– В общем, я выпросил у Туари золотую ацтекскую монету, нашёл местного мастера и заказал у него три подарка: хрустальную розу, музыкальную шкатулку и зеркало. Срок ему поставил в пять дней. Я не знал, сколько ещё наш корабль простоит на ремонте, и боялся, что Жюли примет предложение какого-нибудь заморского жениха. Сначала ей привезли мою розу. Я стоял под балконом и видел, как она распаковала подарок. Охнула, улыбнулась… и выбросила её в окно.

– Как выбросила? – удивилась Глора?

– Вот так. Роза разбилась на сотни хрустальных осколков, но я не отчаялся. Ещё через день ей доставили музыкальную шкатулку.

– Она и её выбросила? Вот баракуда! – заранее обиделся Герман.

– Нет. Отдала своей горничной. Та поставила шкатулку на подоконник и каждый день на закате слушала вальсы. Я понимал, что какой-то юнга не ровня маркизе, её отец это тоже, видимо, понимал. Самых знатных женихов маркиз де Куртанво пускал в гостиную, я же вынужден был наблюдать за Жюли с улицы через окно. Прошло уже десять дней, как я не спал и не ел.

– И не дышал, – напомнил Герман.

– А третий подарок? – встрепенулась Глора.

– Зеркало пришлось ей по душе. Правда, Туари сказал, что нельзя дарить зеркала, ножи и вещи, которым больше семи лет. В дом меня всё равно не пустили, хотя я приоделся, напомадился и даже выучился шагам вальса. – Дедушка Аргус вздохнул так глубоко, что киты на его свитере расплылись в стороны, вязаное море между ними обмелело. – Всё одно я был птицей не их полёта. Зеркало Жюли поставила напротив окна и уже на следующий день примеряла перед ним шляпки. Был у неё чудный головной убор с натуральным лебедем. Он сидел на макушке и клевал зёрна с полей шляпы, а ещё капор с мехом уссурийского тигра, он иногда рычал, и клош с живыми цветами, каждое утро они распускались, а каждый вечер складывали лепестки и превращались в бубенцы.

– Цветы не могут жить на шляпе, – запротестовал Боно. – И лебедь точно не усидел бы на голове. Видел их в парке, огромные птицы.

– Это был маленький лебедь. Лебединый детёныш.

– Расскажи про капор с тигром, – попросил Герман.

– Так вам про шляпы или про зеркала?

Глора нетерпеливо заёрзала:

– Про всё расскажи! Но сначала про зеркала.

Дедушка Аргус потянулся за бубликом, выдержав драматичную паузу, понизил голос до хриплого шёпота:

– Через день, после моего третьего подарка Жюли пропала. Просто исчезла из своей спальни.

– Куда пропала? – одновременно охнули внуки.

– Двери со стороны коридора и балкона были заперты изнутри, ничего ценного не исчезло. Серьги, браслеты, шёлковые платки, коллекция шляп, и даже павлин в золочёной клетке, остались на месте. Жюли словно испарилась.

Порыв ветра бросил в окно горсть снега, хлопнула форточка. Герман от неожиданности подпрыгнул на стульчике и сильнее сжал спящего Карася. Глора захлопнула створку и вернулась к камину.

Боно нахмурился:

– Так не бывает.

– Бывает. Я сам видел. Мы с Туари как раз стояли под её окном. Я смотрел на Жюли, любовался, в тот день собирался признаться ей в любви и предложить побег. Она исчезла прямо на моих глазах. А вот Туари ни капли не удивился, на ломанном французском, объяснил: «Это её забрали зеркальные существа».

– Кто? – одновременно спросили Герман и Глора.

– Зеркальные существа. По дороге в порт Туари рассказал древнюю легенду. У индейцев не принято держать в жилищах зеркала, им достаточно отражения в реке или миске с водой. Я и раньше обращал внимание, что Туари побаивается зеркальных поверхностей и никогда рядом с ними не задерживается. Но он много чего опасался: рыжих куриц, компаса боцмана и механического пианино.

Глора зябко повела плечами. Вспомнила как долго и тщательно укладывала сожжённую чёлку.

– Почему он боялся зеркал?

– Точнее, не зеркал, а того, что находится за ними. Давно, так же долго, как и наша реальность, существует другой мир. Ещё до того, как проходы были запечатаны, зеркальные существа восстали, хотели проникнуть в наш мир и захватить его, но индейский шаман их победил и покарал за своеволие. В качестве наказания лишил их облика и приказал повторять за людьми все движения. Вот они и живут там, вынужденные быть нашими двойниками. Без собственной судьбы и воли. Приговорены день за днём наблюдать нашу жизнь и быть нашим отражением. Но однажды они снова восстанут. Так гласит легенда. Если человек находится перед зеркалом дольше сорока девяти минут и тринадцати секунд, граница между мирами размывается, и человек проваливается в зазеркалье.

Боно веско кивнул:

– Я же говорил, нельзя в зеркало таращиться. Вредно.

Герман нетерпеливо заёрзал:

– И что дальше, дедушка? Ты вернул Жюли?

Дедушка Аргус подкинул в камин несколько поленьев, дождался, когда огонь оближет их и продолжил низким хриплым голосом:

– Я не мог оставить Жюли в беде. К тому же маркиз де Куртанво обещал отдать свою дочь в жены тому, кто её спасёт. Несколько дней я выпытывал у Туари, можно ли проникнуть в зазеркалье? Сначала он говорил: «Такова судьба. Она сама виновата», но потом сжалился и открыл тайну, сказал: «Только ты и сможешь это сделать».

– Почему именно ты? – заинтересовался Боно. – Он явно про этих существ знал больше всех.

– Потому что я Абитагижик – половина неба. Точнее один из двойни. Он сказал, что у таких людей как я, всегда есть якорь в этом мире, и у меня есть шанс выбраться из зазеркалья живым. А ещё мы изначально ополовиненные и зеркальным существам сложно нас отражать.

Глора и Боно переглянулись.

– И мы тоже Абитагижики?

– И вы. – Дедушка Аргус хитро сощурился и щёлкнул Глору по носу. – Но вам туда не надо. В общем, я горел желанием спасти Жюли. То, что я задумал, могло обернуться катастрофой не только для меня, но и для всего Марселя, а может, и мира. Всё-таки открывать двери в зазеркалье – большая опасность.

– Ты не испугался? – восхищенно охнул Герман.

– Испугался, но позже. Тогда я считал себя чуть ли не всемогущим. Я пришёл к маркизу де Куртанво. Пообещал вернуть его дочь, но для этого мне были нужны зеркала в человеческий рост. Восемь штук.

– Он тебе поверил? – удивился Боно.

Дедушка Аргус развёл руками.

– Поверил. Никто не мог найти Жюли, никто не знал, что с ней стало. Маркиз де Куртанво отчаялся и готов был уверовать во что угодно, хоть в Кракена. Жюли обожала собственное отражение, и в её спальне уже было пять огромных зеркал. Причем пятое – мой подарок. На следующую ночь привезли недостающие. Сам Маркиз, его семья и свита уехали до утра, Туари остался на корабле. Компанию мне составила только кошка капитана по имени Луна. – Дедушка Аргус снова взял рамочку, поглядел на старое фото.

– Похожа на нашего Карася, – заметил Герман.

– Зачем кошка и восемь зеркал, и почему восемь? Разве это особенно число? Почему не три или семь? – Боно тоже придвинулся ближе к камину, слушал внимательно, но недоверчиво.

– Скажешь тоже, не особенное. Ещё какое особенное! Даже волшебное. Это же вертикальная лемниската. Знак бесконечности. Важное число. Ещё и делится поровну три раза.

– И что ты сделал с зеркалами? – перебил Герман.

– Из них я построил зеркальный коридор. Расположил их так, чтобы в последующем отражалось предыдущее. А Луна должна была вывести Жюли из зазеркалья. Кошки хорошие проводники. Жюли предстояло пройти из зеркала в зеркало по кошачьим следам.

Карась мяукнул и прервал историю. Дедушка Аргус погладил его и, сощурившись, продолжил:

– Чтобы не выпустить в наш мир обитателей другого мира, мне предстояло крушить зеркала, через которые будет проходить Жюли. Не зевать и не медлить. Сразу же по её следам разбивать их на мелкие осколки. Только пройдя весь коридор, можно вернуться в наш мир.

– Вот тогда тебе стало страшно, дедушка? – вспомнил Герман.

– Нет. Тогда мне было любопытно и даже радостно. Я чувствовал себя героем перед сражением с драконом. Я взял молоток, замер у первого зеркала. Свет новорожденного месяца вспорол облака, заглянул в окно и лизнул гладкую серебристую поверхность. Воздух замер, будто неживой, время словно остановилось. Кошка вздыбила шерсть, подошла к первому зеркалу и будто через окно прыгнула в отражающуюся комнату. Там в отражении, Луна прошлась по ковру и несколько раз мяукнула. Тени в углу комнаты зашевелились, заклубились и оформились в человеческий силуэт. Тёмная фигура приблизилась к границе миров, и в ней я узнал Жюли. Она выглядела удивленной, немного уставшей и напуганной.

Кошка потёрлась о её ноги, и будто указывая путь, выпрыгнула из зеркала, но не в наш мир, а во второе отражение. Жюли последовала за ней. Тени в отражающейся комнате угрожающе сгустились вокруг кошки и маркизы. Едва они покинули первое зеркало, я ударил по нему молотком. Осколки брызнули во все стороны, осветив комнату снопом искр, раздался оглушающий крик и животное рычание.

Глора придвинулась ближе к Боно.

– Это были они, да? Существа?

– Да. Они тоже увидели дверь в наш мир и последовали за Жюли. Она перепрыгивала из отражения в отражение, бежала за кошкой. Я едва успевал разбивать зеркала, прежде чем из них вываливалась серебристая тьма. Но в последнем зеркале Жюли почему-то застопорилась, будто кто-то схватил её за платье. Она затрепыхалась, как бабочка в паутине и задёргала руками.

Глаза Германа округлились:

– Вот тогда тебе стало страшно?

– Нет. Позже.

– Какие эти существа, дедушка? Жуткие? Зубастые?

Дедушка Аргус задумчиво усмехнулся.

– Они никакие и одновременно всякие. Не привязанные к человеку, без нужды отражать, они похожи на живой пластилин. Когда Глора смешивает старые цветные поделки, у неё получается невнятные серый цвет. Вот так они выглядят сами по себе. Как серая густая масса. Они могу вырастить клыки в два ряда и десять рук. Могут перевоплотиться в слона или в мышь. Могут отразить всё, что угодно, но больше всего хотят никого не отражать.

– Они не хотели выпускать Жюли?

– Скорее всего, они решили выбраться вместе с ней. Я схватил её за руку и потянул из отражения в комнату. Тащил изо всех сил, но они не отпускали.

Дедушка Аргус подался вперёд и хлопнул себя по коленке…

– А потом я провалился в зеркало.

– В зеркало? – охнул Герман.

– Да. Я упал на колени. Не сразу понял, что произошло. Оглядел тёмную комнату, потряс головой. Жюли не было, зеркальных существ тоже, но Луна, судя по всему, находилась где-то рядом: я услышал жалобное мяуканье. Поднявшись, я вернулся к зеркалу. Странно и как-то дико было рассматривать спальню Жюли вот так, с другой стороны. Я потрогал стеклянную поверхность, постучал по ней кулаком и даже коленом. Зеркало не поддалось, немного прогнулось, будто нагретая солнцем доска, но преграда не исчезла.

– Теперь ты точно испугался, дедушка?

– Нет. Я немного растерялся. Наш капитан всегда говорил: «Бывает и хуже. У матросов цинга? Бывает и хуже! Мог быть понос. Акула откусила ногу? Бывает и хуже! Могла и две откусить». А во время шторма он всегда улыбался и громко хохотал. Я решил брать пример с него. Ну, попал в зазеркалье, подумаешь? Когда ещё представится возможность поучаствовать в таком захватывающем приключении? Справлюсь! Найду Жюли, капитанскую кошку, а то он за неё меня вздёрнет на мачте, и выберусь в наш мир. Я развернулся к зеркалу спиной и оглядел комнату. Она напоминала спальню Жюли, да не совсем…

Глора перестала перебирать пряди на чёлке.

– Какое оно зазеркалье?