Дун Хуа промолчал и начал отводить руку. Несмотря на дерзость слетевшего с ее губ вопроса, Фэнцзю со скоростью света схватила юбку и поспешила прикрыться. С громким всплеском она выскочила из воды. Падать ниже было некуда, поэтому Фэнцзю решила обойтись без церемониального прощания и сбежать из сада тем же путем, которым и пришла.

Однако ее настиг оклик Дун Хуа:

– Вы кое-что забыли.

Она не могла не обернуться. Дун Хуа наклонился и что-то поднял. Когда Фэнцзю разглядела вещь в его руках, кровь бросилась ей в лицо.

Дун Хуа поднял с земли лиф.

Светло-лиловый лиф.

Ее лиф.

Ворот нижнего платья Дун Хуа чуть распахнулся, слегка обнажая ключицы. Не меняясь в лице, владыка небрежно протянул лиф Фэнцзю. Она не знала, брать или не брать. Мир вокруг трясся и рушился.

В этот тупиковый момент ветви деревьев Ашока колыхнулись особенно сильно, и в круглом входном проеме появилась тонкая фигура владыки Лянь Суна. Увидев открывшуюся перед ним картину и неправильно ее истолковав, он замер, помолчал и наконец растянул губы в улыбке:

– Я… обронил здесь веер. – Он поднял руку с раскрытым опахалом. – На полпути домой вспомнил и решил за ним вернуться. Виноват, снова вас потревожил, извинюсь в другой день. Вы… продолжайте.

Фэнцзю была готова расплакаться на месте. Она схватила лиф, развернулась, закрыв им лицо, перемахнула через стену и бросилась бежать. Поднявшийся от ее движения ветерок подхватил готовившиеся опадать цветы с ветвей салового дерева и ласково закружил в своих объятиях.

Продолжая улыбаться, Лянь Сун посмотрел на Дун Хуа.

– Не поспешите за ней? – И тут же добавил: – Так красавицей, которую вы повстречали на террасе Небесного повеления, была Фэнцзю из Цинцю? Имейте в виду: если возьмете ее в жены, вам придется называть мальчишку Е Хуа дядей…

Дун Хуа неспешно оправил рукава:

– В последнее время по Небесам гуляют слухи, будто ты увлечен девой Чэн Юй?

Лянь Сун закрыл веер.

– Я…

Дун Хуа продолжил:

– Подумываю ее удочерить. Как тебе идея?

* * *

Фэнцзю никогда не волновалась по пустякам, но порой эта черта ее характера становилась причиной того, что пустяки перерастали в непустяковые проблемы, размах последствий которых поражал воображение.

Случившееся с ней и Дун Хуа у источника под саловыми деревьями выбило ее из колеи. В глубоком расстройстве она спряталась в покоях у Колобочка в зале Благовещих облаков, чтобы прийти в себя и набраться сил. Однако в итоге она только сильнее накрутила себя и теперь ждала, когда появится кто-то, кто поможет развязать узел у нее на сердце. Желательно, чтобы это была не Бай Цянь.

Поэтому Фэнцзю обратилась к Колобочку, малодушно решив зайти с иносказаний:

– Предположим, когда-то тебе нравилась одна девочка. Вы встречаетесь спустя много лет. – Она глубоко вздохнула, подбирая слово поточнее, и с серьезным видом продолжила: – И она узнает, что ты все еще носишь подгузники. Твои действия?

Колобочек воскликнул с укором:

– Я давно не ношу подгузники!

Фэнцзю поспешила его успокоить:

– Я говорю «предположим». Предположим.

Колобочек задумался. Его личико покраснело, он неловко осмотрелся по сторонам и застенчиво проговорил:

– Слишком унизительно. Хуже было бы, только если бы ты свой лиф прямо перед любимым обронила… – Колобочек продолжил, изо всех сил борясь со смущением: – Я бы тогда непременно убился куском тофу.

После этого заключения приободрившаяся было Фэнцзю пролежала лицом в подушку еще четыре дня.

К концу последнего из них Бай Цянь прислала служанку с посланием, в котором говорилось, что певцы и танцоры, репетировавшие выступление на террасе Небесного повеления, уже оправились от пережитого ужаса и этим вечером представят в саду Воссоединения новую пьесу о выдающейся женщине-генерале. Тетушка звала Фэнцзю вместе насладиться представлением. Это и заставило несчастную наконец покинуть опостылевший зал Благовещих облаков.

В саду Воссоединения на недавно отстроенной сцене труппа актрис в пестрых одеждах уже вовсю радовала зрителей песнями.

Бай Цянь с белым шелковым веером в руках склонилась к Фэнцзю:

– В последние дни по Небесам стремительно разошлись крайне занятные слухи, не знаю, слышала ли ты о них. – Бай Цянь кашлянула. – Я, конечно, не сплетница…

Фэнцзю подобралась, в предвкушении сделала глоток чая и сдержанно заметила:

– Очевидно, вы не сплетница, тетушка. Я и сама от сплетен не в восторге, но прошу, расскажите, что же случилось.

Бай Цянь кивнула и неспешно начала:

– Разумеется, мы с тобой не из болтушек, поэтому ты наверняка и подумать не могла, что владыка Дун Хуа, которого мы все полагали образцом добродетели, вовсе не тот, кем казался. Как своевременно ты разорвала начавшие зарождаться между вами отношения триста лет назад! Верно, сами небеса уберегли тебя тогда.

Фэнцзю вежливо подняла брови.

Бай Цянь очистила орех.

– Говорят, он скрывал в Рассветном дворце прелестницу, от красоты которой, как говорят, рыбы тонут и дикие гуси падают. И к этой деве он особенно благосклонен.

Чашка выскользнула из ослабевших пальцев Фэнцзю. После долгого молчания девушка опустила глаза:

– Вот оно как. Значит, поэтому он не покидал Рассветный дворец столько лет? – Фэнцзю улыбнулась. – И впрямь, не испытать одиночества, коль красавица рядом.

Бай Цянь разломила орех и протянула племяннице половинку.

– Не принимай близко к сердцу. В конце концов, вы с ним давно чужие. Я рассказала тебе об этом не для того, чтобы разбередить старые воспоминания.

Фэнцзю, немного воспрянув духом, вновь потянулась к чашке:

– Кто же та красавица, что приковала к себе его взор?

Бай Цянь с сомнением протянула:

– Как-то я спросила об этом у Сы Мина, конечно же не нарочно, просто вдруг зашла о том беседа… Но Сы Мин и сам точно не знает. Небожители теряются в догадках касательно личности этой небожительницы. Но имя Дун Хуа столь редко упоминалось в одном предложении со словом «любовь», что, кроме принцессы Чжи Хэ, его названой младшей сестры, никто другой на ум не приходит. Однако я очень сомневаюсь, что это могла быть она, не говоря уж о том, что все эти годы Чжи Хэ отбывала наказание в мире смертных.

Фэнцзю поднесла чашку к губам, вся обратившись в слух.

Бай Цянь глотнула чая, чтобы смочить горло, и продолжила:

– О существовании этой небожительницы узнали, когда около недели назад владыка Лянь Сун, по счастливому совпадению оказавшийся на горячих источниках, застал там владыку Дун Хуа с этой девой. Тогда-то и пошли слухи.

Фэнцзю свалилась с сиденья и, упершись свободной рукой в землю, уточнила слабым голосом:

– На горячих источниках?..

Бай Цянь наклонила голову набок, изумленно глядя на племянницу.

– Ты тоже удивлена? – поразилась она их единодушию. – Словами не передать мои чувства в тот момент. Недавно пошли новые сплетни, которые, если хорошенько подумать, выглядят вполне правдоподобно. Помнишь изначальную владычицу Чэн Юй, которой так увлечен теперь владыка Лянь Сун? Когда меня не было рядом с Колобочком, именно она о нем заботилась. Так вот, говорят, что дева Чэн Юй на самом деле тайная дочь владыки Дун Хуа и той небожительницы.

Фэнцзю, которая в этот момент кое-как приподнялась с земли, опираясь на сиденье, рухнула обратно.

Бай Цянь протянула племяннице руку и помогла той подняться. В ее голосе звучало искреннее беспокойство:

– Какое-то неустойчивое у тебя сиденье, не находишь?

Фэнцзю, придерживаясь за край стола, фальшиво рассмеялась.

– Просто мне так понравилась сценка из пьесы, что я засмотрелась и забылась.

Без зазрения совести выдав эту ложь, Фэнцзю воспользовалась случаем, чтобы бросить взгляд на помост. Когда она увидела, что там происходит, у нее дернулся глаз.

На ярко освещенной сцене разыгрывался эпизод, в котором отважная женщина-генерал попала в плен к правителю вражеского государства. Как раз в этот момент ее допрашивали, привязав к столбу в подземной темнице и применяя к ней самые жестокие из возможных пыток.

Бай Цянь тоже посмотрела на сцену, затем перевела взгляд на Фэнцзю. На ее лице застыло сложное выражение.

– Твои вкусы… весьма своеобразны.

* * *

Фэнцзю отлично знала, кто она есть. Она вдова.

У смертных имелась на этот счет расхожая присказка: «У порога вдовы часты скандалы» ^[28]. Фэнцзю прекрасно понимала, что за годы вдовства у порогов ее владений не случалось скандалов не потому, что она была образцовой вдовой, а потому, что воздух Цинцю не настолько плотно пропитался сплетнями, как на Небесах.

Ходившие сейчас слухи вселяли тревогу. Нехорошо для нее, вдовы, думала Фэнцзю, что ее честное имя марают «персиковыми» ^[29] сплетнями. Даже триста лет назад она бы не обрадовалась, если бы узнала, что именно говорят про них с Дун Хуа.

Перед тетушкой Бай Цянь Фэнцзю имела одно неоспоримое преимущество. Бай Цянь, упираясь в сложную задачу, безуспешно билась об нее, пока не находила ответ. Фэнцзю же всегда соизмеряла свои силы с проблемой. Она думала – не в готовке она преуспела более всего. Сы Мин хвалил ее за то, что, когда нужно упорствовать, она упорствует, а когда нужно сдаться – отступает без всяких сомнений. До сих пор она считала, что Сы Мин не ошибся в оценке.

События последних дней застали ее врасплох, и только спустя некоторое время она смогла вспомнить подходящее случаю выражение. За тридцать тысяч лет Фэнцзю услышала бессчетное количество изречений, поэтому ей пришлось потрудиться, чтобы откопать в памяти нужное: «Не стоит привязываться к мужчине, который привязан к другим женщинам. Хуже только привязаться к мужчине, который привязан к другим мужчинам».

В прошлом она отчаянно любила Дун Хуа и проявила невероятное упорство, пытаясь его добиться, но тот не только не обратил на нее ни малейшего внимания, но и, кажется, вообще любил другую.

Когда она, презрев свой статус, вошла в его дворец служанкой и сотни лет впустую мела там пол, он не одарил ее ни единым словом. Она решила, раз ее тогда будто бы и не существовало в жизни Дун Хуа, то ничто не мешает ей притвориться, что и в ее жизни никогда не существовало того позорного эпизода.

Ей оставался единственно верный путь – относиться к Дун Хуа так же, как все прочие небожители: то есть держаться от него на почтительном расстоянии, дабы избежать лишних проблем. Она старательно принялась следовать плану, но по неведомым ей причинам чем сильнее она хотела отдалиться, тем больше их притягивало друг к другу. После долгих размышлений Фэнцзю поняла, что ей стоит стараться еще лучше.

Однако только она приняла это решение, как обнаружила, что пропал подарок Е Цинти, браслет из дымчатого хрусталя. Браслет, который она столько лет носила на правой руке не снимая. Очень дорогой ее сердцу браслет.

Покопавшись в памяти, Фэнцзю поняла, что, скорее всего, обронила его в ту ночь у Рассветного дворца Дун Хуа.

Что ж, перед тем как они разойдутся навсегда, ей придется навестить его в последний раз.

Сейчас со всеми этими слухами она словно оказалась в центре безумной суматохи – и была вынуждена действовать тайно и осторожно. Встретиться с Дун Хуа и при этом не привлечь ничье внимание представлялось той еще задачкой.

Фэнцзю вдруг вспомнила, что приближается праздник Двойной пятерки. В ее голове медленно сложился план.

Хотя Дун Хуа давно удалился от мирских дел и спокойно жил на Тринадцатом небе, уважение к нему все еще было велико. Еще оставались обязанности, которые он не передал Небесному владыке. Например, ведение именного списка бессмертных.

В древности говорили: «В лазоревое облачась, вознесись к вышним вратам. Поблагодари небо и землю, поклонись владыке Дуну». Каждый год на праздник Двойной пятерки многие тысячи смертных, которые вознеслись благодаря упорному совершенствованию, устремлялись с визитом почтения в обитель на Тридцать шестом небе. Там, в зале Лазоревых облаков, Верховный владыка Дун Хуа жаловал небожителям соответствующие титулы.