И если мне на сердце тяжело,

Я у нее одной ищу ответа.

Не потому, что от нее светло,

А потому, что с ней не надо света.

Марина слушала его и думала, какая находка для нее этот юноша, как он тонко чувствует, как точно умеет это выразить, в ее циничном классе явно не хватало такого романтика. Об этом свидетельствовало и то, как внимательно его слушали, девочки – восторженно, мальчики – снисходительно, но молча, и все – одинаково заинтересованно. Марина была уверена, что "Гранатовый браслет" прочитают теперь все до единого, включая Цоя.

– Оригинальный текст немного отличается от того, который пел Вертинский и все остальные вслед за ним, – сказала Марина, когда умолкли последние аккорды. – Посмотри дома, если интересно.

Все зашевелились, стряхивая с себя очарование Купринского сюжета и романса Анненского и возвращаясь к реальности.

– Только вот есть одна проблема, – остановила их Марина. – Мы ничего не успели сегодня, кроме "Гранатового браслета". Всем, кто не получил сегодня оценки, придется писать сочинения.

Все возмущенно загалдели.

– Так не честно, почему мы должны два раза время тратить на одно и то же?

– А мы чем виноваты, что не успели "Поединок" обсудить?

– А я получил оценку? – спросил Рыжиков, не надеясь, конечно, на положительный ответ.

– Ну или придется повторить семинар по другим произведениям Куприна, – подсказала Марина.

– Давайте повторим лучше, – согласились все.

***

Маша сама подошла к Максиму после семинара, когда он копался в шкафу, доставая нужные учебники и тетради для следующего урока.

– Зачем ты это делаешь?

– Что?

– Зачем пытаешься показать, что твоя любовь круче, чем любовь Андрея? Даже если и так, это ничего не меняет. Все равно не сбудется. Вера выходит замуж за Шеина, а не за Желткова.

Максим закрыл шкаф и несколько секунд, молча, не отрываясь, смотрел на нее, пока она сама не отвела глаза.

– Я сказал то, что думал. Извини, если тебе это не понравилось, – сказал он без улыбки. И быстро присоединился к идущей мимо компании одноклассников.

– А здорово вас Марина развела на второй семинар, – услышала Маша его насмешливую реплику.

– Что ему было надо? – спросил Андрей, непонятно откуда взявшийся. Маша вздрогнула, следил он за ней что ли?

– Ему – ничего. Это я его спрашивала про великую любовь.

– И что?

– Ничего. Ты же слышал ответ.

– Не понимаю я его. Но он прикольный, – оценил Андрей.

***

Марина с удовольствием обнаружила, что после семинара Максима заметили и оценили одноклассники. Он, конечно, и раньше вызывал у них интерес, как всякий новичок в коллективе. Но теперь стало понятно, что этот интерес – не просто праздное любопытство, но основывается на уважении к личности. Девочки стали больше заигрывать и кокетничать. Мальчики приняли его в свой круг, и те, кто начал общаться с ним чуть раньше остальных, слегка этот факт подчеркивали. Марина гордилась так, будто сама его придумала и создала. Теперь ей было что ответить Татьяне Яковлевне, которая не понимала, что Марина нашла в этом парне и зачем приняла его в почти выпускной класс, возни много, а выгоды для лицея никакой. Ну кроме школьного автобуса. Который, правда, существовал пока лишь в воображении, до сих пор не представился удобный момент поговорить о нем с родителями Стрельцова. Его мать, которую Марина про себя так и продолжала называть "дамочкой", в лицее больше не появлялась, видимо, считая свою миссию выполненной. По всем вопросам, касающимся Максима, Марина общалась с его отцом, но тоже по телефону. Впрочем, это было обычное поведение обычных родителей: пока не возникало особых проблем, заманить их в лицей было практически невозможно. Они все были страшно заняты, зарабатывая деньги. Марину это устраивало, и без них проблем хватало. Но в данном случае по телефону она стеснялась завести разговор на столь щекотливую тему. А вызывать в школу отца пока не было повода. То ли к счастью, то ли к сожалению.

А вот если организовать какую-нибудь поездку… и под это дело выпросить автобус… и в разговоре ненавязчиво намекнуть, что имеются постоянные проблемы с транспортом… то, в общем, все это будет являться правдой, Марина и раньше по два раза в год вывозила свой класс на экскурсии, чаще всего подстраивая их под темы своих уроков. Что ж, попытка не пытка. Она решительно сняла трубку с телефона и набрала номер.

– Света? Найди мне, пожалуйста, Игоря, пусть зайдет ко мне.

***

С учителем истории Игорем Анатольевичем они учились на одном курсе историко-филологического факультета, пока Марина не ушла в академ, родив сына. Из всех своих однокурсников только его она позвала работать в лицей. Это было печально: из пятидесяти с лишним человек только один – достойный, когда-то она много об этом размышляла, ведь если такая ситуация и на других факультетах, то получается, что кругом сплошные бездари, тупицы, в лучшем случае – просто неправильно выбравшие профессию. Игорь, к счастью, был полной противоположностью этим трем категориям, и она снова возблагодарила судьбу, когда его круглое лицо вдруг смущенно просунулось в приоткрытую дверь.

– Привет. Ты меня звала?

– Привет, входи, – она махнула ему рукой. – У меня появилась гениальная идея.

– Уже страшно.

– Ага, – улыбнулась Марина. – Давай поедем в Питер в зимние каникулы.

– Мы с тобой вдвоем? Как романтично! – поддразнил ее Игорь, прекрасно понимая, что речь идет о какой-то школьной поездке.

– Да, – подыграла ему Марина. – Только возьмем с собой мой десятый.

– А в чем гениальность идеи? – осторожно поинтересовался историк.

– Ну как… Ты подготовишь экскурсию по пушкинским местам – лицей там, Мойка и все такое… – в проблему школьного транспорта его посвящать было совсем не обязательно.

– А выезжать, конечно, нужно будет первого января, когда все пьяные?

– Кто пьяные? Ученики?

– Да нет… Хотя… Может, и они тоже, я никогда их не видел первого января.

– Ну вот, заодно и посмотришь. Можем выехать тридцать первого декабря, если тебя смущает дата.

– Меня смущает отсутствие новогодних каникул.

– Двойная оплата, – напомнила Марина.

– Мариночка… разве в деньгах счастье?

– Я бы сказала, что в их количестве, но ты и сам это знаешь, – улыбнулась она, видя по его горящим глазам, что он уже фактически согласен.

Ну вот, полдела сделано.

Глава 6. Расставить приоритеты

И Маша, и Максим понимали, что все зашло слишком далеко. Маша не знала, что с этим делать. Максим знал, но благородно не торопился и не торопил. Подходил к концу октябрь, а вместе с ним первая четверть. Золотая осень в этом году была удивительно красивая и теплая, но после нее вместо погоды наступила такая мерзость, что утром не хотелось выходить из дома, а вечером – из школы. Постоянно шел не то дождь со снегом, не то снег с дождем, осадки никак не могли определиться, в сторону какого времени года следует склониться, а люди путались в своих осенне-зимних гардеробах, каждый день, как назло, не угадывая с нужной одеждой и обувью. В очередной раз промахнувшись и вымокнув под снего-дождем, заболела Маша. Она от этого так отвыкла за годы постоянных тренировок и соревнований, что даже не сразу сообразила, что означает эта странная ломота в суставах, тяжесть в голове и легкое першение в горле. А когда сообразила, на градуснике уже едва хватало делений для ее температуры. Только – странное дело – раньше она радовалась любой возможности пропустить школу, пусть даже такой не слишком приятной, а теперь дома ничего не радовало, она не знала, чем заняться, ей как будто чего-то не хватало.

В отличие от Маши, Максим прекрасно понимал, чего (вернее, кого) ему не хватает. Конечно, он не стал расспрашивать Андрея, но жадно вслушивался в его разговоры с одноклассниками, пытаясь уловить обрывки сведений о Маше – что с ней, не нужно ли чем помочь, когда она появится и прочее. Если он не видел ее больше одного дня, начиналась "ломка". И однажды он не выдержал.

– Откуда ты взялся? – смеясь, спросила она, впуская его в квартиру.

– Сегодня четверг, – смущенно сказал он.

– Я помню.

– Хотела прогулять? Тебе от меня так просто не отделаться!

– Да я и не собираюсь. А как ты адрес узнал?

– В журнале посмотрел, тоже мне – секрет Полишинеля. Даже код подъезда написан, никакой интриги, скучно, ей-богу.

– Конечно, гораздо веселее торчать у закрытой двери без кода и ждать, когда выйдет какая-нибудь подозрительная бабулька и тебя впустит. Ей, правда, придется сказать пароль – кто такой, к кому идешь и цель визита. Зато провожать тебя соберется целый почетный караул из самых активных бабулек подъезда. Штук семь или восемь. А то еще можно покричать в окно, – развеселилась Маша. – В том случае, конечно, если окно выходит на нужную сторону и если оно не на пятом этаже, тут уж как повезет.

– Фантазерка ты, – засмеялся Максим. – Есть гораздо более простые способы войти в запертый подъезд.

– Например?

– Например, присмотреться, какие кнопки у кодового замка стерты больше других. Это означает, что их чаще нажимают. Или поискать на двери комбинацию из трех цифр (не путать с тремя буквами), обычно разные склеротики оставляют себе шпаргалку. А еще – может, слышала – мобильные телефоны недавно изобрели.

– Так просто? – разочарованно спросила Маша. – Даже жаль, что в журнале оказался код от моего подъезда, интересно, какая из версий сработала бы. Я бы на бабулек поставила, они проворнее.

– Теперь ты этого никогда не узнаешь.

– Зато ты слишком много знаешь, как взламывать подъезды.

– У меня была бурная молодость.

– Расскажешь?

– Прямо у порога? Или все же впустишь?

– Я тебя заражу страшным вирусом.

– Это вряд ли. Я все детство мечтал им заразиться, но, похоже, он боится меня больше, чем я его.

– Ну проходи, что ж с тобой делать, – притворно вздохнула она.

Максим расстегнул куртку и достал из-под нее белую розу.

– Это тебе. Она тоже колючая.

***

– Ну как кофе? – поинтересовалась Маша, когда основные школьные новости были пересказаны, самые интересные косточки перемыты, а планы на каникулы перетерты.

– Оно какое-то особенное? – Максим с любопытством заглянул в чашку.

– Он, – смеясь, поправила Маша. – Ты разве не знаешь, что кофе – это он?

– Знаю… наверное. Просто каждый раз забываю. Слишком похоже на какое-нибудь сено или поле. Я вообще-то совсем не умею пить кофе, не отличу хороший от плохого.

– Ну вот, а я так хотела тебя поразить. Варить кофе – одно из моих немногих достоинств. Возможно, даже единственное.

– Не преувеличивай. Точнее, не преуменьшай. Ты почти на сто процентов состоишь из достоинств.

Маша поперхнулась кофе, пытаясь не смеяться с полным ртом.

– Господи, как мне тебя не хватало, – наконец простонала она, справившись с напитком и смехом. – Почти?

– Да. Погрешность измерений – плюс-минус примерно ноль-ноль-ноль-одна десятитысячная процента, – серьезно объяснил он, и снова Маша смеялась над словом "плюс".

Они болтали и смеялись так, как будто каждый день сидели и пили кофе на этой кухне, Маша забыла, что еще утром отказывалась вставать с постели, и только периодический чих напоминал о том, по какой причине они оказались здесь вдвоем.

– Куда ты все время смотришь? – она ревниво оглянулась назад, на полку за спиной. – На фотографию? Это с нами в Крыму один фотограф отдыхал, он сделал еще летом.

– Нет, не на фотографию. На него, – Максим кивнул на затейливую фигурку на полке. – Мне кажется, я ему не нравлюсь.