Фэнцзю холодно посмотрела на Дун Хуа, затем перевела взгляд на Чжи Хэ. Ее лицо просияло неподдельной улыбкой, когда она в тон тетушке заметила:

– Забота Верховного владыки о сестре растрогает и камень.

И, будто потеряв к ситуации интерес, опустила голову, принявшись самозабвенно щелкать тыквенные семечки. Больше осудить Дун Хуа никто не посмел. Небесный владыка принял привычный величественный вид и величественным же голосом положил конец обсуждению.

Случившееся привело всех небожителей в сильнейшее возбуждение. Хотя большая часть не понимала истинной причины произошедшего и наслаждалась зрелищем ради зрелища, вывод напрашивался очевидный: этим утром Дун Хуа с самым серьезным видом издевался в зале Лазоревых облаков не над своей названой младшей сестрой, принцессой Чжи Хэ, а над знаменитой владычицей Цинцю, ее высочеством Фэнцзю.

Однако среди гостей нашелся небожитель еще более прозорливый, который понял несколько больше и, пользуясь тем, что сидит далеко от трона, зашептал соседу на ухо:

– Давай-ка я кое-что предположу, а ты скажешь, правдоподобно ли звучит моя догадка или нет. Все это дело напоминает соперничество сестрицы мужа и его женушки. Сестрица, возможно, питает к брату особую любовь, за что жена ее терпеть не может. Вот они и…

Впоследствии этого прозорливого небожителя за его сообразительность и редкое умение понимать причины и следствия забрал к себе Сы Мин, составитель людских Книг Жизни. Нового подчиненного Сы Мин очень ценил, и будущее этого гения ожидало просто блестящее.

По правде, на этом пиршестве Бай Цянь подменяла своего мужа, Е Хуа.

Вчера вечером к Небесным воротам прибыл сам хозяин леса Десяти ли персиковых цветков, высший бог Чжэ Янь. Этот небожитель всегда был скор на вразумление обидчиков братьев и сестер из семьи Бай. Похоже, он намеревался долго и основательно распекать Е Хуа, поэтому потребовал, чтобы тот сопровождал его на пир. У Е Хуа же внезапно возникло какое-то срочное дело, поэтому занять его место пришлось Бай Цянь.

Бай Цянь всем своим существом не переносила лишних хлопот и не любила шумные сборища. Увидев, что после трех чаш Небесный владыка, по обычаю, покинул зал, она засобиралась последовать его примеру. Сперва она думала честно забрать с собой и Фэнцзю, но заметила, что та радостно подливает себе вино и с удовольствием его пьет. Бай Цянь вдруг вспомнила, что племянница – юная и бойкая девушка и наверняка ей скучно целыми днями сидеть в зале Благовещих облаков вместе с Колобочком. Фэнцзю и впрямь стоило бы чаще выходить в свет и веселиться, поэтому Бай Цянь перед уходом ограничилась лишь просьбой вести себя осмотрительно.

Предупреждение улетело в пустоту – Фэнцзю пила как не в себя. Она поднимала чашу с вином за каждого, кто подходил к ней с приветствием. Если она слышала что-то интересное, то поднимала за рассказчика вторую чашу. В глубине души все присутствующие ею восхищались. Не зря говорят: во хмелю обнажается суть. Все видели, что владычица Цинцю – смелая и удивительная особа.

Но все видели не то.

Правда была такова: для вечернего пира приготовили плодовое вино с медом. На вкус оно казалось очень легким, но позже наступало тяжелейшее опьянение. Но откуда Фэнцзю было об этом знать? Она думала, что пьет обычный фруктовый сок. Еще думала, что пить просто сок так лицемерно… совсем не в ее духе. Владычица Цинцю Фэн-как-то-там никогда себе такого не позволяла… Только отчего-то сегодня ей казалось, что изнутри ее сжигает какой-то огонь и лишь выпитый сок может его потушить.

Но вот она потянулась налить себе еще, и у нее закружилась голова. Какой сейчас год? Кто она? Зачем она? Где она?

Она смутно поняла, что кто-то сказал ей что-то вроде «Пир окончен». Какая-то группка небожителей подошла к ней выразить почтение, и она, уже едва соображая, привычно натянула маску сдержанной и невозмутимой владычицы Цинцю, чинно им всем отвечая…

Спустя какое-то время сад Драгоценного лунного света погрузился в тишину. Только свет от оставшейся в ветвях одинокой ночной жемчужины вплетался меж стволов да деревья Ашока отбрасывали колеблющиеся тени.

Фэнцзю посмотрела на чашу с вином, которую держала в руке. Все-таки интересную суть обнажает хмель. Она напивается, а никто и не замечает. Просто она отвечает чуть медленнее, а когда опьянение становится особенно сильным – не отвечает вовсе.

Вот как, например, сейчас. В голове царила совершенная пустота. Кто она? Что она здесь делает? Что в ее маленькой чашке? Она не знала ничего.

Фэнцзю попробовала лизнуть содержимое чашки и нашла его вполне безопасным. Внезапно ей дико захотелось пить. Но чашка для вина была ужасно маленькой! Подумав, Фэнцзю поняла, что ей нужна чашка для чая, она все же побольше. А лучше – сразу чайник…

Вдруг раздался звук неспешных уверенных шагов.

Их сопровождал аромат сандала. Шаги остановились прямо перед Фэнцзю.

Она с любопытством подняла голову. Оказывается, это был Дун Хуа, который ушел, но вернулся. Он чуть наклонил голову и внимательно посмотрел на ее руки.

– Что вы здесь делаете?

Удивительно: только Фэнцзю его узнала, как в голове у нее прояснилось и она сразу вспомнила, кто она, а кто он. Однако воспоминания трехсотлетней давности сыграли с ней дурную шутку – она не могла вспомнить ничего, что произошло за эти триста лет. Фэнцзю думала, что она все еще в Рассветном дворце, этот молодой красивый мужчина с бездонными глазами и серебристыми волосами – Дун Хуа, а она маленькая лисичка, которая очень его любит и все изыскивает способы остаться рядом с ним.

Она долго на него смотрела, потом подняла чашку и показала ему:

– Пью сок.

Дун Хуа наклонился, вдохнул исходящий из чашки запах и ответил:

– Это вино.

Фэнцзю вновь долго и бессмысленно посмотрела на него. На лице ее было написано недоумение. Потом она заметила в его руке артефакт в форме пагоды. Мысли о содержимом ее собственной чашки мигом перестали ее заботить.

Фэнцзю нерешительно спросила:

– Вы снова идете с кем-то биться? – Она чуть подумала и предложила: – Тогда возьмите меня с собой, я вам ничуть не помешаю.

Она вовсе позабыла, что сейчас она человек, а не маленькая лисичка, которую он мог носить за пазухой.

Фэнцзю показала руками:

– Я же такая крохотная, вы можете взять меня куда угодно.

Ее прическа уже слегка растрепалась. Заколка с цветком выскользнула из волос и упала на стол. Дун Хуа сел рядом с Фэнцзю, попутно подобрал заколку и, протянув ей, заключил:

– Вы напились.

Она долго не сводила с заколки взгляда, но так и не взяла ее. Потом отвела взгляд в сторону и, коснувшись головы, кивнула с какой-то особенной трогательностью.

– Да, похоже, немного напилась.

Она крепче прижала руку к голове.

– Кружится.

Возможно, тело отказывалось подчиняться пьяной хозяйке, и поэтому его повело.

Дун Хуа протянул руку, придерживая ее, и, только убедившись, что она села ровно, спросил:

– Вы помните дорогу назад? Я отведу вас домой.

– Лжец.

Она поставила чашку на стол и так замерла. Потом заговорила вообще о другом:

– Вы тогда тоже отправились преподать урок этому… – Она застыла, потом схватилась за голову и долго пыталась вспомнить. – Как же его там… – Затем в ее голосе зазвенела обида: – Вы сказали мне ждать вас, а сами не вернулись. – Пауза. – Мне самой пришлось пойти вас искать.

Дун Хуа тем временем примерялся заколкой к ее прическе, подбирая наиболее подходящее положение, чтобы вернуть ее в волосы.

Он с сомнением поинтересовался:

– Когда же сие произошло?

Фэнцзю покорно наклонилась, позволяя Дун Хуа возиться с ее волосами. Услышав вопрос, она резко подняла голову:

– Совсем недавно!

– Не дергайтесь.

Фэнцзю послушно наклонилась обратно, но все же уверенно пробормотала:

– Я ничего не перепутала! – Потом добавила: – Я все помню. – Еще одна пауза. – У нас, лисичек, отличная память.

Дун Хуа наконец удалось закрепить заколкой волосы у Фэнцзю на виске. Некоторое время он любовался своей работой, а затем спросил:

– Вы снова меня с кем-то путаете? Кто я?

– Верховный владыка вы. – Она поднялась и уставилась на него огромными темными глазами. Потом она будто что-то вспомнила: – Но ты плохой, Дун Хуа.

Услышав, что она обращается к нему прямо по имени, Дун Хуа изумился и даже с некой веселостью спросил:

– Почему?

Фэнцзю очень серьезно ответила:

– Ты сказал, что я всего лишь ручная зверушка. – В глазах ее заблестели слезы. – Не уговаривал остаться, когда я уходила.

Дун Хуа замер.

– Я не помню, я…

Он не договорил, поскольку она, потеряв равновесие, пошатнулась и рухнула точно в его объятья. Вино все же сделало свое дело.

Дун Хуа наклонил голову, разглядывая ее. Только что в ней говорил хмельной бред, ни к чему спорить. Свет ночной жемчужины мягко очерчивал ее лицо. Он и не знал, какой она становится, когда много выпьет. Оказывается, очень милой.

Он поднял ее на руки, чтобы отнести в зал Благовещих облаков. Фэнцзю доверчиво прижала голову к его груди, ее тонкие пальцы чуть потянули его за ворот накидки. Цветок в виде Пера феникса у нее на лбу очаровывал холодной красотой, манил и соблазнял – и все это в сочетании с невинным выражением чуть порозовевшего лица. Менее всего она сейчас напоминала недосягаемую владычицу Цинцю… Но сейчас его волновало другое. Как же она там сказала?.. Ах да, точно.

Ручная зверушка.

Глава 3
Небеса насмехаются над ней вновь и вновь

У

тром следующего дня Фэнцзю, страдальчески потирая висок, вышла из внутренних покоев зала Благовещих облаков. В руках она все еще сжимала мужские верхние одежды цвета пурпура.

Встряхнув их, она спросила у Колобочка:

– Это еще что такое?

А-Ли завтракал с родителями у дерева глицинии во дворе. Услышав Фэнцзю, он прикусил ложку, задумавшись. Затем его осенило.

Сложив руки в знак почтения, он воскликнул:

– Это же накидка брата Дун Хуа!

В руках Е Хуа, отца Колобочка, замерли палочки для еды, и он недоуменно выгнул бровь.

– В твоем возрасте я называл Дун Хуа дядей.

Колобочек открыл было рот, чтобы возразить, но передумал. Опустив голову, он принялся считать разницу в поколениях между собой и Дун Хуа, загибая палец за пальцем.

Фэнцзю застыла на месте. Она посмотрела на пурпурные одежды в руке, потом перевела взгляд на ворота, чтобы убедиться, точно ли там написано «Зал Благовещих облаков», и наконец остановила взгляд на Колобочке.

Заикаясь, она спросила:

– К-как так вышло?

Бай Цянь как раз подкладывала сыну вторую порцию каши. Услышав вопрос, она поспешила утешить племянницу:

– Не так уж все и плохо. Прошлой ночью ты перебрала вина и Дун Хуа был столь добр, что принес тебя в зал Благовещих облаков. Но ты напилась так сильно, что намертво вцепилась в его накидку, отказываясь отпускать. Поскольку мы тебя не добудились, ему не оставалось ничего иного, кроме как оставить здесь свою верхнюю одежду.

Фэнцзю подумала-подумала и с облегчением выдохнула:

– Ему, наверное, было по пути, а значит, никаких двусмысленностей! Вот повезло: ни моя репутация не пострадает, ни его.

Бай Цянь явно хотела что-то сказать, но промолчала. Потом она все же осторожно начала:

– Только ты ведь понимаешь, что Дун Хуа не мог остаться на ночь в зале Благовещих облаков? Он отдал тебе свою верхнюю одежду, а просто уйти без нее ему было бы неприлично. В зале Благовещих облаков не было вещей, которые бы ему подошли, поэтому Колобочек пошел ко мне, чтобы одолжить плащ у Е Хуа.

– Правильно сделал. – Фэнцзю кивнула и шагнула вперед, намереваясь присоединиться к завтраку.

Бай Цянь вздохнула:

– Я… крепко сплю. Колобочек во дворе кричал… громко. Боюсь, его слышал весь Платановый дворец…

Фэнцзю замерла и повернулась к Колобочку.

– Что ты кричал?

Колобочек надулся:

– Правду и только правду.