Потом села на пол рядом с мусорным пакетом и засмеялась. Горько, истерично, но всё же засмеялась. Он пригласил меня на ужин. На нормальный, съедобный ужин.

Нет, я очень даже пойду. Обязательно пойду. И надену что-нибудь убийственное.

Но сначала горячая ванна!

Нет, сначала уборка.

К чёрту уборку, сначала ванна!

* * *

Кофе, наконец, удалось сварить без попыток его повторного побега. Уж кофе я варить умела. Он у меня получается выше всяких похвал!

Я выпила чашечку, заела йогуртом. Идеальное сочетание горечи и сладости, как и мои отношения с этим домом.

Потом набрала ванну. Горячую, с пеной, пахнущую дорогим лавандовым маслом – тем самым, что обещало «релаксацию и гармонию». Я погрузилась в воду с наслаждением, закрыла глаза и подумала: а ведь свой дом – это не так уж и плохо. Особенно когда где-то рядом бродит мужик, способный починить всё, от скважины до твоего разбитого самолюбия.

Мне явно повезло. Возможно, даже слишком.

И тут… я услышала шорох.

Нахмурилась, приоткрыла один глаз. Тишина.

«Показалось», – подумала я. – «Или это пена так загадочно шуршит, намекая на свою эксклюзивную текстуру».

Снова шорох. Уже настойчивее. Как будто кто-то маленький, но очень самоуверенный, решил проверить, насколько я готова к сюрпризам.

Я, злясь, выбралась из воды. Была вся в пене, как разъярённое облако. Обошла всю ванную комнату, выглянула наружу. Никого.

Только собралась снова забраться в горячую воду… как я увидела ЕГО.

Из-под шкафчика выбежало странное, колючее, жутковатое существо. Пронеслось до двери и побежало обратно. Оно остановилось у ножки шкафчика, посмотрело на меня своими бусинками-глазками и замерло, словно спрашивая: «Ну что, красотка, не ждала меня? А я припёрся!»

Я закричала. Не изящно и томно, а так, как кричат в фильмах ужасов, когда понимают, что монстр реальнее, чем кажется.

И запрыгнула обратно в ванну, подняв фонтан брызг. Моя рука схватила первое, что попалось – бутылочку с пеной для ванны. Дорогой, французской, с надписью «аромат спокойствия».

– Вон! – проорала я и швырнула бутылку в непрошеного гостя.

Ёж. Да, это был он, колючий и невозмутимый, метнулся прочь с такой скоростью, что я даже не успела разглядеть, куда именно. А вот бутылка полетела точно в цель. Точнее, в ножку моего изящного шкафчика из светлого дуба.

Ножка отломилась с лёгким, почти издевательским хрустом. Шкафчик закачался, сделал паузу, будто оценивая ситуацию, и с грохотом рухнул на кафельный пол.

Я сидела в ванне, вся в пене, смотря на руины. Ёж исчез. Шкафчик лежал на боку, словно говоря: «Ну вот, опять ты всё испортила».

– Отлично, – пробормотала я, медленно выдыхая. – Теперь у меня сломанная мебель в ванной и дикое животное где-то в доме. И всё это пока я пыталась расслабиться. Класс. Какие ещё сюрпризы меня ждут?

Скелеты в шкафу Богдана?

Трупы в моём погребе?

Тьфу-тьфу-тьфу! Не дай бог!

Я запретила себе о таком даже думать! А то мысли материальны.

Глава 4

* * *

– БОГДАН —

Сердце колотилось где-то в висках, выстукивая тот же ритм, что и пульсирующая боль в ноге. Я ввалился в прихожую, хлопнув дверью так, что стёкла задрожали, и прислонился лбом к прохладной поверхности шкафа.

В глазах поплыли чёрные пятна, комната накренилась. Сознание уплывало, сдаваясь под натиском этой адской, знакомой до тошноты боли.

Я почти не чувствовал ноги, только огонь, невыносимое жжение и бешеную пульсацию боли там, где засел осколок, мой личный сувенир после боевого задания. Этот сувенир никогда не позволит мне забыть.

Сжав зубы до хруста, я протащил себя на кухню, к своей незаменимой аптечке. Руки сами нашли заветную упаковку. Обезболивающие таблетки. Моё спасение от боли.

Горькая ирония заставила меня хрипло усмехнуться. Вот так всегда. Только позволишь себе расслабиться, поверить, что боль отступила навсегда, и она тут же возвращается, да ещё яростнее.

А всё из-за неё. Из-за этой хрупкой неумехи с большими голубыми глазами, в которых отражалось что-то такое… что заставило меня забыть. Забыть, что я сломан. Забыть, что любое неловкое движение – это шквал агонии, от которой хочется кричать.

Я проглотил таблетку, залпом запив водой.

Доплёлся до гостиной и рухнул на диван.

Ждал, пока лекарство сделает своё дело, смотрел в потолок пустым взглядом. Пот стекал по виску. Тело трясло, как в лихорадке. Я ненавидел эту слабость. Ненавидел себя в такие моменты. Возненавидел её за то, что из-за неё я снова здесь, в аду, который сам себе устроил.

И самое дурацкое, что я пригласил её к себе!

Сквозь эту пелену боли, почти в бреду, выпалил приглашение на ужин. Какой я идиот! Какие ужины? Какие женщины? Они приносят лишь хаос, суету, надежды… которые всегда гаснут. Как и всё остальное.

Но даже сквозь боль я помнил, как она смотрела на меня, не с жалостью, нет. С чем-то другим. С тем, от чего внутри что-то ёкнуло, несмотря на всю эту муть.

Пошевелил ногой. Боль уже отступала, уступая место тяжёлой, онемевшей усталости.

Да, вот он, результат. Несколько часов общения с городской Барби и я снова в строю страдальцев. Потрясающе. Так держать, Богдан.

Я закрыл глаза. В тишине дома было только моё дыхание, сдавленное и неровное.

* * *

Горячий душ стал вторым спасением. Струи воды, обжигающие и тяжёлые, смывали солёный пот, напряжение, часть этой чёртовой боли.

Я стоял, упёршись руками в стенку кабины, и просто дышал, пока пар заволакивал стекло. Тело понемногу отпускало, мышцы спины разжимались, переставая напоминать каменные глыбы.

Осколок в ноге затих, притихший таблеткой и теплом.

Потом была еда. Я наскоро сварганил себе яичницу с помидорами и салом. Просто, грубо, сытно. То, что надо. Не то, что её жалкая попытка что-то приготовить.

Этим изнеженным городским даже яйцо сварить нормально не под силу.

Мысленно я уже корчил презрительную гримасу, представляя, как она делает заказ в ресторане. Видимо, это её предел, делать заказы, но не готовить.

Ужин. Этот дурацкий, вырвавшийся в моменте слабости ужин. Чем её накормить? Чем удивить так, чтобы она сразу всё поняла и потеряла ко мне всякий интерес?

Чтобы раз – и забыла дорогу к моему порогу.

И тогда я вспомнил.

У меня в морозилке кое-что есть. Деликатес.

На прошлой неделе фермеры Ивановы забивали бычков. Я тогда прикупил у них не только мяса. В глубинке такие вещи не выбрасывают. В морозилке у меня лежит аккуратно упакованный увесистый пакет.

Бычьи яйца. Идеальное блюдо для ужина с Барби.

Горькая, саркастичная усмешка сорвалась с губ. Вот это будет ужин. Настоящий. Деревенский.

Потушу их в сливках, чтобы нежнее были.

Гарнир – свой картофель, тот самый, что выкопал вчера, рассыпчатый и очень вкусный. Сдобрить сливочным маслом, зеленью и будет прекрасно. Сделаю ещё салат из помидоров, огурцов и зелени с грядки, заправлю сливками. Просто и честно. Пусть ест, если осмелится. А то уверен, скажет, что у неё фигура.

Десерт? Кофе? Нет уж. Пусть варит кофе у себя дома. Мне нечего ей предложить кроме суровой правды. Правды, от которой у неё, наверное, побегут мурашки по коже.

Я вышел из душа, всё ещё прихрамывая, но уже твёрдо стоя на ногах. Боль притихла, сменившись холодной, почти злой решимостью. Отлично. Барби ждёт сюрприз. Посмотрим, выдержит ли она его.

* * *

– ЛИКА —

Боже правый, что надеть на ужин к человеку, который видел меня в покрытой грязью одежде, с волосами, похожими на гнездо птицы-носорога, и при этом всё равно пригласил?

Это квест уровня «невозможно».

Мой гардероб распался на три враждебных лагеря.

Чёрное строгое платье кричало: «Я пришла на твои похороны, хотя мы едва знакомы».

Воздушное и романтичное шептало: «Я здесь, чтобы соблазнить тебя, а потом исчезнуть, как туман…»

А шикарный брючный костюм орал: «Готовься, Богдан, я пришла провести с тобой собеседование на роль моего возлюбленного!».

– Ну что же мне надеть?! – взвыла я, обращаясь к пустым стенам. Они молчали. Предатели.

Я уже готова была одеться примитивно: в джинсы и какую-нибудь футболку, или рубашку и выглядеть как беженка из стильной, но неудачной жизни.

Но я не сдавалась, открыла свой второй чемодан.

И там… тоже было много всего красивого, но не то, не это… О, да. Оно! Идеально!

Платье. Белое, в мелкий жёлтый цветочек, с юбкой-колоколом, которое кричало не «соблазни меня», а «потанцуй со мной под старый патефон».

Закрытый верх, скромные рукавчики и ни намёка на вульгарность.

Идеально для ужина в деревне!

Сверху надену кардиган из кашемира, белый, мягкий, как объятие… и обуюсь в балетки. Да, в балетки, потому что каблуки в деревне – это как прийти на покорение Эвереста в одном купальнике. Машина-то в ремонте, а идти пешком… в темноте… среди комаров и, не дай бог, ежей.

Велосипед? С его спущенными колёсами? Нет, спасибо, я не готова сегодня лететь через руль в кусты. Или в забор соседа. Опять.

Стемнело здесь как-то подозрительно быстро. В шесть вечера было уже как в полночь.

В городе в это время только начинается жизнь, а здесь… будто все готовятся к спячке. Или к чему-то ещё.

Макияж и укладка прошли в режиме «лёгкая небрежность, которая на самом деле стоила мне получаса и половину бутылки спрея для волос».

И тут меня осенило: идти с пустыми руками? После того, как он чинил мой насос, вернул мне тепло, даже обед мой не отругал, а просто пожурил, а я взамен подарила ему… испорченный забор? Нет, это крайне неловко. Не по-соседски.

У меня была привезена с собой очень хорошая бутылка вина.

Я думала, что когда обустроюсь здесь, устрою себе уютный вечер в кресле-качалке с видом на закат.

Но кресла-качалки здесь нет, закат скрылся за тёмными деревьями, а комары явно настроены враждебно. Так что… почему бы и не взять вино с собой? Да, возьму вино. Надеюсь только, что он не трезвенник. Или, того хуже, язвенник.

Я вздохнула, поправила платье и посмотрела в зеркало. Ну вот. Готова. Интересно, чем он меня угостит?

Да, чем бы не угостил, это явно будет вкуснее, чем переваренные макароны и пересоленные сосиски.

И вообще, что может пойти не так?

* * *

Тёмная деревенская дорога оказалась коварнее, чем ожидалось. И почему здесь нет освещения дорожного?

Я шла, пытаясь сохранить равновесие на этих дурацких балетках, которые то и дело ныряли в какие-то ямки и кочки. Дважды я споткнулась, едва не полетев в объятия колючей травы, но каким-то чудом удержалась. Героизм? Нет, просто страх опозориться перед Богданом ещё до начала ужина. Смешно будет, если явлюсь к нему в порванном платье, с разбитыми коленками и выбитым передним зубом.

А потом… потом раздался тот звук. Длинный, леденящий душу вой где-то справа, в густой темноте за полем.

Волк? Серьёзно? Здесь водятся волки?! Или это просто собака с особенно драматичным настроением?

Я замерла, сердце колотилось где-то в горле. На секунду мне показалось, что вот оно – я сейчас самым натуральным образом свалюсь в обморок, прямо на дорогу, и меня съест тот самый воющий зверь.

Но нет, я выжила. Продолжила путь, теперь уже прислушиваясь к каждому шороху.

Наконец, дом соседа. Калитка, слава богу, была открыта. Я вошла, чувствуя себя одновременно и спасённой, и ещё более нервной. И тут… откуда ни возьмись, появились они. Два огромных пса, настоящие амбалы с серьёзными мордами и умными, изучающими глазами. Они подбежали ко мне и принялись обнюхивать мои балетки, подол платья, руки…

Я застыла, издавая тихий, совершенно непроизвольный звук, нечто среднее между скулёжем и молитвой.

И тут появился он. Богдан. Вышел на хорошо освещённое крыльцо. Свистнул – коротко, резко. Псы мгновенно отступили и умчались куда-то в темноту, словно их и не было.