Денис держался в стороне – говорил по телефону. Эмоционально, иногда зло: размахивал рукой, хмурился, кривился и периодически убирал гаджет от уха, чтобы посмотреть на экран. Я остановилась на полпути к любимому уголку и стянула наушники.

– А что происходит? – кивнула я на Шошина и нахмурилась.

Я впервые видела его таким разъяренным и нервным. Что же случилось?

– С Анькой поругался, – отмахнулась Вика Кораблева – длинноногая, черноволосая девушка с самомнением принцессы. Она одна из немногих, кто хорошо ко мне относился – без намека на пренебрежение. К тому же Вика любила сплетни и была готова выболтать все тайны – свои, чужие, без разницы. – Ничего, сейчас поругаются, потом помирятся.

Я попыталась вспомнить, о ком она говорит, но в голову никто не приходил.

– Что за Анька?

Вика скорчила кислую мину и проворчала:

– Ну ты как всегда, Воронина! Дэн с ней встречается уже полгода, ты опять все проспала! Реально, блин, постоянно в облаках витаешь, что ли?

Мне всегда казалось, что выражение «сердце пропустило удар» утрировано и в жизни такого не бывает. Так вот: очень даже бывает! Мое сердце в тот момент сделало предсмертный кульбит и готовилось унестись в небо – подальше от ужасных новостей. Почему он? Почему сейчас? И, самое главное, почему не я? Ноги стали ватными. Я едва сделала шаг, как слабый огонек надежды заставил замереть и обернуться.

– У них все серьезно?

Вика с довольной улыбкой затараторила в ответ:

– Конечно! Дэнчик уже кольцо купил, чтобы Аньке предложение сделать, а они потом поссорились! Представляешь?! Наши девки с ума сошли, когда узнали! Сразу стали к Дэнчику подкатывать.

– Представляю, – тихо сказала я и побрела в самый дальний угол.

В голове – миллион мыслей, одна страшнее другой. Потому что на самом деле я не представляла, зачем Денис сделал предложение и как жить без общения с ним. Не знала, как справлюсь со своей сумасшедшей жизнью. Без него я утону в собственных страхах и воспоминаниях.

Вытащив из-под крыши старого вентиляционного канала пакет с плоской подушкой, я кинула его на стул и обессиленная рухнула следом. Глянула последний раз на Дэна и отметила, как он хорош с блокнотом и ручкой в руках. Мысли бушевали, как штормовое море, эмоции захлестывали холодными волнами, заставляя ежиться. На улице стояла жара – даже вечером было под тридцать, – а я все равно замерзала. Но не телом – душой.

Солнце медленно скатывалось за дома, окрашивало небо в ярко-розовый, апельсиновый и коричнево-оранжевый цвета. С крыши открывался замечательный вид на город, который каждый вечер застывал в свете фонарей и объятиях северного ветра. Справа выглядывала острая пика «свечки» – местного бизнес-центра. Рядом с ним высились золотые купола церкви и макушка колеса обозрения. За деревьями и домами виднелись край реки, телебашня, больше похожая на мачту со сложенным парусом, и мост. Всюду на крышах старых многоэтажек торчали антенны, на которых рядками сидели птицы. Какое-то время с детской площадки внизу доносились звуки, но затем музыка и смех постепенно стихли. В какой-то момент я обернулась, чтобы оценить оставшуюся публику, и увидела, что все разошлись. На лавочке недалеко от выхода сидел Макс, младший брат Дениса.

Они не были похожи ни на родных братьев, ни на дальних родственников. Дэн – среднего роста, с длинными волосами цвета пшеницы и голубыми глазами. Недостатки он компенсировал природным обаянием, умением убалтывать девчонок и походами в качалку – мышцы выпирали даже через рубашку. Зато младший брат всячески избегал шумных компаний и либо не участвовал в тусовках, либо приходил ближе к концу. Макс был высоким – как минимум на голову выше меня, с темно-каштановыми волосами, торчащими в разные стороны. У него были острые черты лица и тяжелый взгляд. На левой щеке – небольшая россыпь родинок, из-за чего Макс всегда стоял к собеседнику чуть боком. И хоть цвет глаз у Дениса и Максима совпадал, те, кто не знал братьев Шошиных, не верили, что они приходились друг другу родственниками. Особенно они различались характерами. Окружающие не понимали, как можно быть настолько разными, ведь Дэн мгновенно располагал к себе, а Макс чаще огрызался и отмалчивался.

В другой день я бы проигнорировала Макса, но именно сегодня видеть его не хотелось. Каждой чертой он напоминал своего брата, а мне нужно было выкинуть его из головы как можно скорее. Именно поэтому я встала со стула, убрала подушку, спрятала блокнот с корявыми стишками в сумку и двинулась к выходу. Макс тоже резко вскочил и ломанулся к небольшой надстройке, через которую мы попадали на крышу. На месте, где он сидел, остался белый лист.

– Эй, ты забыл! – крикнула я в удаляющуюся широкую спину и нехотя подбежала к лавочке. Ветер едва не вырвал из пальцев бумажку.

– Это не мое! – рыкнул парень через плечо и скрылся в темноте. – Выбрось!

Потерянная и разбитая, я осталась в одиночестве, глядя в темноту тамбура – так мы называли помещение, в котором находилась лестница в дом. Я не знала, что делать. Говорят, всего один взгляд может изменить жизнь, даже если она кажется потухшей и пустой. Со мной было так же: перевернув лист другой стороной, я застыла. Потому что там – на белой мятой бумаге – была нарисована я. И это стало первым шагом к моей цели – узнать имя художника.

Глава 2

Рисунок мне понравился. В нем было что-то безнадежное и грустное: я, глядящая в пустоту, с ручкой у губ – наверное, художник подловил меня в попытке написать стихи. Это был скорее набросок, чем полноценный портрет, – небрежные карандашные штрихи и только общий контур, но мне нравилось. Потому ли, что художник вложил в него душу? Или потому, что шероховатости указывали на спешку: меня явно рисовали, сидя в неудобной позе, когда пришла муза. Скорее всего, автор оставил рисунок на лавочке, а Макс случайно сел на него. Меня захлестнула внезапная злость на младшего Шошина, и я, разглаживая лист, пробурчала:

– Не мог свой зад в другом месте опустить?! Чуть не испортил рисунок!

Я прокралась в квартиру под бешеный стук сердца, боясь разбудить родителей, и тут же нарвалась на отца. Он стоял в коридоре, покачиваясь из стороны в сторону, как тонкое деревце на сильном ветру.

– Где ты была? – спросил он, сфокусировав на мне мутный взгляд, и внезапно выхватил злосчастный рисунок.

– Отдай, – жалобно проскулила я.

В голове испуганной чайкой билась мысль: «Молчи! Молчи! Ни слова! Иначе будет хуже…» Отец замахнулся – и застыл. Не смог. На этот раз.

– Хватит шляться по ночам! – зло прорычал он и бросил в меня смятым рисунком.

Я не двигалась – боялась пошевелиться, даже губы застыли в молчаливом крике. В такие моменты нельзя было привлекать внимание, ведь отец мог… О том, на что он способен, думать не хотелось.

Когда он скрылся за дверью спальни, трясущейся рукой я подняла рисунок и прошмыгнула в свою комнату – в пространство, куда родители больше не заходили, потому что все внутри напоминало об Ольке: постеры, гирлянды, сотни маленьких фото и повсюду на стикерах цитаты из песен и фильмов. Прошло два года, а рука так и не поднялась убрать их – я часами могла разглядывать Олины вещи. Может, я оставила их как напоминание о том, что жизнь коротка и не стоит растрачивать ее на всякую ерунду? Становилось ли легче от таких воспоминаний? Нет. С каждым разом я все больше погружалась в себя, в собственный океан пугающих мыслей, рискуя однажды не выплыть.

Я положила изрядно помятый лист на письменный стол, разгладила и придавила книгой – хотелось сохранить первое откровение моего тайного поклонника. Я была уверена, что это только начало.

– Прости, Оль. – Я с сожалением сняла один из ее плакатов над своей кроватью – его когда-то повесила сестра, так как на ее половине комнаты место закончилось. Оля строго-настрого запретила его снимать, но теперь мне нужно место под личную галерею. Даже если в ней так и останется всего один портрет.

С тревожными мыслями о завтрашнем дне я уснула слишком поздно и утром не успела столкнуться с Денисом. А мне так хотелось невзначай спросить, что он рисовал вчера на крыше… Не он ли оставил рисунок? В нашей компании только Шошин отличался художественным талантом, остальные к рисованию были равнодушны. Значит, единственный, кто мог нарисовать портрет, – Дэн. Сердце предательски дрожало, стоило только подумать, что автор рисунка – Денис. Любила ли я его? Пожалуй, даже сильнее, чем себе признавалась.

Когда-то давно мы с Олькой мечтали, как у нас появятся парни. Как выйдем замуж. Как родим детей. Она умела привлекать внимание – красила волосы в зеленый или красный, одевалась в яркую одежду, наносила вызывающий макияж. Я оставалась в тени сестры, с завистью наблюдая, как она гуляет с мальчишками и не стесняясь целуется у парадной. А потом Ольки не стало. И мой мир, крутящийся вокруг нее, вдруг застыл.

После нашего с Денисом знакомства на горизонте появилась сестра, и моя влюбленность угасла. Потому что яркая и необычная внешность Оли приковывала взгляды. Именно на нее восторженно смотрел Дэн. Наверное, стоило разозлиться. Если бы только это была моя подруга или знакомая… Но Оля… Я любила сестру больше всего на свете и ради нее могла отказаться от любого мужчины. Они с Денисом стали встречаться уже через неделю после знакомства. Я с завистью наблюдала за развитием их отношений. Хотела так же и не могла, ведь Дэн уже выбрал ее. Они светились от счастья, а вместе с ними радовалась я. Сестра говорила, что Дэн собирается сделать ей предложение, что у них все серьезно. Отец был против этих отношений, ставил ультиматумы, угрожал, один раз даже избил Шошина за нежелание подчиниться. Но они все равно тайком подали заявление в ЗАГС.

Спустя два года после трагедии Денис решился на серьезные отношения. И я не могла не думать: не он ли нарисовал мой портрет? Если да, то зачем делать предложение какой-то непонятной Ане? А если художник не он, то кто? Решение пришло в голову неожиданно. Это стало вторым шагом навстречу знакомству с поклонником. Я написала записку, забежала перед занятиями на крышу и прикрепила ее у входа так, чтобы сразу можно было заметить. Весь день на парах сидела как на иголках: нервно поглядывала на часы, проверяла входящие сообщения и звонки, ждала хоть какого-то знака. Ничего не происходило.

– Ты куда, Воронина? – крикнула Вика, когда я пронеслась мимо.

– Срочно нужно домой! – бросила я через плечо и ускорилась.

Впервые я бежала так быстро, что чувствовала ветер в волосах. Губы расплывались в улыбке, пока я неслась к нашему дому и забиралась по лестнице на крышу, чтобы обнаружить записку на том же месте. Я расстроенно схватила послание и собиралась уйти, как вдруг остановилась. Крохотный шанс на счастье, на знакомство с поклонником не дал двинуться с места.

Плюнув на гордость, я снова прикрепила письмо к дверному косяку и отправилась домой, где сразу же села за учебу. Изредка я заходила в социальные сети и с огорчением откидывала телефон подальше – никто не писал. Вечером хотела подняться на крышу, но не смогла себя заставить смотреть на никому не нужное письмо и осталась дома. Надо было готовиться к экзаменам, тем более что я рассчитывала получить стипендию.

На следующий день ответа на мою записку тоже не было. Либо мой поклонник не хотел общаться, либо просто не увидел бумажку на дверном косяке. Ничего не оставалось, кроме как засунуть гордость подальше и уйти домой.

Около одиннадцати часов вечера мне позвонил Денис:

– Привет! С тобой все в порядке? Уже пару дней не виделись, заболела, что ли?

– Да просто учебы много, – сказала я полуправду.

– А девчонки все тут, – непонимающе хмыкнул Дэн. – Приходи, у меня сюрприз для тебя.