– Что ты имеешь в виду? – спросила Лис, ее аналитический ум уже заработал на полную.

– Тоннели – это быть не простая проходы, – ответил Укос. – Они древние и иногда вести себя, как живые. Они обзавестись характер. Скверная характер.

– Звучит как байки для пугливых детей, – проворчал Чор. – Ты вообще хоть что-то знаешь о здешних подземных коммуникациях?

– Примерно… Есть так, а может и нет, – усмехнулся Укос, и в его маленьких глазках блеснул лукавый огонек. – Но моя справится.

– Тогда давайте обсудим план, – предложил я, пресекая дальнейшие споры. – Лис и Соболь идут с нами. Алексей, тебе есть на кого оставить на «Золотой Дрейк»? Если что-то пойдет не так, нам не помешает поддержка с воздуха.

Пилот мрачно кивнул.

– А я? – спросил Чор, с обидой в голосе.

– Ты со мной, – ответил я. – Твоя задача – прикрывать нас с тыла и, если что, вытащить Укоса. Он наш билет не только туда, но и обратно, если что-то пойдёт не так.

– Отлично, – кивнул Чор. – Я всегда любил быть в центре внимания.

– Ами? – спросил я, обращаясь к кочевнице.

Она стояла у костра, ее поза была напряженной. Ее взгляд был прикован к огню, но я знал, что она слушает каждое слово.

– Конечно, я с тобой, Кир, – сказала она, не отрывая взгляда от пламени. – Это гадкое гнездо необходимо выжечь дотла. Я чувствую… как будто кто-то наблюдает за нами. Как будто она знает, что мы пришли.

– Что ты имеешь в виду? – спросил я, чувствуя, как по спине пробежал холодок.

– Я не знаю, – поежилась Ами.

– Это просто нервы, – сказал я, хотя сам в это не верил.

– Может, и нервы, – согласилась она. – Но лучше перестраховаться.

– Хорошо, – кивнул я. – Тогда готовимся.

Мы начали собираться. Это была отлаженная, почти безмолвная рутина людей, для которых подготовка к бою была таким же обыденным делом, как утренний эфоко. Лис проверяла свой медицинский кейс, раскладывая стимуляторы и регенеративные сыворотки. Соболь отдавал последние указания своей команде, оставшейся на «Дрейке». Чор с любовью протирал линзы оптики на своем гаусс-карабине. Я открыл Скрижаль. Пришло время распределить ресурсы.

– Лис, – я переслал ей глиф, – Руна Очищения. Она усилит твои целительные способности и поможет бороться с отравлениями. Соболь, тебе – Руна Телепортации. Будешь нашей мобильной ударной группой.

Перед самым рассветом я провел последнее совещание. Мы стояли кругом, и пар от нашего дыхания смешивался в холодном воздухе. Я прогнал все возможные сценарии. От тихого проникновения до тотальной бойни с прорывом.

– Что бы ни случилось, – закончил я, – держимся вместе. Никто не геройствует. Наша цель – Сфера. Уничтожить её и убраться отсюда живыми и здоровыми. Вопросы?

– У меня есть, – сказала Лис. – Мы не знаем истинную природу этой Сферы. Мы не знаем, как она отреагирует на попытку уничтожения. Мы идем вслепую.

– Всегда так ходим, – мрачно пошутил Комач. – Так интереснее.

Мы разошлись, чтобы урвать пару часов беспокойного сна. Я подошел к Ами. Она все так же стояла у догорающего костра, ее силуэт казался вырезанным из темноты.

– Ты в порядке?

– Да, – ответила она. – Просто… я чувствую что-то. Как будто что-то приближается.

– Что именно? – спросил я.

В чем-чем, а в панических атаках бывший инквизитор замечена еще не была ни разу. Напротив. Она являла собой образец стойкости и храбрости.

– Не знаю, – она передернула плечами. – Но это нехорошо.

– Мы справимся, – сказал я, пытаясь убедить и ее, и, в первую очередь, себя.

– Надеюсь, – кивнула она. – Потому что если мы не справимся, то все, за что мы боролись, будет напрасно.

– Я знаю. Мы должны попробовать.

– Да, – согласилась она. – Даже если это убьет нас.

Утром, когда серое небо только начало светлеть, мы собрались у входа в тоннель. Это была просто черная, зияющая дыра в основании разрушенной аркологии, похожая на раззявленную пасть. Укос Ва стоял у самого прохода. Он держал в руках фонарь, работавший на солнцекамне, который излучал мягкий, но на удивление яркий свет.

– Готовы? – спросил он своим шелестящим голосом.

– Готовы, – кивнул я.

– Тогда за мной, – сказал Укос и, не колеблясь, шагнул в темноту, словно нырял в родную стихию.

Мы последовали за ним. Тоннель встретил нас запахом сырости, плесени и чего-то еще – сладковатого, как гниющие фрукты. Стены, покрытые скользкой слизью, сжимались со всех сторон, будто город пытался проглотить нас и медленно переварить. Воздух стал густым, тяжелым. Где-то впереди монотонно капала вода. Под ногами противно хлюпала вязкая жижа.

– Держитесь ближе, – донесся из темноты голос Укоса.

Мы шли молча. Единственными звуками были наше сбивчивое дыхание и чавканье слизи под ботинками. Тьма впереди была абсолютной, и только лучик фонаря нашего проводника вырывал из нее небольшой, дрожащий островок реальности.

357.

Ветер в Асиополе был словно не обычным погодным явлением, а будто бы живой сущностью, злобной и настойчивой, словно старый кредитор, что явился за долгом в самый неподходящий момент. Снежная пыль, пропитанная прахом мертвых эпох, хлестала по лицу с садистским удовольствием, забираясь под воротник и в ноздри, заставляя чихать и плеваться. Небо висело низко, и было раскрашено в цвета несвежей гематомы. Оно давило на плечи, будто намеревалось размазать этот обреченный город вместе с нами. И всё же я бросил на это апокалиптическое безобразие прощальный взгляд. Снова лезть в коммуникации древнего гиперполиса, откровенно не хотелось. Это как вернуться в дом детства, где тебя ждёт, но только не приятная ностальгия, а лишь призраки прошлых ошибок.

Но я шагнул в зияющую пасть тоннеля следом за широкой спиной Соболя, и тьма сомкнулась позади, поглощая последние блики утреннего света, словно голодный зверь, схвативший добычу. Тоннели представляли собой настоящий лабиринт, прорубленный в плоти мертвого города, и это не являлось новостью. С прошлого раза здесь ничего не изменилось. В некоторых секторах складывалось впечатление, что обслуживающий персонал только вчера вышел на перекур и забыл вернуться. Всё выглядело словно новенькое, с блестящими панелями и шепотом забытых механизмов. В иных местах стены были изъедены временем до состояния пористой губки. Оставалось лишь диву даваться, как вся эта конструкция не обрушилась к нехорошей маме. Местами стены и потолок сочился вязкой слизью, похожей на гной из застарелой раны, которая вот-вот лопнет. Лужи под ногами чавкали, отражая бледный свет фонаря Укоса, а воздух тяжелел с каждым вдохом, пропитанный запахом плесени, ржавчины и чего-то улушливо-сладковатого, как разлагающаяся плоть. Это место нарушало всякую логику. Стены, то сужались до щелей, где мы протискивались боком, как воры в замочную скважину, то потом внезапно расширялись до размеров проспекта, где эхо наших шагов гуляло, отражаясь от далёких стен. Смежные тоннели пересекались с нашим под неожиданными углами, предлагая выборы, от которых зависела жизнь, или тянулись километрами без единого поворота, нагоняя клаустрофобию.

Мы двигались цепочкой, довольно бодро шагая. Укос впереди – его короткие ноги шлепали по слизи с привычной сноровкой шахтёра, фонарь в лапке отбрасывал дрожащие тени, превращая его фигуру в гротескного гоблина из старых легенд. Такие типы в сказках всегда таят секреты или горшочек золотых монет. Соболь шел вторым, его тяжелая походка отзывалась гулом в стенах, запах кожи и машинного масла от его куртки смешивался с сыростью. Чор замыкал строй, его гаусс-карабин покачивался на плече, а синяя кожа зорга казалась черной в полумраке, делая его похожим на тень среди теней. Лис шагала рядом со мной, ее комбинезон шелестел тихо, как шелк, и время от времени она нарушала тишину своими замечаниями, выдавая внутреннее напряжение лёгким подрагиванием в голосе:

– Смотри под ноги, Кир. Эти светящиеся слизни – не просто биомусор. Они ядовиты. Лучше не наступай на них, иначе твои сапоги потом придётся выбросить.

Ами была слева, ее шаги оставались грациозными, как у большой хищницы из породы кошачьих, но я замечал, как ее смуглые пальцы оглаживают эфес медвежьей сабли, выдавая внутреннее напряжение. Я шёл в центре, чувствуя, как кровь бежит по венам, подгоняемая адреналином. Страх давно стал роскошью, которую ни я, ни кто-либо из моего Копья не могли себе позволить. Роршаг жил тысячелетия? Хорошо. Значит, он видел, как рушатся империи, и скоро увидит, как рушится его собственная. Мы это безобразие и закончим. Пора поставить точку в этой мрачной истории, прежде чем она поглотит нас всех. Но стоит ли это тех жизней, что я поставил на карту? Я пытался быть не таким, как другие Восходящие, но буквально каждое решение делало меня больше похожим на них.

Ближе к обеду начало накатывать ментальное давление. Сначала оно проявлялось, как легкий зуд в затылке, как от невидимого комара, потом низкочастотный гул в ушах, что заставлял вибрировать череп. Оно усиливалось с каждым метром приближения к центру города. Где, видимо, таился источник всего этого бардака. Я начал слышать шепот. Не звуки, а мысли, чужие и холодные, они вползали в разум, словно паразиты, выискивающие слабые места.

«Вернитесь… боль… вечная боль…»

Я остановился, тряхнул головой, пытаясь стряхнуть эту ментальную паутину. Другие заметили это.

– Ты в норме, босс? – Чор подошел ближе, его голос эхом отразился от стен, а он сам пах потом и металлом, его небольшая, но крепкая рука легла на мое предплечье, сжимая его с силой, выдающей его собственный страх.

– Слышу голоса, – ответил я. – Словно мертвые шепчут…

Ам’Нир’Юн тоже остановилась, ее взгляд скользнул по стенам, и она замерла, напрягшаяся, как тетива лука перед выстрелом.

– Тени, – спокойно заключила она. – Они следуют за нами, как стая голодных мабланов за телегой мусорщиков.

Я оглянулся. В полумраке действительно колыхались бесплотные силуэты, искривленные и дрожащие, как отражения в разбитом зеркале. Призраки, некогда жители этого города, теперь пародии на самих себя. Формы призраков нарушали логику, растягиваясь и сжимаясь, словно реальность трещала по швам под тяжестью их вечных мук. Они не атаковали. Просто следовали, их присутствие давило, как груз кармы на грешника. Интересно, если мы уничтожим Роршага, освободим ли мы их, или просто добавим ещё теней к этой процессии?

– Они настоящие? – с интересом спросил Соболь, его голос звучал ровно, но рука уже сжимала рукоять техномеча.

– Вполне, – кивнула Ами. – Настолько, насколько настоящими могут быть тени.

Чор, наш доморощенный шутник, решил испытать судьбу. Он остановился, выставил ладонь, будто пытался потрогать воздух.

– Эй, вы, призрачные ублюдки! – его голос прогремел неуместной насмешкой, эхом отражаясь от стен. – Есть что сказать живым? Или просто пришли на нас поглазеть?

Тишина сгустилась, как туман в склепе. Тени замерли. Казалось, даже фонарь Укоса на солнцекамне потускнел, будто отказываясь освещать. Одна из призрачных фигур приблизилась, её форма сгустилась в месте, где полагалось быть лицу. Тени потекли внутрь, уплотняя её, пока я не начал различать черты искажённого агонией, но некогда красивого женского лица. Красота, вывернутая наизнанку страданием.

Обрывки шелестящих фраз вырвались как вздохи:

– Бегите… Он смотрит… Сфера жаждет получить новую аниму…

Я понял, что это не звуковые волны. Тени настолько громко фонили в пси-спектре, что их было слышно даже тем, у кого эмпатия была на уровне каменного столба. Чор отпрянул, его лицо исказилось гримасой, смесью удивления и отвращения.

– «Сфера ждет новые анимы»? Это как? Звучит как кричалка рекрутера: «Присоединяйся, получи бессмертие и депрессию в подарок!»