Три жизни, три мира. Записки у изголовья. Книга 1 (страница 15)
Дун Хуа, разливавший в этот момент чай, замер с чайником в руках и долгое время смотрел на нее, прежде чем его осенило:
– Так, значит, твои вкусы особенные даже для лис…
Фэнцзю так и застыла с протянутой к его груди лапой. Отшатнувшись, она сделала пару нетвердых шагов. На этом силы оставили ее, и она осела на землю.
Несколько дней пролетели как один. От достижений Дун Хуа на поприще готовки шерстка Фэнцзю полезла клочьями. Ждать, что он сам заметит ее страдания во имя любви, оказалось бесполезно. Нужно было спасаться собственными силами. Взвесив все за и против, Фэнцзю пришла к выводу, что нет лучше способа, чем сказать обо всем напрямую. Она придумала, как объяснить свою мысль с помощью языка тела, – сегодня она наберется смелости и решительно откажется от толстого карпа. Так получилось, что она проходила мимо покоев для работы и услышала, как принц Лянь Сун, который за неимением других дел пришел к Дун Хуа, вдруг упомянул ее. Она вовсе не хотела подслушивать, однако у лисьего тела имелось несколько недостатков. Например, невозможность закрыть уши. Только она поднесла передние лапки к голове, как разговор захватил все ее внимание.
Первым заговорил Лянь Сун:
– Я никогда не слышал, что вы увлекаетесь воспитанием духовных зверей. Отчего же сегодня я узнаю, что у вас завелась домашняя лисичка?
Слово взял Дун Хуа:
– Она очень особенная. Можно сказать, нас свела судьба.
– Да вы обманываете меня! – воскликнул Лянь Сун. – Видал я лисичек и покрасивее нее. К примеру, лисицы семьи Бай из Цинцю, они просто воплощение красоты. Чем же ваша красная лисичка такая особенная?
– Ей нравится моя рыба в кисло-сладком соусе.
Повисла тишина.
– …и правда особенная, – наконец выдавил Лянь Сун.
На этом разговор был закончен. За дверью Фэнцзю грустно посмотрела на два клочка шерсти, которые выпали у нее из шубки, стоило до них только дотронуться. Сердце ее сжималось от печали и сладости. Хотя все выходило совсем не так, как она себе представляла, и Дун Хуа вообще не понимал ее намерений, но, похоже, притворное одобрение его талантов к готовке помогло завоевать частичку его расположения?.. Если бы она сейчас выскочила и прямо сказала, что обманывала его все это время… Фэнцзю вздрогнула. Уж лучше пусть это прекрасное недоразумение таковым и останется. Ни в коем случае не стоит его развеивать. А если от такого питания у нее выпадет вообще вся шерсть… Что ж, можно будет списать все на рано начавшуюся линьку.
Кто бы мог подумать, что ее решимость продержится до ночи, когда появится повод разбитой и разочарованной покинуть Девять небесных сфер.
Резкий порыв ветра ударил Фэнцзю в лицо, отрезвляя. Хотя тридцать тысяч лет считались в Цинцю возрастом ребенка, за свою короткую жизнь Фэнцзю повидала столько перипетий суетного мира, что выучила несколько важных уроков. Например, когда ты бессмертен, твой путь уходит в бесконечность. Ты можешь сам определить, сколько будет длиться твое веселье и твоя печаль. Можешь продлить воспоминания о счастливых днях и оборвать воспоминания о несчастливых. Лишь так можно идти путем безмятежного скитания. Лишь такова цена свободы.
По правде сказать, в Рассветном дворце она пережила больше несчастливых дней, чем счастливых. Но раз ей вспомнились эти дни, значит, в них было немало хорошего, совсем не мало. И это прекрасно.
В два прыжка достигнув беседки, Фэнцзю опробовала хрустальный табурет, на котором мечтала посидеть еще в те времена, когда была лисичкой. Сидеть на нем оказалось вовсе не так удобно, как ей представлялось. Она помнила, что Дун Хуа часто сидел здесь, оставляя пометки в сутрах, которые присылали ему будды Западных небес. Сама же она, уютно устроившись у него в ногах, смотрела на звезды.
Звезды Девяти небесных сфер не шли ни в какое сравнение со звездами Цинцю. Звезды Цинцю воплощали красоту как она есть – чуть трепетную, манящую непостижимой загадкой. Звезды же Небес напоминали одиноко раскиданные по лотку торговца лепешки, нераспроданные к концу дня. Смотреть было не на что. Фэнцзю притворялась смышленым зверьком только для того, чтобы оставаться рядом с Дун Хуа подольше. Она очень хорошо помнила, как ее старший и младший дяди заманили своих жен в брачные сети. Когда она сможет разговаривать, думала Фэнцзю, она последует их прекрасному примеру и завлечет Дун Хуа в Цинцю. Она скажет: «Посмотрите, эти звезды такие большие и холодные. В них нет ничего красивого. Однажды я отведу вас посмотреть на звезды в Цинцю».
Сто лет промелькнули, как по щелчку. Ей так и не выпала возможность сказать те многообещающие слова.
Наступила полночь. Из ниоткуда полилась чудесная музыка, полнеба заслонила ослепительно яркая луна. Из мириад звезд соткался Млечный Путь. Подперев щеку рукой, Фэнцзю, словно зачарованная, наблюдала, как холодный серебристый свет заливает горизонт.
На грани слышимости она прошептала, точно говоря сама с собой:
– Однажды я отведу вас посмотреть на звезды в Цинцю.
И мгновенно очнулась. Сперва она застыла в испуге, после покачала головой и усмехнулась. Слабый порыв ночного ветра унес ее слова к изумрудному лотосовому пруду, мгновение – и они рассеялись без следа, будто она ничего и не говорила.
Переплетенные меж собой ветви дерева Джамбу [41] отбрасывали слабую тень на круглый проход в сад, на земле лежало несколько пурпурных лепестков. В проходе, расслабленно прислонившись к стене, стоял Дун Хуа. На нем были только белые шелковые одежды, в которых он лег спать, да небрежно наброшенная на плечи длинная накидка. Он хотел посмотреть, как девушка намеревается сбежать, и поэтому последовал за ней до самого сада. Сперва он подумал, что она так торопилась уйти, что заблудилась. Кто бы мог подумать, что она придет в сад с очень даже определенной целью – выкопать его целебные травы, да еще будет так внимательно осматривать здесь каждый уголок? На лице ее проступала то печаль, то радость. Похоже, девушка думала о чем-то своем.
Дун Хуа запрокинул голову и увидел, как пурпурного цвета заклятье сна растекается из его покоев, почти мгновенно захватив практически весь Рассветный дворец, отчего казалось, что он укутан в разноцветные облака – вестники счастья. Видимо, девчонка, осыпая его сонными заклинаниями, вложила в них почти все свои силы. Если раньше с юга-востока еще лилась непрерывная небесная музыка, постепенно и она затихла, поддавшись лиловому дурману. Лишь сама заклинательница ничего не подозревала, совсем глубоко уйдя в собственные мысли.
Постепенно пурпурная дымка докатилась и до сада. В ней утонул водопад, высокий клен и наконец – сандаловая беседка… Дун Хуа мысленно сосчитал до трех… и задумавшаяся девушка послушно уснула.