– Его убили, Марк. В Тель-Авиве. Не несчастный случай, как потом объявили официальные источники. Убийство. Холодное, расчетливое. Он гулял с женой по набережной. К нему подошли двое. Один выстрелил в упор, в живот. Он умер от потери крови, помощь опоздала, – я смотрел на побелевшее лицо Бернеса. – Все, кто был в курсе настоящих раскладов в Берлине, не сомневались: заказ исходил от Геббельса. Йозеф не терпел соперников, особенно тех, кого любила его жена и кто был опасен политически.

Марк медленно встал. Его лицо было мертвенно-бледным, но в глазах полыхал ледяной гнев. Он сжал кулаки так, что костяшки побелели.

– Ты… ты знал это? Знал все это время и молчал?! – Его голос дрогнул. – Почему, Алексей?! Почему ты не сказал мне раньше?! Ты понимаешь, во меня втянул приказ Центра?! Я – живое напоминание о человеке, которого убил ее муж! Я хожу по лезвию бритвы, играя в какого-то призрака, а она… она сходит с ума от этой иллюзии! И теперь Клячин подливает масла в огонь! Это не просто игра, это безумие!

Слова Бернеса, громкие и резкие в ночной тишине дома, повисли в тяжёлом воздухе гостиной.

– Я понимаю твое возмущение, Марк. И да, ты прав. Я должен был рассказать тебе раньше, – спокойно ответил я, не пытаясь оправдываться. – Но обстоятельства были сложными, и я действовал согласно приказу Центра. Нам жизненно важно поддерживать контакт с Магдой. Твоя задача – втереться к ней в доверие, использовать это сходство. Это тяжело, я знаю. Но это необходимо.

Марк тяжело опустился обратно в кресло, отвернувшись к камину. Его плечи поникли. Нужно было дать ему время успокоиться. Бернес он такой. На первый взгляд кажется спокойным и уравновешенным, но внутри, на самом деле, очень эмоциональный человек. Творческая натура, чтоб его.

Я откинулся на спинку кресла, задумчиво потирая виски. Лучшим вариантом в данный момент было – сменить тему разговора.

– Кстати… Ты не задумывался, откуда у гестапо вообще взялась информация об архиве моего отца? – Спросил я Бернеса, как ни в чем не бывало. Будто ничего из ряда вон выходящего сейчас не произошло.

Марк удивленно поднял брови.

– Об архиве? Об этом знали только…

– Вот именно. В Союзе об архиве знали всего несколько человек: Сталин, Берия, Бекетов, – я произнес имя с горечью. – Тот самый Бекетов, бывший друг отца, который его и подставил. Написал донос. Из-за него отца вызвали в Москву, где он погиб. Бекетов много лет был влюблен в мою мать, и он ненавидел отца. Шипко тоже знал, но на этом все. Очень сомневаюсь, будто кто-нибудь из вышеперечисленных людей мог бы написать Мюллеру докладное письмо. Из тех, кто вне Союза – Марта и, вероятно, британцы. Именно поэтому они за ним и охотятся. Но откуда информация у немцев?

Я встал и подошел к окну, за которым по-прежнему барабанил дождь.

– Мы познакомились с Мюллером чуть больше месяца назад в Хельсинки. И я уверен, тогда он понятия не имел об архиве. Это сто процентов. Если бы знал, его поведение было бы совершенно иным. Он бы давил, угрожал. А он лишь присматривался. Но потом… как только я оказался здесь, в Берлине, информация об архиве у него появилась. Каким-то образом. Это произошло недавно.

Марк молчал, задумчиво глядя в одну точку.

– Значит, кто-то здесь, в Берлине, слил эту информацию? – наконец произнес он.

– Именно. И вариантов не так много. Марта Книппер – первый и самый очевидный. Она знала об архиве и имеет связи в высших кругах. Не исключено, что она могла использовать эту информацию для своих целей. Хотя, по идее, это противоречит ее связи с англичанами.

– А как насчет Клячина? – неожиданно спросил Марк. – Он, получается, тоже вхож в определенные круги, если так свободно явился на премьеру.

Я усмехнулся.

– Клячин? Нет, это вряд ли. Он скорее заинтересован в наживе, в драгоценностях из архива и в бумагах, которые можно дорого продать…

– Ты уверен? – Марк поднял на меня взгляд. – Вспомни, Алексей. Полгода назад, когда мы были в Подмосковье, Шипко вроде бы убил Клячина в драке. А он снова объявился. Сначала в Хельсинки, теперь здесь. Он уверяет, что сбежал из Союза, что беспокоится исключительно о своём благе. Но ты ему веришь?

Слова Марка заставили меня задуматься. Клячин. Бывший чекист, а ныне вроде как беглец. Но слишком уж он живуч и слишком уж хорошо осведомлен.

– Нет, не верю, – наконец ответил я. – Моя интуиция подсказывает, что Клячин врет. Он не просто сбежал. Он находится здесь по чьему-то приказу. Возможно, Берия… Учитывая, что мы с тобой и Подкидыш, работаем на Шипко, который напрямую подчиняется Сталину, конфликт интересов вполне реален. Если Клячин действительно «засланец» Берии, то он вполне мог передать ее Мюллеру. Зачем? Чтобы дестабилизировать ситуацию. Создать хаос. Или, возможно, использовать архив для своих собственных интриг.

Я посмотрел на Марка.

– Да. Ты прав. Клячин – очень реальный кандидат. И это делает всю эту игру еще опаснее.

Внезапный, громкий стук в дверь разорвал тягучую тишину. Марк и я переглянулись. Кто мог заявиться в такой час? Я двинулся к двери.

Открыл створку и завис, изучая нежданную гостью. На пороге стояла мадам Жюльет. Просто какой-то странный день появления без вести пропавших. «Француженка» не давала о себе знать ровно столько же, сколько я не видел Клячина. Что за вечер встречи старых друзей?

Лицо блондинки было искажено гримасой горя, по щекам текли слезы. Она всхлипнула, а потом, заломив руки в драматическом жесте, громко выкрикнула:

– О, Алексей! Какой подлец! Какой обманщик, этот Эско Риекки! Бросил меня! Бросил, и уехал в Хельсинки! Как он мог! Мое сердце разбито! Позволите?

Мадам Жюльет, не дожидаясь ответа, буквально отпихнула меня в сторону и вошла в дом.

Марк, услышав шум, появился из гостиной. Его лицо выражало смесь недоумения и готовности к действию. Вот только немного не понятно, к какому. Плачущая женщина – опасный фактор.

Мадам Жюльет, продолжая стенать, аккуратно толкнула дверь. Едва она захлопнулась за её спиной, как лицо «француженки» мгновенно преобразилось. Слезы испарились, гримаса горя сменилась ехидной усмешкой, а заламывающие руки опустились, чтобы одернуть мятый подол платья.

– Ну вот, – произнесла она будничным тоном, оглядывая нас по очереди, сначала меня, потом Марка, – надеюсь, для гестапо это выглядело достаточно убедительно. Вы же в курсе, что за вашим забором ошивается парочка мужчин определённой наружности. Идиоты… С конспирацией у них явные проблемы. Но… Несмотря на отсутствие ума у ваших соглядатаев, пришлось даже всплакнуть. А это, знаете, весьма опасно для женщины в моем возрасте. Кожа уже не та, морщины сразу видны.

Мадам Жульет прошествовала мимо нас в гостиную, плюхнулась в кресло, закинув ногу на ногу, а потом все таким же будничным тоном произнесла:

– Итак, господа, перейдем сразу к делу. Алексей, где архив? Я, видишь ли, собираюсь его забрать.

Глава 4: В которой появляются новые факты

Я мог бы сказать, что слова мадам Жульет прозвучали как гром среди ясного неба. Но не скажу. Потому что и небо ни черта не ясное, и слова не были совсем уж неожиданными.

Положа руку на сердце, в глубине души я ждал чего-то подобного. Конечно, не было конкретного понимания, кто именно окажется самым умным в той многоходовочке, которую я устроил в банке. Однако, внутреннее ощущение все эти недели упорно нашептывало мне: «Леха, не может быть, чтоб наша авантюра прошла настолько гладко. Это же архив, за которым гоняются серьёзные люди. Много серьезных людей. Неужели ты думаешь, что все прокатит и нас оставят в покое?»

И все же, врать не буду, мадам Жульет заставила меня поволноваться. Это было похоже на те эмоции, которые испытываешь, стоя на краю пропасти. Сердце резко упало куда-то вниз, в область желудка, и замерло.

Она знает. Эти два слова гулко отдавались в сознании, заглушая даже стук дождя по окнам.

Мадам Жюльет сидела, развалившись в кресле, как хозяйка положения, которая точно знает, что все козыри этой партии в ее руках. Глаза «француженки» – холодные, оценивающие – скользили по моему лицу, выискивая трещины в броне.

Рядом замер Марк. Его рука непроизвольно сжалась в кулак. Почему-то только одна, правая. Будто Бернес на полном серьезе собирался кинуться в драку, закрыв глаза на тот факт, что перед ним – женщина. Тишина в гостиной стала густой, тягучей, как смола.

– Архив? – Я усмехнулся. Старался говорить как можно более легкомысленно, даже скептически. – Мадам, вы, кажется, перепутали меня с кем-то. О каком архиве речь?

– Мммм… Ты хочешь выдержать интригу, Алексей… Ну хорошо. – Блондинка деловито кивнула. – Тот архив, который был украден около месяца назад в банке. Я использую слово «украден», однако, оно в данном случае не совсем уместно. Думаю, ты понимаешь это.

– В банке у меня украли шкатулку с семейными драгоценностями. Жаль, конечно, но… – Я тяжело вздохнул и развел руками.

– О, милый Алексей, – Жюльет перебила меня, ее звучал ласково, даже нежно. Тянулся как патока. – Не трать силы на этот дешевый фарс. Он был хорош для гестаповских щенков, для истеричной немки Книппер, даже для твоего финского друга с его вечными претензиями на холодную рассудительность. Но не для меня.

«Француженка» медленно поднялась, ее движения были плавными, хищными. Два шага – и она оказалась прямо передо мной. От нее пахло дорогими духами и… порохом? Или это показалось?

– Я наблюдала, Алексей. Стояла рядом с витриной ювелира напротив «Дисконто-Гезельшафт». Видела, как ты вышел из хранилища с этой шкатулкой. Видела панику, выстрелы, этот… цирк с конями. Видела, как тебя сбили с ног. И видела, как ты передал шкатулку тому парнишке, что откатился в сторону. Аккуратно, под шумок, под прикрытием падающих тел. Очень чисто. Браво. Действительно, браво. Наш хороший знакомый Шипко гордился бы тобой. Если бы знал, конечно. Просто он пока не в курсе случившегося. Никто не в курсе. Думаю, ты должен оценить степень моей лояльности к тебе. Я скрыла такую важную информацию…

Каждое слово мадам Жульет било, как молоток по наковальне. Она явно наслаждалась моментом.

– Этот парнишка, – блондинка выдержала театральную паузу, а потом продолжила, – он мастер наряжаться. То уличный оборванец, то скупщик краденного с большими связями. Впрочем, все это неважно. А вот то, что я его знаю – это, как раз, наоборот. Весьма важный нюанс. – Мадам Жульет наклонилась чуть ближе, ее голос снизился до шёпота. – Тень. Позывной его – Тень. Прекрасный актер, надо отдать ему должное. Но недостаточно хорош, чтобы обмануть меня. Он недостаточно хорош, а ты недостаточно умён. Вот ведь совпадение…

Я стоял молча, при этом мой мозг работал как быстро набирающий обороты механизм. Мир сузился до лица мадам Жульет, до этих насмешливо-холодных глаз.

Нет, тот факт, что хозяйка борделя далеко не так проста, это я в курсе. Она прямым текстом ещё в Хельсинки сказала, что ей велено наблюдать. Потом несколько раз отвлекала Эско Риекки. Я, в принципе, давно в курсе, что эта красивая блондинка работает на НКВД. Чисто предположительно, на Шипко.

Но сейчас она назвала позывной Ивана. И это немного больше, чем просто осведомлённость иди просто наблюдение. Она знает Ваньку. Знает все.

Обман, тщательно выстроенный, стоивший нервов и риска, рухнул в одно мгновение. Я смог обвести вокруг пальца Мюллера, Марту, Риекки, британцев… но не мадам Жульет. Хреново… Очень хреново…

– Кто ты? – Спросил я в лоб. Решил, сейчас это будет самой лучшей тактикой.

«Француженка» отступила на шаг, легкая улыбка тронула ее губы.

– А ты как думаешь? Вы ждёте связного больше месяца. Как думаешь, кто я?

Бернес тихо выдохнул. Видимо, это был звук крайней степени изумления. Хотя я, если честно, не особо удивился. А вот собственный идиотизм осознал в полной мере. Ну конечно! Мадам Жульет и есть тот канал связи, который мы ждали. Это ведь вполне очевидно. Почему я не подумал сразу.