– Теперь никогда не выходи на улицу без карандаша и бумаги в кармане, – сказала она Гарри. – Держи глаза и уши широко открытыми, пиши обо всем, что видишь. То, что интересно тебе и мне, интересно и всем остальным, всегда помни об этом.

Гарри успел получить лишь начальное образование, но он был настойчив. Он осаждал местные газеты со своими репортажами, а затем пустился в странствия, ночуя в полях, под деревьями, в общежитиях, пока пытался найти свое место под солнцем в разных северных городах.

После целой череды временных подработок Гарри снова приняли в лидскую газету «Йоркшир ивнинг ньюс». Он научился работать на скорость, составляя сюжет в уме по ходу расследования, чтобы потом надиктовать его машинисткам газеты, – он говорил, что его мозг был похож на магнитофон. К тому же он не останавливался ни перед чем ради получения сенсации. Писатель Кит Уотерхаус, работавший тогда в газете «Йоркшир ивнинг пост», конкурирующей с «Ивнинг ньюс», вспоминал, как Гарри опередил его по телефону, когда они оба освещали судебное следствие6. Выйдя из будки, Гарри выдернул трубку из ее гнезда и передал Уотерхаусу со словами: «Я все».

В 1935 году Гарри влюбился в Дорин Вейтер, миниатюрную девушку из деревни на востоке от Лидса. Когда они поженились той зимой, она уже была беременна. Весной 1936 года она родила сына Барри, а в следующем году – дочерей-близнецов Филлис и Патрицию. Гарри не мог проводить много времени с семьей – он уходил из дома после завтрака и возвращался, уже когда дети легли спать, – но благодаря своему успеху в «Ивнинг ньюс» смог снять и обставить мебелью хороший дом для них в Лидсе.

В 1939 году Гарри предложили недельную стажировку в популярном лондонском таблоиде «Дейли миррор». С большим волнением он сел на поезд до вокзала Кингс-Кросс, снял комнату над итальянским кафе в Блумсбери и явился в офис «Миррор» на Флит-стрит. Его первый материал о фермере, который выращивал водяной кресс и покончил с собой, не впечатлил редактора, но затем Гарри отправили взять интервью у двух очень тучных австралийцев, которые проводили медовый месяц в Лондоне. Фотограф, сопровождавший его, ворчал, что они выполняют дурацкое поручение: нет никаких шансов, что редакторы пошевелят хотя бы пальцем ради этой истории. Однако Гарри был настроен решительно.

– Они не просто пошевелят пальцем, – сказал он, – они схватят ее двумя руками.

Его статья о «самой тяжелой паре молодоженов в мире» на той неделе заняла желанный центральный разворот. Сотрудники «Миррор» предложили Гарри постоянную работу с зарплатой почти десять фунтов в неделю, и он с радостью согласился.

К этому времени у Проктеров было уже четверо детей – младшая дочь Валери родилась в 1939 году, – и, как только появилась возможность, Гарри перевез семью в дом, в город Бекенхэм на юго-востоке от Лондона. Однако в 1940 году, когда эта область подверглась бомбардировке люфтваффе, у Дорин случился выкидыш, и она решила вернуться с детьми в Лидс. Гарри снял себе комнату рядом со зданием общества Линкольнс-Инн, в паре минут ходьбы от своего офиса.

Вскоре Гарри понял, что от него требуется. «Газете “Миррор” нужен был секс, – писал он. – Секс продавал газеты на миллион фунтов». «Дейли миррор» ориентировалась на левую аудиторию рабочего класса и гордилась своим откровенным и беспринципным подходом к сексуальным темам7. Во время войны газета проводила кампанию по повышению осведомленности о венерических болезнях, публиковала десятки фотографий стройных женщин в купальниках и нижнем белье, а также вызывающие комиксы «Джейн», героиня которых часто оставалась без одежды. Дорин возмутилась, когда сотрудник «Миррор» явился в дом Проктеров в Лидсе, чтобы сфотографировать ее ноги, – Гарри написал статью о том, как трудно купить его жене туфли на высоком каблуке размера 34 на Оксфорд-стрит.

С 1940 по 1942 год Гарри служил на базе Королевских ВВС в Йоркшире, но остаток войны провел в качестве репортера, получив известность благодаря своей изобретательности и чутью на сюжеты. В 1943 году он устроился на новую работу в газету «Дейли мейл», более престижную, чем «Миррор». Он добился успеха и там, после чего был отправлен в Европу в качестве корреспондента американских и британских войск. Во время Рейнской операции в 1945 году Гарри был на борту самолета ВВС Великобритании, бомбившего немецкий город Везель. Оттуда он видел, как самолет, где находился его коллега из «Дейли экспресс», взорвался в воздухе.

Позже в том же году его мать, жена и сын были поражены, когда в лидском кинотеатре увидели Гарри на кадрах хроники перед показом фильма. Он стоял рядом с королем Георгом VI и президентом Трумэном – ему удалось попасть на американский военный корабль, пришвартованный в Плимуте. Он улыбался прямо в камеру, когда оба высокопоставленных лица пожимали друг другу руки.

– Мама, смотри, это мой папа! – закричал Барри.

– Встреча «Большой тройки», – язвительно сказала Дорин.

После войны газетная торговля набрала невиданные обороты. Восемьдесят процентов жителей пятидесятимиллионной Британии8 читали ежедневную газету – этот показатель был выше, чем где-либо в мире. Профессиональные фотографы гонялись за кинозвездами и преступниками, выуживая снимки для публикации на страницах газет, а от журналистов ждали всего что угодно, лишь бы заполучить материал. «В один момент репортер может пытаться проникнуть на свадьбу графа в арендованном сюртуке, – рассказывал один из коллег Гарри, – а через час он уже в районе Степни убеждает группу портовых грузчиков, что он один из них»9.

Гарри был выходцем из рабочего класса и при этом журналистом с Флит-стрит, поэтому мог попасть куда угодно – и он активно этим занимался. Когда газета «Экспресс» приобрела вертолет, чтобы у ее репортеров появилось преимущество перед конкурентами, редактор Гарри не падал духом:

– У них есть вертолет, – сказал он, – а у нас есть Гарри Проктер.

Незадолго до свадьбы Филиппа Маунтбеттена и принцессы Елизаветы в 1947 году Гарри с фотографом пробрались на мальчишник Филиппа в отеле «Дорчестер», а за ними и их соперники10. Пока фотографы снимали гостей, Филипп выхватил одну из их камер.

– Вы повеселились? – сказал он. – Теперь дайте и мне попробовать.

Он сфотографировал газетчиков, а затем забросал их перегоревшими лампочками, валявшимися в комнате. На следующее утро в газетах опубликовали одну из его фотографий, где были запечатлены зазывалы.

В 1951 году Гарри был нанят Хью Кадлиппом – это был известный своим заигрыванием с массами директор редакции «Миррор» и «Санди пикториал». Гарри стал главным репортером «Пикториал». Его непосредственным начальником был редактор новостей Фред Редман – обрюзгший краснолицый приветливый мужчина и любитель дешевых сигар.

– Гарри, – сказал Редман, угощая его пивом, – в «Пикториал» тебе будет весело. Чертовски весело.

Редман говорил новобранцам, что он закроет глаза, если они напьются на работе, немного сжульничают на тему своих расходов или переспят с секретаршами, но они никогда не должны допускать ошибок в своих материалах11.

В «Пикториал» от Гарри ждали все более сенсационных материалов. «Хотя большинство англичан и англичанок не могут «дать себе волю», – заметил Джеффри Горер, который в 1951 году провел исследование о среднестатистических британцах для газеты «Санди пипл», – они любят думать и читать о людях, которые нарушают внутренние запреты с помощью секса или насилия»12. С утра вторника до раннего утра воскресенья Гарри угощал своих собеседников выпивкой, уводил опрашиваемых от репортеров-конкурентов, передавал свои материалы в редакцию по телефону или набирал их на пишущей машинке. В одну минуту он был сыщиком, как Сэм Спейд, а в другую – импресарио, который разыгрывает драму, организует противостояние. У него была лицензия на плутовство.

Перед Гарри лежало непаханое поле для расследований. Война почти разорила Британию, и, хотя лейбористские правительства с 1945 по 1951 год провели масштабные реформы в области здравоохранения и социального обеспечения, многие британцы тем не менее продолжали жить в ужасных условиях13. Разрушения после бомбардировок, а также мораторий на строительство в военное время вызвали острую нехватку жилья, которая позволяла домовладельцам брать огромные деньги за аренду убогих квартир. Уровень преступности с 1938 по 1948 год удвоился до более чем полумиллиона происшествий в год. Количество разводов выросло более чем в десять раз: в 1937 году их было около 5000, а в 1947 – уже 60 000. Черный рынок продолжал развиваться, потому что многие товары все еще нормировались. Секс-торговля тоже процветала: в 1951 году в Лондоне работали 10 000 проституток, которые совершали около четверти миллиона встреч с клиентами в неделю.

«Я только и делал, что разоблачал, – говорил Гарри. – Я разоблачил лондонский синдикат девушек по вызову, финансистов-мошенников, торговцев проститутками, фальшивых врачей, продавцов порока и наркотиков, беспринципных домовладельцев, аферистов, манипуляторов. Я разоблачал мерзкие трущобы, фарцовщиков на черном рынке, продажных политиков, бесчестных чиновников на высоких должностях. Я разоблачал мужей, которые бросали своих жен, а также жен, которые бросали своих мужей».

Коллега-журналист писал о Гарри, что его секрет заключается в следующем: он не просто передает сюжет, а «проникает в него, зарывается с головой, овладевает всеми подробностями, а затем управляет его героями, как верховный кукловод, чтобы все встало на свои места именно так и тогда, когда он того хочет»14. Это была ожесточенная и захватывающая работа. Гиббс в любимой Гарри книге «Улица приключений» писал, что «все в жизни – лишь подглядывание», и они, как наблюдатели происходящего, чувствовали себя «единственными настоящими людьми в мире»15.

В начале 1950-х годов продажи «Пикториал»16 выросли на миллион фунтов, отняв тысячи читателей у всемогущего издания «Новости мира». Имя Гарри регулярно появлялось на первой странице большими черными буквами, и он зарабатывал достаточно, чтобы получить ссуду под залог на пятикомнатный двухквартирный дом для своей семьи в симпатичной деревушке Праттс-Боттом, графство Кент.

Однако даже Гарри мог кое-что упустить, и он боялся, что дело Эванса как раз и стало его самым большим промахом. Ему вдруг показалось, что тот вежливый и вкрадчивый клерк, опрошенный Гарри в 1949 году, подставил своего соседа сверху в убийствах, которые совершил сам.

* * *

В четверг, 26 марта 1953 года, сотрудники полиции в пресс-центре Скотленд-Ярда вручили криминальным репортерам с Флит-стрит фотографию Реджа Кристи17. Это был худой бледнолицый мужчина с вытаращенными глазами, вставными зубами и в очках. На нем был макинтош, серый костюм, светло-коричневая фетровая шляпа и розовая полосатая рубашка с синим галстуком. Его рост был чуть выше ста семидесяти трех сантиметров. Полицейские предупредили: «Каждый час, пока он находится на свободе, жизнь девушки или женщины в любой части страны может внезапно оборваться». Они дали журналистам понять, что Кристи совершал сексуальное насилие над своими жертвами: «Если убийца не будет пойман, ничто не помешает ему продолжить свои зверства. Пока он на свободе, ни одна женщина не застрахована от надругательства и смерти».

На Риллингтон-плейс съехались представители прессы. Возле дома десять репортер из «Манчестер гардиан» увидел, как шестилетний мальчик взял из водостока обгоревшую спичку и начал выковыривать ею мох из щели между тротуарными плитками.

– Эй, Джонни, – сказал этот ребенок своему другу, – давай поиграем в выкапывание тел.

Двенадцатилетний подросток прикурил окурок, только что найденный в сточной канаве, и поведал трем журналистам о местных проститутках и «абортмахерах», с которыми был знаком. Из подъезда вышла полная женщина в теплых домашних туфлях и схватила россыпь металлических крышек от банок с печеньем, оставленных на тротуаре.