И это было правдой. Маша вдруг встала и быстро ушла через дальнюю дверь зала. Максим, не понимая, что происходит, обернулся к Елене Сергеевне.

– Можно я выйду на минуточку? Пожалуйста, очень надо.

– Иди, – она пожала плечами. – Что с вами такое сегодня?

– А у него Джульетта сбежала еще до бала, – наябедничал Калинин. Парни заржали.

Но Максим не слушая их уже бежал по коридору, пытаясь сообразить, куда могла пойти Маша.

***

Максим нашел ее у аквариума. Она стояла спиной, как будто разглядывая его содержимое.

– Машка… – тихо позвал он. – Что с тобой?

Она обернулась, и он заметил остатки слез в ее глазах.

– Ничего, – улыбнулась она. – Это Куприн.

– Довел тебя до слез?

– Да. Что ты читал к завтрашнему семинару?

– "Поединок". Я его еще летом читал.

– А я – "Гранатовый браслет", – она протянула ему книгу. – Наверное, нужно было выбрать что-то другое. Потому что – как теперь с этим жить?

– Вау! – восхищенно сказал Максим, осторожно открывая потрепанный том с пожелтевшими листами. – Где ты взяла такую древность? – он даже понюхал книгу и принялся перелистывать страницы.

– Папа дал. Я все книги у него беру, у него хорошая библиотека.

– 64-й год… Тогда даже моих родителей еще не было…

– И моих не было. – Маша с интересом наблюдала за его реакцией на книгу. – Что тебя так поражает? Ты что, никогда не видел старых книг?

– Видел… наверное, – неуверенно сказал Максим. – Только не помню, где и когда. У нас таких нет, все только что из магазина.

– Вот глупый! – Маша уже смеялась. – Какая разница, что снаружи? Главное – содержание.

– Не скажи. Вот, например, эту книгу за содержание полагалось бы, как минимум, высечь, поскольку она заставила тебя плакать. Но учитывая ее внешний вид и прошлые заслуги… Ее, наверное, многие читали, раз она в таком чудесном состоянии. Будем считать, что все эти люди свидетельствовали в ее защиту.

– Хочешь – возьми, – предложила Маша. – Только ненадолго, мне нужно ее вернуть.

– Зачем? Я уже по "Поединку" подготовился.

– Все же возьми… Она небольшая. Я хочу, чтобы ты прочитал.

***

Марина проводила свои семинары всегда неформально, так, чтобы было максимально непохоже на урок. Например, в хорошую погоду любила вывести всех в школьный двор или даже в парк. Таким образом удавалось заставить учеников общаться друг с другом, спорить, отстаивать свое мнение, выдвигать интересные идеи. В классе, пока говорил один, другие находили возможность заняться чем-то посторонним – заглянуть в учебник, нарисовать на полях какую-нибудь похабщину, поболтать друг с другом. На Марининых семинарах, имея в руках только книгу, у них не было выбора, приходилось так или иначе участвовать, хотя бы слушать. В этот раз все расселись (а некоторые даже разлеглись) на полу в кабинете психологии.

Биографию писателя докладывал Алик Цой. Он часто брал эту миссию на себя, поскольку со своим техническим складом ума мало что понимал в хорошей литературе, а оценки как-то получать было нужно. Марина слушала его сухое изложение и вспоминала, сколько она намучилась с этим выпендрежником, прежде чем добилась хотя бы такого результата – читать необходимый по программе минимум и излагать биографии великих писателей. Большего она не требовала, это был их компромисс. Однако она каждый раз жалела об их договоренности, слушая бесстрастное и неинтересное перечисление событий в хронологическом порядке. За его "родился-женился-умер" человека было совсем не видно, у мальчика наблюдался явный талант превращать незаурядных людей в набор скучных фактов и цифр. Она вздохнула с облегчением, когда это издевательство закончилось. И, чтобы уже окончательно разделаться со скучными докладами, решила сразу спросить Шевцова, чтобы потом уже не отвлекаться на бестолочей, которые, смотря в хорошую книгу, умеют видеть только фигу.

– Что там у тебя? – спросила она.

– "Гранатовый браслет".

– Странный выбор. Насколько я помню, глубокие чувства в литературе тебя не интересуют.

– Так он по количеству страниц выбирал, Марин-Игрьна, – встрял Калинин.

Все заржали, даже сам Шевцов улыбнулся.

– Если Вы намекаете на прошлогоднего Достоевского, то меня не интересуют странные чувства. Которых не бывает в реальной жизни.

– Излагай, – разрешила Марина, не позволяя снова себя втянуть в бессмысленное обсуждение героев "Идиота".

– "Гранатовый браслет" Куприна до сих пор считается одним из лучших произведений о любви в русской литературе. Повесть основана на реальных событиях, которые произошли с женой одного российского губернатора. Безответно влюбленный в нее телеграфный служащий Желтиков сделал ей однажды подарок – цепочку с кулоном. Похожие события происходят и в повести. Однако из курьеза и анекдота автор делает настоящую духовную драму и даже трагедию, "громадную трагедию души", как называет ее Шеин. Героиня повести, княгиня Вера Николаевна Шеина, вообще не знакома с человеком, который уже много лет испытывает к ней глубокое и безответное чувство. Она никогда его не видела и не знает его имени. И даже не пытается узнать, поскольку он совершенно не мешает ей жить, посылая лишь изредка, по большим праздникам, поздравления без внятной подписи и обратного адреса. Ее это не беспокоит, а ее близких даже веселит. О том, что неизвестный поклонник не мешает течению их семейной жизни, свидетельствует то, как быстро ее муж и брат находят этого человека, как только это понадобилось. Значит, они могли сделать это и раньше, просто не было необходимости. И если бы Желткову не пришла в голову дерзкая мысль послать браслет в подарок Вере Николаевне, наверное, все это могло продолжаться еще много лет. Но ему показалось, что если в течение семи лет Вера принимала его письма и не пыталась помешать такому проявлению чувств, значит, он может перейти к следующему шагу – сделать ей подарок, который будет напоминать о нем не только по праздникам, а каждый раз, как только она на него взглянет.

– Нет, – вдруг сказал Стрельцов, – не поэтому… – И вдруг замолчал, испугавшись собственной смелости.

– Продолжай, раз уж перебил, – заинтересовалась Марина.

Максим смущенно улыбнулся Андрею.

– Извини… Просто… наверное, это не так уж легко – жить с сильным чувством столько лет. Когда оно становится единственным смыслом жизни, это изматывает и вообще мешает. Человек ни о чем другом не может думать, ничего не может делать. Он уже не знает, любовь это или сумасшествие. У человеческой памяти есть такое полезное свойство – забывание. Если случается что-то плохое, например, умирает кто-то близкий, то со временем становится легче, потому что срабатывает забывание. Это называется "время лечит".

– Точно, – вдруг перебил Калинин, – помните, у Макса Фрая в "Горе господина Гро" были такие люди, которым не удавалось забыть горе. Они и умереть не могли, и жить было невыносимо. И поэтому они…

– Василий! – строго посмотрела на него Марина. – По Куприну есть, что сказать? Если уж перебиваешь, то хотя бы по теме.

– Я по теме, – пробурчал Васька и умолк.

– Ну вот… А любви это не касается, пока она сама не пройдет, ее невозможно забыть, – продолжил Максим. – А ведь человек ощущает любовь не менее остро, чем утрату. Желтков не виноват в том, что любит, может, он и рад бы избавиться, но этим чувством нельзя управлять, в этом его понимает даже Шеин. Скорее наоборот, любовь управляет поступками человека. Желткову не повезло, он не смог разлюбить. И тогда он решил что-то сделать, как-то повлиять на ситуацию, чтобы прекратить свои мучения. Этот подарок мог сработать двумя способами – либо Вера приняла бы его… ну не знаю… захотела бы познакомиться, например, или просто оставила бы у себя, и Желтков бы расценил это как проблеск надежды. Либо она бы рассказала обо всем мужу, а муж как человек чести обязан был принять меры, чтобы защитить жену от ухаживаний постороннего человека и от сплетен. И этот второй вариант был в миллион раз вероятнее. Вряд ли Желтков всерьез рассматривал первый. Когда к нему пришли Шеин и Булат-Тугановский, он ведь даже не удивился, и очень быстро предложил им выход из положения, потому что у него все было продумано заранее. Он заранее приготовил револьвер, заранее растратил казенные деньги, потому что знал, что отвечать за это не придется. "Завтра вы обо мне ничего не услышите", – говорит он.

– Скорее всего, он их и не растратил, – вступила в разговор Маша. – Он просто так всем сказал и написал в предсмертной записке, чтобы отвести от Веры подозрения. Ведь начали бы искать причину самоубийства и могли каким-то образом выйти на Шеиных.

– Может быть, и так, – согласился Максим. – Автор об этом умалчивает… Всё, – смутившись, сказал он, заметив, что все на него смотрят и ждут продолжения.

Андрей продолжил.

– Тема любви начинается в рассказе с появлением генерала Аносова.

– Извини, но я опять не согласен, – все еще смущенно, но упрямо снова заговорил Максим. – Она начинается раньше, когда описываются отношения Веры и Анны со своими мужьями. Аносов потом говорит об идеальной любви, это как раз те "странные" чувства, которых, по твоему мнению, в жизни не бывает. Но это не произвело бы такого впечатления на читателя, если бы не тот контраст, который создал автор, описывая реальные, а не идеальные чувства, как бы подготовив читателя к восприятию монолога Аносова.

– Ты говоришь о том, чего не знаешь. "Странные" чувства – это совсем другое, к идеальной любви не имеет никакого отношения. Я вовсе не считаю, что идеальной любви не бывает. Но – я согласен с автором – она встречается раз в тысячу лет.

Марина почувствовала скрытое раздражение в голосе Андрея.

– Максим прав в том, что в рассказе многое строится на контрастах, в том числе, и тема любви. Какие еще противопоставления использует автор?

– Вера и Анна, – раздались сразу несколько голосов.

– Шеин и Булат-Тугановский, – предположил Стрельцов.

– Шеин и Желтков, – это Шевцов.

– Об этом мы уже говорили, противопоставление реальной и идеальной любви, или ты что-то другое имеешь в виду? – спросила Марина.

– А мне кажется, у них много общего, – сказал Максим.

Марине стало смешно. Она уловила некое сходство героев анализируемого рассказа с любовным треугольником в ее классе. Стрельцов, похоже, поставил себе сегодня цель противоречить Шевцову во всем

– Они любят одну и ту же женщину, это уже много. Оба благородны и чисты душой. Это особенно видно в контрасте с недалеким Булат-Тугановским. Они даже подарки ей делают похожие. И в сцене их встречи это сходство особенно бросается в глаза: Желтков обращается исключительно к Шеину, не замечая Булат-Тугановского, а Шеин позволяет ему сделать то, что не позволил бы до того, как узнал его, – звонить его жене и написать ей прощальное письмо.

– Он просто его пожалел, – сказал Андрей.

– Он действительно был жалок – в первый момент, когда был застигнут врасплох. Но когда Николай начал угрожать ему тем, что обратится к власти, Желткову стало просто смешно. Что может власть в таком деле? Разве она может запретить любить или хотя бы избавить от любви? И тогда он вдруг становится спокойным и уверенным в себе. И уж никак нельзя сказать, что он жалок. Автор даже упоминает о том, что Желтков "надменно улыбается". Такой человек никак не может вызывать жалость, это именно общность, родство душ.

Андрей быстро перелистал страницы.

– Вот, смотри: "Мне жалко этого человека. И мне не только что жалко, но вот я чувствую, что присутствую при какой-то громадной трагедии души, и я не могу здесь паясничать". Это Шеин говорит, – в его голосе слышалось скрытое торжество.

Максим молча пожал плечами, не желая спорить или не находя аргументов.

– Маша, а ты как думаешь? – спросила Марина, заметив необычную задумчивость в ее глазах.

– Я согласна, – сказала девочка, как бы очнувшись.