– Сергей тоже. Только Иваныч.

***

Кукуша владел пятнадцатилетним бумером, вернее, бэхой, как он назвал свою «пятёрочку». Он достал из кармана здоровенный телефон и включил навигацию. Я удивления не проявил, но удивился. Он ввёл адрес и всё, понеслось – поверните направо, поверните налево, впереди радар.

Зелёная поляна оказалась новым микрорайоном, построенным, как Вегас посреди чистого поля и вынесенным прилично за город. То есть, по сути, это была отдельная деревня или даже городок с собственной инфраструктурой.

– Сначала тут коттеджный посёлок построили для крутых, – просветил меня дядя Слава Кукуша. – Ну, а потом уже и остальное пристроили – школу там, кабаки, магазы, всё вот это.

Выглядело круто и дома тут попадались просто атас, явно не на трудовые доходы построенные.

– Через двести метров поверните налево, – скомандовала тётя из навигатора, Кукуша крутанул баранку и притормозил.

– Не проедем, – сказал он, остановился и вытер носовым платком лоб.

Он был в мягкой спортивной куртке и дешёвой рубашке, расстёгнутой на три пуговицы, по причине невозможности обхватить толстую шею. Седая поросль буйно кучерявилась в этом глубоком декольте.

– Вижу, – прищурился я. – Вижу.

В конце улицы был опущен шлагбаум, а в будке рядом сидели охранники.

– Неплохо окопались буржуи, да? – просипел Кукуша.

– Ладно, здесь стоять не будем, чтоб не палиться, – кивнул я. – Езжай туда, вон, где кафешка. Да, да, туда. Посидишь там, пока я тут осмотрюсь.

– Точно? – нахмурился он. – Помощь не нужна?

– Точно, – кивнул я. – За поворотом остановись, я выйду.

Я выскочил и двинул в сторону КПП.

– Здравствуйте. Я к Шалаевым.

– Заявки нет, – равнодушно ответил охранник. – Кто такой?

– Одноклассник.

– Документ нужен.

Паспорт у меня был с собой.

– Саня, позвони, – отвернулся он в глубь сторожки. – Сергей Краснов, одноклассник.

Разговор по телефону я не слышал, но через минуту из будки высунулась рука с моим паспортом.

– Проходи. Четвёртый дом с левой стороны.

– Знаю, – небрежно бросил я и прошёл через калитку.

В охраняемой зоне находилось двенадцать крутых вилл, построенных по типовому проекту. Такие хорошо бы смотрелись на берегу океана. Стекло, бетон, шум прибоя и звук падающих перезрелых кокосов. Впрочем, заборы, хоть и охрененно дорогие, портили вид и не давали как следует рассмотреть территорию. Мешали, так сказать, оперативным действиям.

Я дошёл до виллы, которую назвал охранник и остановился у калитки. Нажал на звонок и замок щёлкнул. Я толкнул дверь и переступил порог. Сердце колотилось, пытаясь пробить хилую телесную оболочку Серёжи Краснова и выскочить наружу.

Двор оказался неуютным – большим и пустынным. Всё, что здесь было – зелёный газон, дом и унылый забор. Я прошёл по дорожке, выложенной жёлтой тротуарной плиткой до бетонных ступеней, ведущих на террасу, поднялся и подошёл к входной двери. Она была приоткрыта.

Постучал. Ответа не последовало. Постучал ещё раз. Получил тот же результат. Тогда я тихонько толкнул дверь, вошёл в прихожую и громко крикнул:

– Здравствуйте!

– Проходи! – раздался издалека женский голос.

Был ли это голос Кати, я не понял, но сердце забилось просто с бешеной частотой. Я скинул кроссовки и пошёл по блестящему мраморному полу. Коридор с эстампами в золотых минималистичных рамах привёл в просторную гостиную. Здесь пол был тоже мраморным, у камина стоял роскошный кожаный диван, а в другой стороне – белый сияющий рояль и большой плоский телек. С высоченного потолка свисала замысловатая люстра из чёрных палок и золотистых шаров.

– Ты где там? – снова послышался голос.

– Здесь.

– Где здесь-то?

И тут я увидел её…

Она вошла нетвёрдой походкой. Длинные пепельные волосы спутались, шикарный шёлковый халат был распахнут, показывая мягкую хлопковую пижаму. На ногах были надеты нелепые шлёпки с непропорционально огромными меховыми помпонами.

И мне очень захотелось, чтобы это была не Катя. Женщина выглядела помятой и уставшей от жизни, с тёмными кругами под глазами и глубокой складкой на лбу. В руках она держала здоровенный бокал с вином и открытую бутылку.

– О! – удовлетворённо воскликнула она и кивнула. – Это кто тут у нас?

– Я Сергей, одноклассник Матвея.

– А сколько сейчас? – нетрезво удивилась она. – Он же в школе.

– А его на первом уроке не было, я думал он забил сегодня.

– Чё сделал? – вскинула она брови и громко засмеялась. – Забил?

– Ну да, а что такого? – пожал я плечами и отвернулся.

Видеть её было нестерпимо. Особенно в таком виде. Катя, юное создание, чистая душа, девочка-мечтательница, что, что с тобой случилось? Что ты пережила за последние тридцать лет?

Мрамор задрожал и заходил ходуном у меня под ногами, а по огромным панорамным окнам полились потоки, претворяющиеся дождём. Впрочем нет, по-прежнему светило солнце и пол демонстрировал непробиваемую твердь.

– Да, согласилась она. Ничего такого. Пошли за мной!

Пару дней назад она не разрешала говорить мне «пошли», потому что правильно было «пойдём», а теперь вот… Я вышел из комнаты вслед за ней и попал на кухню, сумасшедше дорогую и полную сияющей техники.

– Садись.

Она поставила на стол бокал и налила вина.

– Пей.

– А мне можно?

– Человеку, забившему на уроки, можно. Скажешь, Катя Шалаева разрешила.

– Ладно, – кивнул я, взял бокал и пригубил.

Садиться не стал, а остался стоять напротив неё.

– Знаешь, что такое фуагра?

– Циррозная печень гуся?

– Фу, зачем такие гадости? Вот, ешь. Закусывай. А то напьёшься, что я делать с тобой буду?

Она засмеялась и сделала несколько больших глотков. Я смотрел на неё и мне она не нравилась. Не нравилось то, во что она превратилась. Судя по лицу, по цвету кожи, по отёчности, упражнения с винчиком были регулярными, если не ежедневными.

И, тем не менее, это была моя Катя. Постаревшая на тридцать лет, не знаю через что прошедшая, но та же самая девчонка, которую я видел последний раз позавчера. Если бы можно было оказаться снова там, я бы всё изменил, но как попасть туда я не знал. Может, надо было, как в сказке, подойти и поцеловать её? И тогда она, как спящая красавица, проснулась бы и…

– Хороший у вас дом, – сказал я. – Красивый.

–Нравится? – ухмыльнулась она.

– Да.

– Мне тоже. Муж оставил, когда разошлись.

– Давно?

– Несколько лет назад.

Она вылила себе остатки вина и, открыв дверцу, бросила пустую бутылку в мусорный контейнер.

– А чего так? Вы же красивая.

– О! Комплименты? Спасибо. Видимо недостаточно красивая, а может, не достаточно самой красоты… Кто его знает. Ты мужик, ты мне и скажи, «чего так».

– Я бы от вас не ушёл, – пожал я плечами, и она захохотала, пьяно и вульгарно.

– Хороший мальчик, – заявила она, отсмеявшись.

– Да вы ещё и не старая.Пятьдесят два разве возраст?

– Ну, ладно, заканчивай цифрами жонглировать, а то разожжёшь в груди пожар, а потом в кусты, как в песне. А?

Она снова растянула губы в улыбке и достала из кармана телефон. Потыкала по экрану и вдруг из шерстяного бочонка на столе полилась музыка.

Что ж ты, фраер, сдал назад,

Не по масти я тебе –

Ты смотри в мои глаза,

Брось трепаться о судьбе….

Ведь с тобой, мой мусорок,

Я попутала рамсы,

Завязала узелок,

Как тугие две косы….

Катя громко подпевала, хотя раньше такие песни на дух не переносила.

– Открой, – велела она достав из шкафа новую бутылку. – А то скучный какой-то. Не поёшь не танцуешь.

– А может хватит?

– Это ты будешь решать что ли? – нахмурилась она. – Я женщина свободная, ясно тебе? Сама себе хозяйка. Наливай, сказала! Я ведь и без тебя откупорю, а тебе стыдно будет. Муженёк мой бывший взял молодую мокрощелку, и она его ублажает с утра до вечера, а мне старой боевой подруге подарил безбедную старость и двух детей. И винный погреб ещё со старых времён.

– Ну, уже кое-что, не такой уж плохой вариант, – бросил я.

– Отличный вариант, – пьяно согласилась она. – Стопроцентный. А ты кто вообще такой? Ты Мотин друг что ли?

– Я бы так не сказал, – покачал я головой.

– Ну, да, – согласилась она. – У Моти друзей нет. В принципе, это и к лучшему, как думаешь?

– Не соглашусь, – ответил я.

– Ну и дурак. Ты ещё маленький, не знаешь ничего. А друзья ведь предают. И так больно предают. И жёны предают. И мужья. Вот тебя предавали когда-нибудь? А меня предавали. Столько раз… столько раз…

– А ты? – спросил я и стиснул зубы.

Откуда-то из глубины вырвалась злость и заклубилась, понеслась по жилам.

– Что? – подняла она брови.

– Ты предавала?

– Я? – дёрнулась она и тут же сникла. – А как же… Предавала. Как последняя сука. Один только раз, но сразу по-крупному. Бац!

Она с размаху грохнула по столу бокалом, и он разлетелся на тысячу осколков.

– Наливай, сказала! Пока я тут исповедываться не начала! Я ведь с тех пор живу без сердца. А что человеку без сердца нужно? А?

Она засмеялась.

– Побольше выпивки, вот что!

– Ну, у тебя же дети, – пожал я плечами. – Какая может быть выпивка?

Она засмеялась ещё громче. Захохотала.

– Детям нужны только бабки. А остальное им похеру!

– А тебе? – спросил я и взял тонкое белое полотенце.

Я осмотрел её ладонь убрал осколки и аккуратно обвязал полотенцем руку. Злость никуда не делась, но она бурлила внутри, не вырываясь наружу.

– Мне? – пожала она плечами. – Тоже бабки. Меня ведь никто силком не тащил. Мне сказали, смотри, вот любовь, а вот счастье. Тут, где любовь, трудный путь, голая жопа, задержки зарплаты и другие испытания, но зато с милым в шалаше. А вот тут, где счастье, тут дом-полная чаша, модные тряпки и циррозная печень гуся с утра до вечера. И я выбрала счастье. Правда, не знала тогда, что счастья не бывает. Но любовь, говорят, тоже проходит. Правда этого я так и не узнала. Вот и всё. А знаешь, почему я бухаю?

– Потому что муж бросил?

– Дурак ты, – засмеялась она. – Это ж радость, наоборот. А бухаю я… нет, культурно выпиваю, потому что не могу раскаяться. Потому что я так и не пожалела о том выборе, который сделала. Ни-ра-зу…

– Понятно, – выдохнул я. – Вот и ответ. И, в общем-то, ответ не на один, а на множество вопросов.

– А ты философ, – подмигнула Катя. – Да? Только вот кавалер х**вый! У дамы не нóлито, а он разглагольствует.

– Ладно, Катя, пойду я. Всё, что мне нужно было понять, я понял.

– Да неужели? – с вызовом спросила она. – И что именно ты понял?

– А то, что всегда нужно двигаться только вперёд, в какой бы точке не оказался. Возвращаться в прошлое, похоже, плохая идея. Ты ничего не изменишь.

На самом деле, если бы я нашёл возможность рвануть назад, я бы изменил. Я бы точно изменил, но Кате об этом знать было не обязательно. Тем более, что на неё эти мои слова произвели совершенно неожиданное впечатление.

Она замерла, и глаза её широко открылись.

– Как-как? – прошептала она и по щекам её потекли слёзы, буквально брызнули из глаз. – Как ты сказал? А ну, повтори…

– Я сказал, что в последнее время очень хотел отмотать время и вернуться назад. Хотел исправить кое-что, но сейчас вот понял, что…

– Это чё здесь такое? – раздался вдруг резкий голос.

Я обернулся и увидел перекошенное от ярости лицо Мэта.

– Ма, ты почему плачешь? Что он сделал?! Ну ты и мразь, Крас! Больной урод! А ведь я тебя предупреждал! Конец тебе, Красивый!

Он пнул стул, преграждающий ему путь, и бросился на меня.

6. В своей шкуре