– Жуткое место! – сказала Камилла, и виконт закивал головой.

– Да, мы как-то проезжали мимо и решили заглянуть за закрытые ворота, – он промокнул усы салфеткой и оглядел всех возмущенным взглядом. – И что бы вы думали? Они напоминают кладбищенские! А эти вороны на них, будто живые! Ужас! Меня покоробило такое сравнение, и, не удержавшись, я сказала:

– Это прекрасная работа, настоящее произведение искусства и странно, что вы не заметили этого.

– И как вам живется в этом месте? – судья поправил очки, и я вдруг подумала, что такие же очки не помешали бы бедняжке Монике. – Не страшно засыпать?

– Под звуки цепей убиенного маркиза? – насмешливо поинтересовалась я. – Нет, все в порядке.

Я заметила, что Эрлинг не сводит с меня глаз и окинула его ледяным взглядом, но он лишь насмешливо улыбнулся, и мне захотелось швырнуть в него солонкой. Эмма тоже обратила внимание на то, как он смотрит на меня и на ее лице появилось злобное выражение, а губы сжались в тонкую полоску. О Боже… Только этого мне еще не хватало.

– Давайте продолжим наш интереснейший разговор в гостиной! – предложила баронесса и поднялась. – Нас там уже ждут вино, коньяк и сладости!

Мне ужасно захотелось домой, но я не могла себе позволить встать и уйти, поэтому собрала нервы в кулак и пошла за всеми, чувствуя, что раздражение нарастает, как снежный ком.

––

* Феналор – просоленная и высушенная в естественных условиях баранья нога, напоминает испанский хамон. Перед подачей нарезают тонкими пластинами.

_______________

* Чокер – короткое ожерелье, которое плотно прилегает к шее.

** Слова героя оперы сэра Овена. Валлийская опера – пьеса Генри Филдинг.

Глава 10

– Неужели вы не знали страшную историю этого имения, что так легко согласились перебраться туда? – спросила Камилла, стоило всем устроиться в гостиной. – Вы бесстрашная женщина, ваше сиятельство.

– Странно, что вас это удивляет, – Сесиль окинула ее быстрым взглядом, в котором сквозила неприязнь. – Ее светлость переехала в «Вит Миднатт» не по своей воле. Все, чем владел ее супруг, перешло новому графу Расмуссен.

Камилла промолчала и схватив бокал с вином, углубилась в созерцание всевозможных сладостей, от которых ломились столики.

– Мне кажется, что верить во все эти мистические проявления – верх невежества, – лениво протянул герцог и все головы повернулись к нему. – Не существует никаких привидений, призраков, гномов и троллей – это сказки, которыми пугают маленьких детей. – Я тоже так думаю, – деловито произнесла Эмма, с обожанием поглядывая на Эрлинга. – Образованные люди не должны верить во все эти глупости.

Лицемерка… Мне было смешно наблюдать за ее попытками подстроиться под мнение герцога и ничего кроме жалости это не вызывало.

– Не скажите, – судья Эвансен снова поправил очки нервным жестом и понизив голос, сказал: – В том году я осудил разбойника Фергуса Индри и отправил его на виселицу за все те преступления, которые он совершал в невероятных количествах. И что вы думаете?

– Что? – Моника даже перестала грызть печенье и уставилась на него в ожидании занимательной истории.

– Целый месяц он приходил ко мне во снах, а вещи в моей спальне двигались совершенно непонятным образом! – судья обвел всех немигающим взглядом. – Признаюсь – я даже приглашал отца Мадсена, чтобы он прочел молитвы и окропил святой водой углы!

– Вот так история! – воскликнул виконт и поднеся к носу щепотку табака, громко чихнул. – Может это вам приснилось, господин судья?

– Не делайте из меня идиота! – Эвансен гневно вскинул брови. – Я еще не выжил из ума!

– Вы предлагаете пригласить отца Мадсена к ее сиятельству? – хохотнул герцог и стрельнул в меня насмешливым взглядом. – Подозреваю, что после этого он обнаружит целую армию духов, которых нужно будет изгонять пять раз в неделю.

– Что вы имеете в виду? – Камилла недоуменно хлопнула глазами, и маркиз ответил вместо своего друга:

– Эрлинг имеет в виду, что наш достопочтенный отец Мадсен не устоит перед красотой графини.

– Ваша светлость, вы бесстыдник! – охнула Ханна, а герцог лишь посмеивался, чем бесил меня невероятно. – Разве можно так говорить о господине пасторе?!

– А разве под его рясой не скрывается мужчина? – похоже, Эрлинг любил дразнить общество, а для них это казалось пикантной изюминкой, и все эти притворные охи-вздохи были для приличия. – Это естественно, вы не находите?

– Вы считаете ее сиятельство красивой? – вдруг спросила Эмма и я обратила внимание, как баронесса бросила на дочь предостерегающий взгляд. Но девушка сделала вид, что не заметила этого. Ей явно хотелось задеть меня, возможно даже унизить, а если бы в этом принял участие герцог, она бы получила удовлетворение. Маленькая, ревнивая стерва, скрывающаяся под личиной милой глупышки.

Мне совершенно не нравился этот разговор, и пора было прекращать обсуждение моей внешности и моей жизни в целом.

– Уверена, что у его светлости другие идеалы красоты, – холодно сказала я, и Эрлинг сдвинул брови. – Поэтому закончим этот разговор. – Я тоже так думаю! – тут же подхватила баронесса, стараясь загладить бестактность дочери. – И предлагаю обсудить предстоящий День Грибов!

Маркиз и Эрлинг закатили глаза, Моника радостно захлопала в ладоши, а Сесиль со скучающим видом принялась разглядывать ногти.

Что еще за День Грибов? Я подозревала, что это очередная выдумка баронессы, сродни ее вечерам сценок и остальным увеселительным мероприятиям.

– Ваше сиятельство, у нас есть замечательный обычай! – защебетала она, вертясь на софе с полным бокалом вина, и я даже заволновалась о ее платье, которое могло быть безнадежно испорчено. – В первое воскресенье сентября мы собираемся всей компанией и отправляемся в лес по грибы! На опушке нас ждет стол с угощением и возвратившись из леса, мы меряемся «добычей», награждаем победителя и празднуем до самых сумерек! К нам присоединятся мой кузен с семьей, отец Мадсен и генерал Карл Морк. Будет очень весело! Ваше сиятельство, я приглашаю и вас присоединиться к нашей дружной компании! Отказ не принимается!

М-да… похоже мне предстоит «веселое» блуждание по лесу в поисках грибов. Я никогда не любила этим заниматься и не понимала грибников-фанатиков, рыщущих под каждым кустом, а теперь придется самой участвовать в этом скучном действе. Приятного мало.

Но что мне оставалось делать? Нужно налаживать связи, обзаводиться друзьями, хотя бы формальными и без таких вот «сборищ», увы, не обойтись.

– С удовольствием присоединюсь к вам, – ответила я с улыбкой. – Прогулки на свежем воздухе очень полезны.

– Вот и хорошо! – Ханна, наконец, выпила свое вино и посмотрела на дочь. – Дорогая, не сыграешь нам?

– С удовольствием, – Эмма поднялась и с гордым видом направилась к клавесину.

– Эмма поет как соловей, – шепнула мне баронесса и прикоснулась платочком к уголкам глаз. – Покойный супруг любил слушать ее долгими зимними вечерами, сидя у камина… Хорошие были времена…

Девушка устроилась за клавесином и, полистав ноты, прикоснулась к клавишам.

– Взором вымолвлю в молчанье,

Что уста не скажут ввееек,

Трудно, трудноооо расставанье,

Пусть я – сильный человееек!

В этот момент я подумала, что покойный барон слушал свою дочь, будучи мертвецки пьяным, ибо этот визг можно было переносить только под анестезией. Наши с Сесиль взгляды встретились, и она легонько покачала головой, на секунду прикрыв глаза. Все остальные терпеливо слушали эти «трели», лишь Ханна с восхищением смотрела на свое белокурое чадо.

Под конец Эмма прикрыла глаза, видимо впечатлившись своим пением и завопила: – Мне ж не плесть тебе веночееек!

Не дарить, как прежде, роооз.

Нас, Франциска, мой дружооочек,

Средь весны убил мороооз!

Взглянув на лица Лукаса и Эрлинга, я чуть не прыснула – они сдерживались из последних сил, и казалось еще чуть-чуть и мужчины начнут хохотать.

Уже дома, лежа в кровати, я посмеивалась, разглядывая гобелен с влюбленной парой. Пение Эммы все еще стояло у меня в ушах и я, наконец, поняла, что оно мне напоминало – скрип пенопласта, которым водили по стеклу. Если она будет петь на каждом вечере, то пора запасаться берушами.

На следующий день я занялась всем тем, чего так жаждала моя творческая натура. Вытащив из камина уголек, я принялась рисовать, и через час у меня были две замечательные выкройки – гном и снеговик. Мне приходилось шить их так часто, что я все размеры помнила наизусть.

Тетушка Лонджина готовила обед, мужчины занимались ремонтом конюшни, чтобы лошадям не пришлось зимовать на сквозняках, и в доме стояла тишина, нарушаемая лишь тиканьем часов.

Я аккуратно вырезала все части тела будущих игрушек и собрав остатки бумаги, швырнула их в камин. Они моментально вспыхнули, и тут я услышала странный стук, доносившийся откуда-то сверху. Странно. Что это?

Стук прекратился и тут же раздался снова, но уже в дверь.

– Да! Войдите! – крикнула я, отводя взгляд от потолка и поворачиваясь к двери. – Кто там?

– Я, – в комнату заглянул Антон. – Можно?

– Входи, что-то случилось?

– Нет, я нашел кое-что интересное, – парень подошел к столику и принялся рассматривать выкройки. – Это будут игрушки?

– Да, гном и снеговик, – кивнула я. – Хочу делать всякие штуки к Рождеству. Так что ты нашел?

– В южной башне есть комната, набитая всякими полезными вещами, тебе нужно самой посмотреть. Там даже стоят пять! Пять огромных ящиков со свечами! Ты представляешь, насколько богаты были бывшие хозяева этого имения? Я читал, что восковыми свечами пользовались очень обеспеченные люди.

– Да, ты прав, стоит посмотреть на эту комнату, – во мне моментально вспыхнуло любопытство. – Пойдем сейчас?

– Конечно! Я ведь пришел, чтобы позвать тебя, – Антон указал на дверь. – Прошу вас, графиня. Кстати, можно сделать Рождественские свечи. Расплавить несколько штук обычных и добавить краситель, будет здорово. А я могу сделать для них формы из дерева – елку, например, или звезду. Деда Мороза тоже можно… Или кто у них тут? – Слушай, а ты молодец, – похвалила я его. – Сообразительный. Может, ты и ангелов сделаешь из дерева?

– Сделаю, – Антон зарделся от удовольствия. – Нарисуй только, как они должны выглядеть.

Вчерашний дождь закончился, но погода стояла сырая и пасмурная. Деревья в парке уже начинали ронять листья, и сам он казался чистым и спокойным под серым небом. Дышалось легко, и аромат омытой дождем хвои смешивался с полупрозрачной пеленой тумана.

Мы спустились вниз, обошли дом и, оказавшись возле башни, остановились.

– Вот эта дверь, – Антон показал мне низкую, но широкую дверцу, обитую железом. – Только будь осторожнее, там полы прогнили в некоторых местах.

Он вошел первым и через минуту внутри темного помещения вспыхнул слабый свет.

– Давай, иди за мной, – позвал меня парень и, переступив высокий порог, я сразу ощутила запах сырости.

Слева от нас находилась лестница, убегающая вверх по спирали, а рядом с ней были еще одни двери, потемневшие от времени до почти черного цвета. Где-то вверху капала вода, слышался шум птичьих крыльев и легкие сквозняки холодили щиколотки.

Антон потянул на себя тяжелую дверь, и она с тихим скрипом отворилась, приглашая нас войти.

Серые каменные стены тянулись куда-то далеко вверх, но, к сожалению, ни одного окна в этой комнате не было и приходилось довольствоваться светом трех свечей, горящих в подсвечнике. Парень поднял его над головой, и я громко ахнула, увидев целый склад различных вещей. Здесь были свечи, несколько старинных люстр, масляные лампы, тонкие листы железа, мотки проволоки, гвозди, три мушкета, телескоп и даже вязальная машина. Если бы не остатки гнилых нитей, я бы даже не сообразила, что это такое.