– Госпожа Гарднер, – раздраженно произнес судья. – Успокойтесь! Сейчас его величество примет решение! Я понимаю ваше возмущение, но приказ его величества…

– Я вижу этого малыша. В минуту страха он бежал к ней с криками: «Мама! Мамочка!» Он любил ее всем детским сердцем! Он доверял маме! Она была для него целым миром! И в этот момент мать, рука которой, казалось, была создана для того, чтобы гладить и ласкать малыша, вонзила нож в его маленькое, любящее сердечко! – едва ли не закричала Лоли, а из ее глаз брызнули слезы.

Я видела, как Лоли задыхалась, а толпу зашатало. Казалось, сейчас толпа озвереет окончательно и сметет все на своем пути!

Лоли Гарднер сделала глубокий вдох и опустила голову, словно пытаясь собраться с силами.

– Успокоилась! – резко произнес мой муж, видя, как слова Лоли задевают толпу за живое.

– Я представляю его расширенные от ужаса глаза! – шепотом, будто бы в невысказанном ужасе, произнесла Лоли, а толпа притихла. – «Мамочка! Мне больно!»… Он даже не успел понять, – задыхалась она, словно каждое слово давалось ей с трудом, – не успел осознать, что случилось… А потом, в последнюю секундочку своей короткой жизни, он понял самое страшное! Что мама, его любимая мамочка, только что лишила его жизни! Сколько матерей умирают, чтобы защитить своего ребенка! Но не Астория Моравиа!

– Все! Хватит! Мне надоело! Ты зачем поднимаешь толпу? – прорычал генерал, хватая Лоли и пытаясь стащить ее вниз. – Ты понимаешь, дура, что толпа не разбирается, кто виноват! Ты что? Хочешь, чтобы была давка и пострадали другие дети? Ты говоришь о жизни одного ребенка, но в твоей очаровательной, но пустой голове не умещается мысль о том, что сейчас погибнут десятки детей, стариков, женщин!

А ведь он был прав! Толпа подбиралась все ближе, давя на первые ряды. Все! Толпу накрыл гнев, превращая ее в бушующее море, которое вот-вот снесет подмостки вместе со всеми нами. Уже слышались крики боли и возмущения. "Осторожней! Тут ребенок!". Взоры, полные злости и горя, крики и вопли, люди, готовые крушить все на своем пути.

– Поэтому мы требуем справедливости! Если король сказал – смерть! Значит, смерть! – надрывно закричала Лоли, пытаясь вырваться, пока огромная рука генерала грубым движением не закрыла ей рот.

– Госпожа Гарднер! Послушайте генерала! Он дело говорит! Прошу вас спуститься вниз! – резковато произнес судья, пытаясь перекричать Лоли. – Вашу позицию мы знаем! Поэтому будьте так любезны… Не мешайте правосудию! Сейчас дождемся ответа от его величества!

– Я спущусь отсюда, когда эта тварь, – произнесла Лоли, тыча в меня пальцем. – Будет валяться дохлой!

– Успокоилась! – заревел генерал, отпуская Лоли. Он вдруг резко обнял меня, словно прикрывая собой. В нас полетели тухлые овощи, послышался негодующий свист.

– Стража! Стащите ее отсюда! – закричал судья. – Не хватало мне тут еще давок!

Я вжала голову в плечи, чувствуя, как меня защищает от позорных попаданий широкая спина. Стража пыталась прорваться, но живая масса людей ее не пускала.

Обстановка накалялась до предела, чувства кипели, и сердце мое сжалось в тревоге и страхе. В этот момент казалось, что вся эта толпа – это не просто люди, а бушующее море, готовое разбить штормом все на своем пути.

Глава 6

– Успокоиться! – страшным голосом произнес генерал, пряча меня за спину и делая шаг вперед. В этот момент притихли даже самые буйные. – Или сейчас сожгу эту площадь! И всех вас!

Вот это подействовало. Толпа, опьяненная жаждой крови, отошла, заставив судью расслабиться.

– О, благодарю вас, господин генерал, – выдохнул судья. – Вы оказали неоценимую услугу.

"О, боже мой! Вот это мужик!" – задохнулась я, глядя на широкие плечи мужа. Такого даже намечтать еще надо уметь! Сейчас мне казалось, что он – единственный островок безопасности в этом ужасном мире.

– Господин генерал Эльдриан Моравиа! – послышался голос Лоли, а она снова лезла на трибуну. – Для всех вы герой! Вы защищаете наше королевство! Так оставайтесь же героем до конца, а не скатывайтесь до соучастника преступления! Защищая детоубийцу, вы ставите на кон честь мундира и честь своей уважаемой семьи!

Она произнесла это гордым и отрывистым голосом.

– Что вы знаете о чести моей семьи? – спросил генерал. – Честь моей семьи заключается в том, чтобы защищать ни в чем не повинных женщин и детей! Чем я, собственно, и занимаюсь!

– Вы сейчас пятнаете честь мундира, – вздохнула Лоли, гордо вздернув голову. – Люди вам этого не простят! Поэтому отойдите от вашей супруги, чтобы дать долгожданному правосудию свершиться! Ваша жена убила вашего ребенка! А вы продолжаете защищать ее перед лицом правосудия! Разве так поступают военные?

– А кто кроме меня защитит ее, если тело ребенка не найдено? – произнес генерал.

– Но была кровь! Кинжал, который сжимала в руках ваша супруга, был весь в крови вашего сына! Разве для вас это не аргумент? – задиристо произнес Лоли, глядя на толпу.

– Пока не будет тела, я не поверю, – твердо произнес генерал.

– Лучше узнайте, как она выжила! – произнесла Лоли, указывая на меня. – Неужели палач купил ее?!

Ее взгляд переместился на палача.

– Неправда! – зарычал палач. – Заклинание никогда не знало осечки! Я им лишил жизни десятки преступников!

– Или какая-то магия! – продолжала Лоли, явно желающая мне смерти. – Возможно, она утаила какой-то артефакт! Надо ее обыскать! Мы требуем, чтобы ее обыскали! Немедленно!

– Не позволю раздевать мою жену посреди площади! – резко произнес генерал, а я выдохнула. Боже, я влюбляюсь. Остановите меня кто-нибудь. Это просто сон!

– Обыскать! – требовала толпа, а я вжималась в спину генерала, пытаясь спрятаться за ней.

Я понимала, что толпа требует публичного стриптиза, и мысль о том, что мне придется при всех снять одежду, вызвала во мне бурю негодования.

– Расступись! Расступись! – послышался громкий голос. Сквозь толпу пробивался гонец. Толпа нехотя расступалась, давая ему дорогу.

Сердце мое вдруг подпрыгнуло, а я замерла, слыша, как гонец спешно поднимается по ступеням и несет свернутую бумагу с болтающейся печатью судье.

Мне казалось, что я превратилась в одну сплошную нервную клетку, видя, как судья раскрывает лист бумаги. Я пыталась по его лицу понять, чего ждать.

– Казнить… – произнес судья и тут же закашлялся.

Глава 7

– Простите, – сипло произнес судья. – Казнить второй преступницу было бы неправильно. Если судьба сохранила ей жизнь, то пусть дело отправят на пересмотр сроком три недели.

Я выдохнула, а толпа загудела и затопала ногами от возмущения.

– Эти три недели подсудимая проведет в темнице до нового суда, который и решит ее участь, – добавил судья. – По окончанию этого срока будет вынесен окончательный… кхе… приговор!

Он бережно свернул приказ, а толпа возмутилась, но уже тише.

Темница? О, боже… Я тут же представила сырую темную дыру, решетчатое окно и тюк соломы. Жуть какая! И ведь самое обидное то, что я ни в чем не виновата! Я ведь просто очутилась в чужом теле! И теперь должна отвечать по закону за чужие преступления! Это же несправедливо!

– По закону я имею право внести залог! – произнес генерал.

– Да, имеете, – негромко заметил судья.

– Значит, залог сейчас пришлют, а я забираю жену! – произнес генерал.

Мне было страшно смотреть на толпу, готовую растерзать меня в любую секунду. Не успела я опомниться, как меня подбросило в воздух. Сдавленный крик застыл в горле, и в этот же момент меня подхватила огромная чешуйчатая черная лапа. Она была твердой как камень.

“Боже ты мой!” – екнуло что-то внутри, когда я увидела под собой толпу людей, которые, задрав головы, смотрели на меня, разинув рты. Мимо меня пронеслись черепичные крыши домов, а я предпочла зажмуриться.

Всё. Вот теперь я точно уверена, что это сон! Я, видимо, проспала остановку. На работе меня убьют!

Я попыталась зажмуриться покрепче, чтобы вернуться обратно в автобус, как вдруг почувствовала, как мы куда-то снижаемся. Все внутри подобралось, и желудок вместе с другими внутренностями поползли к горлу.

Еле уговорив себя открыть глаза, я увидела поместье, которое напоминало аккуратный замок.

В ту же секунду, когда до земли можно было подать рукой, я сжалась, предчувствуя падение, но тут же оказалась на руках у генерала.

– Господин вернулся! – послышался голос какой-то женщины, одетой, как горничная, в черное платье с белым передником.

Это была не та развратная горничная, обещавшая стряхнуть пыль с супружеских отношений и отполировать хозяйский пипидастр, а солидная дама, одетая в темное скромное платье в пол.

Она маячила на крыльце, пока я с удивлением смотрела на высокие окна и роскошный сад, в котором порхали бабочки. Первое, что бросилось мне в глаза, – детская качель на массивной ветке дуба. Теперь ее слегка покачивал ветер. Рядом с качелью лежала игрушка, похожая на медвежонка. Он выглядел таким осиротевшим и брошенным, что я вдруг вспомнила про ребенка и зажмурилась.

Дверь перед нами открылась, а я увидела целую толпу, встречающую нас. Старик невысокого роста с седыми пушистыми бакенбардами в черном костюме с иголочки выглядел так, словно плакал всю ночь. Остальные слуги выглядели не лучше.

– Господин генерал, – бросился к нам чопорный старик. – Это ужасная трагедия! Я, как дворецкий, приношу вам свои искренние соболезнования!

Только сейчас я заметила у всех собравшихся черные ленты на рукавах.

Генерал опустил меня на пол, а я почувствовала, как каменные плиты неприятно холодят ноги.

– Это моя вина! – покаянным голосом продолжил старик, а у него на глазах выступили слезы.

Женщины-горничные позади него опустили головы. Одна даже уткнулась в плечо другой.

– Это я принес то злополучное письмо! Я не знал, что в нем! Я был уверен, что это приглашение на бал! Там было так и написано: «Астории Моравиа».

Глава 8

Я заметила, как меняется взгляд слуг, когда они смотрят на генерала, и в тот момент, когда они смотрят на меня. В их глазах – холодное, нескрываемое презрение. Как будто я – нечто недостойное, отвратительное, как насекомое.

– Рассказывай, – приказал генерал, пока я робко осматривала невероятно красивый холл.

Да, тут можно еще один дом построить! Прямо внутри! Привыкнув к низким потолкам, я с удивлением смотрела вверх, понимая, что тут нужно вызывать пожарную машину с выдвижной лестницей, чтобы сменить лампочку.

– Господин генерал, – всхлипнул старик-дворецкий. – В этот день ничего не предвещало беды. Все было как обычно. И вот, вечером пришло письмо. Я даже не придал ему особого значения. Оно адресовалось госпоже. Она уложила вашего сына, юного господина Леандра, спать, а сама сидела и что-то вязала. Я передал ей письмо без задней мысли! Она открыла конверт, а потом побледнела. Я видел, как бегают ее глаза от строчки к строчке. Несколько часов она сидела как ни в чем не бывало, только вид у нее был задумчивый и грустный. Я сначала подумал, что с вами что-то случилось. Потом вспомнил, что тогда бы пришло письмо от короля. Да и, скорее бы, лично послали бы кого-нибудь сообщить ужасную новость. Тогда я решил, что оно может быть от родственников госпожи, мало ли, вдруг кто заболел или при смерти… Прошел день. Все это время ваша супруга была задумчивой. Я бы даже не сказал, что расстроенной. Карету она не просила, и я как бы решил, что ничего страшного не случилось. Но вот наступила ночь…

Голос дворецкого дрогнул.

– Ночью раздался истошный крик ребенка. Я как раз находился здесь, в холле, проверял, закрыта ли входная дверь. Услышав детский крик, я бросился в комнату госпожи. Возле ее двери стояли Минни и Дора и стучались в дверь: “Госпожа, откройте! У вас что-то стряслось? Не молчите!”.

Дворецкий выдохнул, опустив голову.