь как можно скорее более полным образом максимум местных людей переформатировать ментально. За волосы вытащив в иную, более подходящую реальность…

Началось все это строительство с донжона, сиречь великой башни, которую стали возводить еще в 169 году. В плане простой квадрат размером примерно двадцать на двадцать метров. Приблизительно. Разделенный на три трехметровых яруса со стенами толщиной пять, три и полтора метра. Первый этаж полностью глухой с колодцем, ледником и складами. Вход располагался на втором, куда вело высокое крыльцо. А сверху на башне покоилась выступающая боевая галерея по кругу и шатровидная крыша.

Просто.

Кондово.

И очень крепко. Даже для гладкоствольной артиллерии, то есть сильно на вырост.

Вокруг этого донжона в том же 169 году начали строить цитадель, опять же квадратную, только заметно больше – где-то пятьдесят на пятьдесят. С башнями по углам, одной из которой донжон и являлся, располагаясь в самой дальней части стрелки – у Днепра. Считай, на юге. Собственно, южной ее и назвали.

Западная и восточная башни были вдвое уменьшенной версией донжона, а вот северная являлась надвратной и ассиметричной – тридцать на десять. Все эти малые башни имели забитый землебитной массой первый этаж да с кладкой толщиной в три метра, идущей первые два яруса и полтора – на третьем. Пролеты же куртины были по толщинам подогнаны под донжон, только поднимались всего на два яруса.

К надвратной башне цитадели снаружи шел пандус, плавно «выруливая» на высоту в три метра. Гладенький такой. Почти без парапетов, чтобы можно было удобно простреливать со стен, вдоль которых он и располагался. И вот, достигнув нужной высоты, он поворачивался на девяносто градусов и упирался в подъемный мост, выступающий внешними воротами цитадели. Дальше проход шел вдоль башни и вновь поворачивал на девяносто градусов, спускаясь уже по внутреннему пандусу во двор цитадели.

Ну и само собой, нависающие боевые галереи шли сплошным каскадом – как снаружи, так и внутри. Так что противник, ворвавшийся во внутренний двор этого укрепления, должен был по задумке попасть в своеобразный «огневой мешок». При этом башни выступали наружу на половину своего профиля, имея бойницы для продольного прострела. А также сухой ров, окружавший цитадель, за который, кстати, и отступал внешний пандус ворот.

Шатровидные крыши же стояли на столбчатом основании – этаком своеобразном барабане, секции которого прикрывались снимаемыми щитами. Специально для того, чтобы там можно было разместить метательные машины. Через что выступали, считай, вторым ярусом боевых галерей – как по башням, так и по куртине.

Выглядела новая цитадель крепости монументально.

Не только по местным меркам, но и даже по римским. Нигде ничего подобного никто не строил. Понятное дело, не последний писк Ренессанса, но местные реалии явно обгоняли больше чем на тысячу лет.

Правда, цитадель пока лишь в черновую возвели. И ее предстояло еще отделать как изнутри, так и снаружи. Но даже так она внушала уважение всем вокруг, выступая инструментом продвижения и укрепления репутации князя. А уж если удастся ее нормально облицевать чем-нибудь красивым – и подавно…

Но и это еще не все.

Вокруг цитадели возводили землебитную стену протяженностью без малого в километр. Пока в один ярус, то есть поднимаясь на три метра. Вместо башен тут ставили этакие аналоги бастионов, выступающие за линию куртины каждые метров тридцать. Это все было, по сути, заготовкой, которую Берослав планировал позже облицевать римским кирпичом и нарастить еще на ярус.

Потом.

И так за два года удалось совершить почти что невероятное – с нуля соорудить кирпичную, ну ладно кирпично-земляную, крепость общей площадью около трех гектар. Чудо чудное, да и только.

Ее бы по уму доделать да застроить, без «экономии на спичках». А потом дальше уже расширяться, стремясь на следующем этапе окружить относительно легкой землебитной стеной так называемый нижний город, то есть еще порядка десяти-двадцати гектаров, которые он думал отдать под склады, производства, постоялые дворы и прочее.

Все это должно было превратить Берград в достаточно значимый город даже по меркам Римской империи. Здесь же, на среднем Днепре, так и подавно – считай, неприступный мегаполис. Ведь ничего тяжелого осадного сюда не притащить. Подкоп не сделать из-за высокого уровня грунтовых вод. Брать же штурмом это все – такое себе. Пока – да, можно, и то лишь потому, что эти укрепления еще не завершили. В будущем же едва ли кому окажется под силу.