Александру уже давно казалась соблазнительной мысль выйти из бизнеса и отправится жить в Зарянку. Временами он воспринимал её как проявление слабости и безответственности, но чем дальше, тем становилось очевиднее, что работа разъедает язвами не только тело, но и душу. Такой радости, как раньше, деньги уже не приносили. Супруга из жены превратилась в придаток к его банковскому счёту. Он бы с радостью повесил на неё все свои заботы, чтобы она почувствовала, каким трудом ему приходиться оплачивать её беззаботное существование.

– Эй, парень, как тебя зовут? – cпросил Александр извозчика.

– Вторушей, – отозвался тот.

– Как? – Александр подумал, что не расслышал.

– Ну, так-то меня Олегом зовут, но по легенде Вторушей, потому что я второй ребёнок в семье.

– Ладно, буду звать тебя так. Нравится в Зарянке?

– Очень.

– А поступать куда-нибудь собираешься?

– В смысле? В технарь?

– Ну да, не в извозчиках же ты будешь до старости?

– Не хочу. Я уже отучился два года, и меня выгнали за неуспеваемость и плохую дисциплину.

– А сюда-то как взяли с такой характеристикой?

– Я нормальный и не дурак, у кузнеца спросите. На выходных работаю у него подмастерьем. Он меня хвалит, говорит, руку держу правильно и железо чувствую. Злюсь я, если людей вокруг много, нервничаю. Вот когда еду десять вёрст от деревни до станции, понимаю, что моё. Тишина вокруг, только душа поёт.

– Да? Прямо-таки поёт?

– Да, без слов. Вы можете не понять, потому что в городе такого не бывает.

– Я затем сюда и еду, что устал от города.

– Корчить не будет?

– Это как?

– Был недавно случай, мужик с семьёй приехал и его начало корчить. Телефона нет, интернета нет, связи никакой, у него паника, что всё без него рушится. Не отдыхал, а всё порывался уехать назад, только жена и дети были против. Корчило его, корчило, а потом попал на сенокос. Косу ему не дали, конечно, выдали грабельки деревянные. Он напырялся за целый день, к вечеру еле приполз, сходил в баню, выпил кувшин медовухи и упал. Наутро очнулся другим человеком. Порвалась его связь с той жизнью, и наступило спокойствие.

– Чёрт, а я такой же, как этот мужик. Меня точно корчить будет. Представь, об этом как раз и думал. Выдержу я ломку или нет? Хватит мне духа отвязаться от той жизни?

– Если три дня выдержите, то назад уже не захотите, гарантирую. К тому же у нас послезавтра праздник Ивана Купалы по-языческому.

– И что там такого, что на меня может повлиять?

– Девки и парни будут догола раздеваться и бегать у костра. В том году такое было. Они же знают, что их никто не снимает, вот и раскрепостились.

– Ну, знаешь, я уже не настолько мальчик, чтобы на это вестись.

– Не пойдёте?

– Отчего же, схожу. Вдруг вы тут без моего надзора Зарянку в вертеп превратили.

Вторуша понял, что сболтнул лишнего.

– Да нет, там ничего такого не было. Всё пристойно, никаких оргий, побегали, венки в речку спустили, покупались, голышом, конечно, но без всякого. У нас же клиенты, репутация. Мы не хотим, чтобы сюда, как в Тай или Амстердам за утехами ехали. Мы по канонам славянским. Люди в восторге были.

– Ладно, если всё так пристойно, то я тоже голышом побегаю.

Александр подумал, что если он признается в том, что бегал у костра голышом вместе с девушками, его супруга ни в жизнь не поверит, что этим всё ограничилось.

– Вы?

– Я. Что, не человек? Сейчас понял, что хочу искупаться ночью голышом в реке. Надеюсь, не напугаю персонал?

– Ну, не напугаете, но зажатыми они будут точно.

– Эх, ладно, веселитесь без меня.

Повозка заехала во влажную прохладу леса. Птицы принялись перекрикиваться между собой, предупреждая друг друга о появлении опасности. Именно в этот момент случилось что-то, что напугало весь лес. В телеге этого почти не ощущалось, только по деревьям было видно, как они разом тряхнули кронами. Вниз полетели сухие ветки, а вверх поднялась бесчисленная стая птиц. Лошадь тревожно заржала и обернулась на извозчика.

– Тихо, тихо, Ласточка, ничего страшного. Тряхнуло опять, – объяснил Вторуша Александру. – У нас-то с какого перепуга это происходит? Тут даже гор нигде нет.

– Да уж, не пойми что творится с этим миром.

– Свербит у Земли от людишек, вот она и трясёт шкурой, как Ласточка, когда на неё мухи садятся.

– Годная теория.

– Поэтому мне здесь больше нравится, чем там, с этими оводами заодно.

– Ну, не будем их судить строго, они не знали другой жизни, поэтому и живут как научились. Многие из них умрут от скуки в Зарянке.

– Ну и слава богу, без них тут лучше дышится.

Повозка выехала из леса и прошла меж двух резных, выкрашенных яркой краской столбов, символизирующих начало владений базы отдыха. На вершине одного из столбов был вырезан лик бородатого мужчины, отдалённо напоминающего самого Александра. На втором вершину оседлала искусно вырезанная сова.

Сразу за столбами начались поля, на которых пасся немногочисленный скот Зарянки, возделывалась пшеница, гречка, росла капуста и репа. Справа от дороги был самодельный водоём, в котором плавали гуси и утки. На холме уже виднелся терем, отсвечивающий на солнце свежевыкрашенной крышей. Возможно, больше тысячи лет назад это было привычным зрелищем, но сейчас Александру показалось, что от него веет реставрационной наигранностью. Впрочем, ощущение не продержалось долго. Желание окунуться в иную жизнь завладело им полностью.

Чуть ближе послышался перестук молотков в кузнице. Из трубы её вырывался дым, разгоняемый горном. Чтобы искры не летели на деревянные постройки, в трубе была смонтирована система гасящих сеток, которые требовалось периодически прочищать от нагара и золы.

От реки вверх поднимались несколько человек. Их внешний вид в старинной одежде вкупе с перестуками кузницы, деревянным частоколом и выглядывающим из-за него теремом создавал полное погружение в эпоху древней Руси. Александру захотелось отправить предложения киностудиям для съёмок фильма в готовом антураже. Это могло бы стать рекламой их Зарянки.

Вторуша заехал на площадь перед теремом. Александр выпрыгнул из телеги, размялся немного после дальней дороги и поднялся по крыльцу. Клиенты, стоящие наверху, с любопытством поглядывали на него, считая прибывшего новичком. Навстречу ему выбежала растрёпанная администратор.

– Александр Сергеевич, так скоро? – Она уставилась на него, ожидая отчитывания за то, что не встретила его у ворот.

– Да брось, сегодня я не начальник, отдыхать приехал. Мне баню, после ужин. Прости, как тебя?

– Аглая. Жить здесь будете? – Она указала на верхний этаж.

– Не, здесь шумно. Землянки свободные есть?

– Землянки? Ам-м, да, две. – Администратор пригнулась к уху начальника. – Мы называем их домами третьей линии, чтобы клиенты не комплексовали.

– Хорошо, буду жить в доме третьей линии. А сейчас как попросил.

– Я распоряжусь. Парить вас надо? В смысле сами себя вениками постучите или банщик?

– Сам, всё сам. После бани хочу полную кружку медовухи.

– Ясно, сделаем. Закуску?

– Не надо. Ужин во сколько? – Александр глянул на часы. Была половина пятого.

– С восьми до двенадцати.

– Ничего, потерплю, мне полезно.

– Давайте мы вам принесём пораньше.

– Нет. Сам приду как положено.

Печка в бане одновременно натапливала четыре номера, чтобы не создавать очереди, и они почти всегда были заняты. Народ любил париться, а учитывая, что банный процесс был возведён здесь в искусство, то её посещение приравнивалось к посещению драматического театра.

Помимо горячего, но легко переносимого жара баня предлагала несколько видов веников, настои трав, обладающие различными благоприятными для организма свойствами, слабоалкогольные напитки, такие как медовуха, настойка на вишне, на сливе, яблочный сидр, квас, сыто, пиво собственного изготовления, а также услуги банщика, который умел парить вениками, делать массаж и приводить в чувство тех, кто перепарился.

Александр дважды принимал здесь баню и хорошо знал это ощущение расслабленности после её посещения. Оно было сравнимо с расслаблением после проведения удачной сделки, отнявшей много сил и здоровья, либо выигранного судебного процесса, от которого зависело многое. Баня давала те же ощущения с гораздо меньшими душевными тратами и этим выгодно отличалась.

Банщик вымыл номер перед посещением. Звали его Гордей. Так он представился в самом начале. Бородатый суровый мужик, у которого веник тонул в руках. О нём можно было подумать всё что угодно, вплоть до того, что он скрывается здесь от правосудия.

– Готово, барин, – произнёс Гордей.

– Так, я не барин, зови меня лучше по имени-отчеству.

– Простите, Александр Сергеич, это привычка уже.

– А к бабам как обращаешься?

– Сударыня.

– Ладно, хоть не барыня. Спасибо. Я посижу тут сам, отдохну, веник сам запарю.

– Возьмите настой ягод шиповника. Пейте когда захочется, понемногу полезно, и на камни брызгайте.

– Давай.

Александр забрался на верхний полок, полил на горячее дерево холодной водой из деревянной кадки и лёг на живот во всю длину. Закрыл глаза и попытался не думать ни о чём. Как ни странно, ему это удалось. Звуки огня в печи, потрескивающих камней на каменке отняли всё его внимание. Он просто слушал и ничего не думал. Через некоторое время почувствовал, что наиболее выпуклые части тела начало припекать.

Тогда Александр набрал кипятка из котла, запарил в нём веник и спустя несколько минут принялся обстукивать себя со всех сторон. Этот традиционный приём не вызывал в нём такого пиетета, как у большинства любителей бани, Александру было достаточно прогреться до костей и выйти на свежий воздух. Этого хватало для счастья.

Через стенку раздались женские возгласы и спокойный бас Гордея. Александр прислушался. Банщик парил клиентку, и судя по её довольным смешкам и оханьям, исполнял он свои обязанности прекрасно.

– Только груди прикрой, чтоб не пожгло жаром.

– Стесняюсь, – произнесла женщина.

– Чего тебе стесняться, бог формами не обидел. После моего веника они только разгладятся и нальются, как у девицы.

– Ой, умеете вы убедить, Гордей.

Раздались хлёсткие удары веника и женские оханья.

– Да, непыльная работа. – Александр отхлебнул красного настоя шиповника. Он был слегка сладковатым и ароматным. Набрал немного в ковш и брызнул на камни. Баня наполнилась горячим паром и ароматом. Зажгло уши. Александр пригнулся к полу и просидел минуты две, прежде чем снова забраться на полок. Смочил его высохшую горячую поверхность холодной водой и лёг. Перед лицом оказался градусник. Он показывал почти сотню градусов Цельсия.

– Ничего себе, так и закипеть можно.

Два глотка шиповникового настоя утолили жажду и придали сил. На пять минут. Затем Александр спустился на пол, кое-как помылся и без сил выбрался в предбанник. Его ждала большая кружка холодной медовухи, накрытая крышкой, чтобы не нагрелась. Он впился в её прохладу, игнорируя спазмы горла, рефлекторно пытающегося защититься от переохлаждения. Выдохнул, когда отпил половину.

Администратор не послушала его и оставила подле кружки три кусочка копчёной рыбы. Александр не удержался и съел её, запив остатками медовухи. Сел на табурет, накрывшись льняным полотенцем, и блаженно откинулся на бревенчатую стену. Наступил момент, ради которого стоило вытерпеть испытание жаром. Организм испытывал негу.

Александр ногами почувствовал, как задрожал пол. Кружка застучала по столу и поехала на его край. Несколько секунд – и всё прекратилось. Чёртово землетрясение прервало весь сеанс погружения в нирвану. Александр оделся и вышел на улицу.