Максимальное значение этой метрики показывает, какой жизнью мы мечтаем жить и каким человеком стремимся стать. Для простоты мы будем называть ее общим благосостоянием.

Наше общее благосостояние связано с тем восхищением, которое мы способны вызвать. Удивительно, но у этого есть конкретная причина. В нашем мозге есть участок, который все время оценивает, что с нами происходит, и в зависимости от этого выделяет нужные химические вещества. Именно они отвечают за наше настроение.

Этот «Большой Брат» обосновался внутри нас, потому что так было выгодно нашим предкам. Он – часть эволюционной схемы разума, которая находит признаки восхищения в наших действиях. Это связано с тем, как мы заслуживаем уважение, привлекаем партнеров и ощущаем свою причастность к группе.

Нейробиолог назовет этот участок мозга сетью пассивного режима. Эволюционный психолог увидит в нем социометр, а духовный наставник определит его как эго.

Все это одно – единый, вполне реальный механизм, который занимает центральное место в функционировании разума. И вопреки распространенному мнению, это не враг, а источник наивысшего счастья.

Но сам по себе этот механизм не делает вас более счастливым. То, что вы обладаете восхитительной чертой характера, еще не значит, что вы проявляете ее. Если ваша сильная сторона скрыта и не отражается в поведении, она не принесет удовлетворения. Вы счастливы настолько, насколько проявляете такие черты в ваших действиях.

Назовем эти достойные черты, уникальные навыки и сильные стороны метакачествами. Главный показатель хорошей жизни – то, насколько вы встроили уникальные метакачества в повседневную деятельность.

Это общий элемент всех занятий, которые не проходят впустую. Всего времени, проведенного с пользой. Каждое из них демонстрирует то, что делает вас особенным. Самые полезные действия требуют уникального набора достоинств – такого же неповторимого, как отпечаток вашего пальца.

Вы можете считать, что у вас нет достоинств. Возможно, вам кажется, что вам не хватает ума, времени, энергии или денег, чтобы воплотить свои метакачества в жизнь. Но скоро вы поймете, что это не так.

Хорошая жизнь не сводится к простой сумме удовольствий и не становится лишь результатом успеха. Ее суть не в комфорте, не в борьбе, не в цели и даже не в любви. Вам не нужен смысл. Вам нужны метакачества.

Основные выводы:

– Первое измерение счастья, ось x, представляет собой простую шкалу боли и удовольствия. Это то, что вы ощущаете. Второе измерение счастья, ось y, охватывает диапазон от потерь до приобретений и включает все хорошие и плохие жизненные обстоятельства, достижения или результаты – то, что у вас есть.

– Эти измерения формируют ландшафт ваших обстоятельств – двухмерную плоскость внешних факторов, которая определяет решения большинства людей. Но внешние события не оказывают существенного влияния на наше счастье.

– Наше благополучие определяется исключительно третьим измерением, которое остается невидимым для большинства. Оно тайно управляет нашей удовлетворенностью, оставляя нас растерянными и недовольными. Это третье измерение мы будем называть метакачеством.

– Поступки, вызывающие восхищение, демонстрируют наши навыки и сильные стороны характера. Вы чувствуете радость, когда совершаете поступок, способный вызвать восхищение у другого человека, даже если за вами никто не наблюдает. Главный показатель хорошей жизни – то, насколько ваши уникальные метакачества встроены в повседневную деятельность.

– Суть истинно полезной деятельности заключается в следующем: хороший поступок – это поступок, достойный восхищения. Хороший день – это день, вызывающий восхищение. Хорошая жизнь – это жизнь, достойная восхищения. Когда вы оцениваете уровень счастья по шкале от одного до десяти, ваши выводы будут зависеть от того, насколько вас восхищает собственное поведение.

Глава 2. Игра в максимизацию метакачеств: спектр, сферы и профиль

Долины метакачеств – январь 2020 г.

Дело было в начале 2020 года. Жизнь казалась полной надежд и планов, которым ничто не угрожало. Я работал продуктовым дизайнером в компании по производству экипировки для активного отдыха, всего два дня в неделю. За год до этого перешел на неполный рабочий день, чтобы сосредоточиться на более важном проекте – написании своей первой книги. Каждую неделю мне удавалось полностью задействовать свой творческий потенциал и зарабатывать ровно столько, чтобы свести концы с концами.

Предыдущий год выдался насыщенным: новое приключение, запуск бизнеса и первые шаги в писательстве. Это было счастьем – работать всего два дня в неделю и отдавать остальное время личным проектам. Но процесс затягивался. Книга все еще не обрела нужную форму, а на мне висели и сбор аудитории, и целая гора издательских задач.

Писательство – дело одинокое. Но, к счастью, я не был один. Моя девушка (и наш корги) поддерживала меня, отвлекала от забот и пускала в ход свое чувство юмора, чтобы не дать мне свихнуться. Мы проводили выходные в походах, катались на горных велосипедах и ездили в незапланированные путешествия. Я изо всех сил старался оставаться в моменте, не погружаясь в мир теорий и деталей книги, который царил у меня в голове.

Тем временем творческий запал, с которым я начинал работать три года назад, угас – его сменили уныние и апатия. Год, полный творческих разногласий и тупиков, научил меня спокойнее относиться к работе – предлагать идеи, принимать, что их отклоняют, и переходить к следующим задачам. Мои наивные мечты стать новатором, который преобразит компанию, сменились простой надеждой сохранить место и закончить книгу.

Моя роль менялась на разных этапах создания продукта. Сначала я предлагал креативные идеи и создавал концептуальные наброски. Теперь же уточнял детали производства и занимался подготовкой технических чертежей. Как вы можете догадаться, это было не очень увлекательно.

Меня утомляла не только скучная работа, но и моя неспособность выполнять ее на должном уровне. Технические детали – не моя сильная сторона, я не математик. Когда приносили деталь по моему чертежу, ни у кого не оставалось сомнений – ошибка есть. Вопрос был скорее в том, насколько она серьезна.

Я начинал как амбициозный промышленный дизайнер, полный идей и стремлений к инновациям. Но незаметно для себя сменил должность на нечто вроде «жалкого подобия инженера». Каждый раз, собираясь на работу, я чувствовал себя так, словно облачаюсь в доспехи перед боем. Какую атаку на мою личность мне предстоит выдержать сегодня? Какую роковую ошибку я совершу? Не просчитался ли на целый сантиметр? А может быть, вообще начертил на этой детали конический радиус вместо непрерывной кривой?

Несмотря на все это, я был безмерно благодарен своему боссу за то, что он когда-то рискнул взять на работу вчерашнего выпускника, дал мне возможность расти и даже позволил заниматься сторонним проектом. Но слукавлю, если скажу, что не испытывал горечи. Я создал сотни изобретательских концепций для этой компании и приспосабливался к все более жестким ограничениям. В конце концов, меня исключили из патента, пересадили в опенспейс и превратили в мальчика на побегушках, владеющего графическими программами.

Работая всего два дня в неделю, я оказался не в курсе многих деталей проекта и больше не ощущал себя частью команды – скорее дополнительным ресурсом. Прежде чем поручить мне новое задание, меня нужно было ввести в курс дела.

Мой синдром самозванца разыгрался не на шутку. А может, это был вовсе не он? Может, я действительно был бездарем? Или попал в компанию благодаря удачным семейным связям? Возможно, меня держали только из жалости? Нет, это точно был он – мой внутренний тролль и эксперт по обесцениванию достижений – синдром самозванца.

А еще была Виктория. Она появилась в команде всего несколько месяцев назад, но держалась так, будто ее место – в зале заседаний совета директоров крупной корпорации. Но она почему-то оказалась в небольшой конторе горного городка, где старательно демонстрировала свою придирчивость, навязывая ее остальным.

Виктория стремилась к власти и добавляла в корпоративную культуру нотки жестокости и безжалостности – словно играла в огромные 3D-шахматы, где пешками служили ее коллеги. И нужно признать, у нее это отлично получалось. Я же старался просто не попадаться ей на глаза, что, казалось бы, не было сложной задачей для скромного дизайнера, работающего на полставки.

Но сколько бы я ни пытался держаться от нее подальше, это не срабатывало – мы с Тори пересекались все чаще. Любые мои попытки наладить контакт или сделать комплимент воспринимались враждебно, а в моих стараниях на рабочем месте она видела угрозу своим достижениям.

Возможно, я произвел на нее впечатление не самого дружелюбного человека, когда она присоединилась к команде. До открытого конфликта дело не доходило. Но Тори понимала, что мне не очень нравится, как она вставляет мне палки в колеса.

Как бы то ни было, проблему нужно было решать. Я знал, что мелкие рабочие конфликты обычно удается разрешить добрым делом или душевным разговором. Поэтому предложил ей выпить пива после работы. Не знаю, где была бы уместнее эта сцена, в комедии или драме, – в любом случае, не советовал бы вам такое смотреть.

Я начал разговор, пытаясь показать, что не испытываю к ней неприязни. Ведь мне, как и ей, хотелось лучшего для компании. Нам обоим было непросто донести свои идеи до руководства. Но вместо того, чтобы понять меня, Виктория искренне удивилась, что у меня вообще могут быть хоть какие-то амбиции.

Пытаясь наладить контакт, я попросил у нее совета по поводу моей книги и бизнеса, чтобы показать, что уважаю ее мнение. К моему удивлению, она не проявила никакого интереса к моим вопросам. То есть как не проявила? Она безжалостно разнесла мои идеи. Тори начала с того, что книги не приносят денег, а закончила тем, что у меня нет харизмы, необходимой для успешного предпринимателя.

В какой-то момент Виктория вдруг спросила, не страдаю ли я аутизмом. Мол, она уже работала с людьми с похожими манерами. Что тут скажешь – есть какая-то ирония в том, что человек, раздающий коллегам непрошеные диагнозы, решил отнести меня к людям с аутичными чертами.

Мне было не по себе. Я растерялся и начал оправдываться. Ерзать и отводить глаза. Но кто ведет себя иначе, когда на него нападает диснеевская Малефисента?

Я надеялся на совет, но вместо конструктивной критики услышал, что весь мой проект – сплошная ошибка. И основная проблема моей книги, по мнению Тори, заключалась в ее авторе.

Она заявила что-то вроде: «Ты не годишься для того, чтобы писать о личностном развитии. Это дело тех, кто преуспел в жизни, – людей успешных и достойных восхищения». А я, значит, не был ни успешным, ни достойным? Может, напомнил ей кого-то, кто обидел ее в прошлом? Или она завидовала мне? А может, в ее словах была доля правды?

Я попробовал взглянуть на ситуацию с ее точки зрения – и расстроился. Перед ней сидел парень, который вместо того, чтобы строить карьеру и расширять полезные связи, увлекся написанием бесполезной книги. Самое обидное было в том, что мои самые лучшие черты – изобретательность, остроумие, чувство юмора – не нашли никакого отражения ни в этом разговоре, ни в моей жизни в целом. Я словно утратил себя, зациклившись на проекте, который казался все менее значимым.

Все мои силы уходили на черновик книги, который пылился в столе, не представляя никакой ценности для окружающих. Разум превратился в эхо-камеру, где я бесконечно размышлял о том, будет ли моя книга успешной или забудется на следующий день после публикации.

Работа постепенно перестала быть отдушиной для разума. Отношения с друзьями остыли, а проекты начали поглощать даже то время, которое мог бы посвятить любимой женщине.