Войдя в комнату, он несколько встревожился, но не удивился, увидев, что и в жилых помещениях сохранен тот же стиль декора. Значит, его вкусы по меньшей мере неизменны? Перед ним предстала чудовищная кровать с балдахином, громоздкое сооружение из черного дерева, задрапированное кроваво-красным бархатом. Каждую стойку кровати украшала непристойная резьба. Выглядело это… пошло. Безвкусно. Хорошо, что в комнате хотя бы имелось окно, пускай и забранное решетками. Вместо факелов он, к своему несказанному облегчению, обнаружил мирно горящие свечи. И едва не вознес хвалу какому-нибудь божеству, но внезапно понял, что опасается благодарить кого-либо, так что запнулся на полуслове, оборвав собственные мысли.

Взгляд привлекло какое-то движение, и он, обернувшись, увидел у вычурного гардероба существо с огромными выпученными глазами. Ростом существо едва доходило ему до пояса, даже с учетом больших заостренных ушей. Зеленая кожа обещала полную невидимость в болоте или ином столь же грязном месте. А здесь эта зелень дико не сочеталась с убранством и наспех перешитой ливреей, явно предназначавшейся для кого-то повыше. Существо нервно переминалось с ноги на ногу, разглядывая собственные когти. «Гоблин», – услужливо подсказал разум.

– Ваш новый камердинер, – представил дворецкий. Тон его намекал на долгую историю. – Его зовут, э, Грррибитл, не так ли?

Мелкое существо пробормотало что-то своим когтям, дрожа так, что получилось совершенно неразборчиво:

– Бур-бур-бур, мстр Сирако. Бур-бур-бур, уж-жасающий л-лорд Гавракс.

Имена! Он готов был расцеловать гоблина, но сдержался, сохраняя видимое бесстрастие.

– Напомни, Сирако, что случилось с прошлым?

Он надеялся, что вопрос прозвучал лениво и небрежно.

– Вы сожгли его заживо за то, что он испортил ворс на вашей любимой мантии, – ответил Сирако, скользнул взглядом по Грррибитлу – и облизнулся, наслаждаясь реакцией юного гоблина, который с трудом сглотнул, явно восприняв слова дворецкого как предупреждение.

– Ах да, – умудрился выдавить он, надеясь, что внезапно подкатившая к горлу тошнота не слишком уж очевидна. Неужто и старого капитана стражи постигла такая же участь? Как он вообще поддерживает порядок в замке, если постоянно истребляет прислугу? – Надеюсь, повторения не потребуется. Добро пожаловать в, э, команду, юный Гр…р…ри…битл?

Так ловко раскатывать «р», как у дворецкого, у него никак не получалось.

Гоблин-камердинер судорожно закивал.

Интересно, а сколько Грррибитлу лет? Он не мог припомнить, откуда ему известно, как должен выглядеть взрослый гоблин, но отчего-то знал, что этот малек куда более угловат, чем был бы, достигни он совершеннолетия. Подросток – или что-то в этом роде, как они там у гоблинов называются. Наверное, до сих пор ест все что попадется ему на глаза. В голове вдруг мелькнул мучительный эпизод – как он сам в юности с жадностью сожрал целую буханку черствого хлеба, совершенно не заботясь о том, что он черствый, а потом все снова исчезло, оставив лишь воспоминание о воспоминании. Как бы ему хотелось, чтобы оба прислужника убрались прочь, чтобы он мог погнаться за мимолетным образом, но дворецкий и камердинер продолжали стоять в ожидании.

– Что ж, Грррибитл, мне нужно заглянуть к принцессе, но этот наряд определенно не годится для визитов. – Он снова потряс рваными рукавами. Конечно, его обуревали сильные сомнения по поводу пригодности гоблина для данной работы, но, поскольку сам он не знал, где лежат вещи, попробовать все же стоило.

Сирако продолжал торчать рядом. Этому парню что, больше нечем заняться?

– Ты можешь идти, – велел он, сделав жест, который, наверное, не очень-то походил на великодушное разрешение удалиться. Скорее уж так прогоняют кошку. Нужно будет попрактиковаться. Без посторонних.

Сирако наконец вышел, оставив его в комнате с камердинером, твердо уверенным, что от сгорания заживо его отделяет лишь один неверный шаг. Было это удивительно неловко. Гоблин занялся гардеробом. А что, интересно, полагается делать ожидающему хозяину? Хорошо еще, что этот камердинер не знал, чем он занимался обычно.

Он отпер ставни и распахнул их настежь. Петли заскрипели, непривычные к такому обращению. Теплые лучи заходящего солнца хлынули в комнату, делая обстановку еще более безвкусной.

Спальня находилась в углу скромного замка. Не слишком большого, хотя он и не мог припомнить никаких других замков для сравнения. Если тут и имелись башни, видно их не было. А что было видно, так это приземистое строение из темно-серого камня с маленьким внутренним двориком, окруженным крепкой стеной. Здание возвышалось на холме, едва вмещающем сооружение и окруженном рвом со стоячей водой. Узкая тропа спускалась к убогой деревеньке, дома которой когда-то, возможно, и радовали глаз, но сейчас явно переживали тяжкие времена. Людей вокруг не наблюдалось, только парочка коз паслась на склоне. Хотя вдалеке он разглядел крохотные согбенные фигурки на полях, явно трудящиеся от восхода до заката.

Какое-то нерациональное разочарование вдруг кольнуло его. Он ведь колдун, обладающий достаточной силой, чтобы управлять собственным замком и собственным городком холопов. Только вот городишко какой-то жалкий. Гордиться нечем. Неужто они не могли хотя бы попытаться поддерживать чистоту и порядок? Наверное, было бы слишком желать по-настоящему грандиозного логова среди скалистых гор и пещер, или, по крайней мере, с нормальным рвом. Но если жилищу далеко до «зловещего», неплохо было бы достичь хотя бы «живописного». Может, ему удастся запугать народец и вовлечь смердов в проект по благоустройству.

И все же. У него есть информация, куда больше информации, чем час назад. И имя! Ужасающий лорд Гавракс. Конечно, едва ли это его настоящее имя. Ни одна мать не назовет свое дитя Гавраксом, не так ли? Он поморщился. А вот тот, кому по нраву эти столбики для кровати, мог бы выбрать и имя Гавракс. Он попытался думать о себе как о Гавраксе, но разум решительно отказывался. Тогда, может, Гэв? С именем Гэв еще можно жить. Хотя едва ли у него есть тот, кто будет звать его Гэвом.

Грррибитл предстал перед ним с новым комплектом одежды. На сей раз гоблин даже не пытался бормотать и не смотрел хозяину в глаза. Наверное, выражая так почтительность. Как требовало его прежнее «я»? Он не был уверен, что ему это нравится. А как вообще гоблин получил тут работу? Были ли у него родители? Кто-то, кто скорбел о риске, которому подвергается их бесценное дитя? Кто-то, кто с жадностью ухватился за подвернувшуюся возможность?

А у самого Гэва имелись родители? Эта мысль вызвала слабый приступ боли – как будто ткнули пальцем в давно зарубцевавшуюся рану. Может, он сирота? Как еще решаются пойти по пути во тьму?

Но об этом он подумает позже. Когда переоденется.

Дверь в темницу принцессы Элиши источала угрозу. Еще один гоблин, из-под шлема (столь же неправильно подобранного) которого торчали клыки, сторожил пленницу. Здесь имелось окно, закрытое, впрочем, снаружи ставнями. Ему захотелось распахнуть ставни и выглянуть наружу, но он решил, что это как-то недостойно его положения.

Сирако отирался рядом, едва не пуская слюну в мечтах о том, что его хозяин собирается сделать с беспомощной принцессой.

– Наблюдать за вашей работой огромное удовольствие, милорд. То, как вы выкапываете чьи-то глубочайшие комплексы, а потом просто… потрошите жертву. На словах. Прежде чем выпотрошить на деле. Это шедеврально.

Какое… восхитительное описание. Наверное, он весьма популярен на вечеринках.

– Оставьте нас, – приказал Гэв.

Сирако, кивнув, зашаркал прочь, бросив через плечо короткий тоскливый взгляд. Через секунду за ним последовал и гоблин.

Ну вот. И что теперь? Не может же он просто взять и отпустить ее. Во-первых, в любой момент память может вернуться. Нужно просто сохранять стабильность, чтобы, когда он вспомнит, какого черта вообще делает, не оказалось бы, что он все испортил. Во-вторых, это было бы необратимым признанием слабости. Все, от Сирако до отца принцессы, поняли бы, что он уязвим, а он, похоже, всем им дал достаточно поводов желать его смерти. Пока в повиновении их удерживает страх. Кроме того, маленький огненный шарик на ладони еще не означает, что когда-нибудь он вспомнит серьезную боевую магию.

Итак. Имеется принцесса, уже запуганная и покорившаяся. Нельзя, чтобы она разобралась в его ситуации лучше прочих. Не стоит полагать, что девушка глупа, даже если она вела себя глупо. Будь он пленником Темного Мага, то, наверное, тоже вел бы себя не лучшим образом. Любой пленник старался бы сбежать. Значит, от нее свои слабости необходимо скрывать в первую очередь.

На самом деле лучше всего было бы просто оставить принцессу в темнице, поручив гоблинам кормить пленницу. Это было бы самым разумным решением. Но в то же время в глубине души ему жутко хотелось ее увидеть. Настоящую живую принцессу. Из тех, о которых рассказывают сказки пятилетним детям. Из тех, кого пятилетний ребенок вроде него знал, что никогда не встретит. (Мысль, опять-таки, вызвала раздражение. «Пятилетний ребенок вроде него»? Каким он был в пять лет? И почему был так уверен, что ни одна принцесса не обратит на него внимания?)

Он глубоко вдохнул и, не давая себе возможности передумать, толчком распахнул дверь.

Фигура в углу со всхлипом отпрянула, прикрывая рукой глаза. Освещение в коридоре оставляло желать лучшего, но в камере царила почти полная тьма. Какую-то секунду он видел пленницу – а она не видела его.

Она была прекрасна. Стройная, утонченная. Даже от света она заслонялась грациозно. Бледная кожа, золотые локоны, рассыпанные по плечам, кое-где взъерошенные, кое-где приплюснутые – можно только представить, что было бы, если бы у девушки была возможность прихорошиться так, как она, наверное, привыкла. Светлая кожа и светлые волосы свойственны для данной местности, внезапно осознал он, хотя этот золотистый оттенок весьма примечателен. Какие все-таки странные вещи порой западают в память. У него, например, совсем другой цвет волос. И у Сирако тоже. Хотя, опять-таки, нет никаких причин полагать, что он родом отсюда. Как придать себе таинственности и внушить должный страх тем, кто помнит твое сопливое детство и прыщавое отрочество?

Принцесса опустила руку, моргая, и гордо выпрямилась. На ней была легкая ночная сорочка. А еще ее окружала аура – наверное, свойственная принцессам. Она, казалось, светится даже в полумраке темницы. Досадно, что на ней не было диадемы, но на шее, по крайней мере, поблескивало тонкое золотое ожерелье, доказывая благородное происхождение девы, а палец украшало совершенно не вписывающееся в образ увесистое кольцо. Он понятия не имел, как у него это получилось, но девушка, похоже, была утащена прямо из постели. Она могла бы стянуть ворот сорочки, прикрываясь, но не сделала этого, вызывающим взглядом так и подстрекая похитителя посмотреть куда-нибудь ниже ее подбородка. Она знала, что он может сделать с ней что угодно, но была первой, кому удалось скрыть свой страх.

– Ваше высочество, – произнес он, отвесив поклон. Вообще-то он не знал, как кланяются при дворе, но ему это было и не нужно. Он был уверен: что бы он ни сделал, это будет воспринято как насмешка.

– Опять пришел позлорадствовать? – поинтересовалась она. – Или просто поглазеть, как твоя ручная гадюка?

У него есть ручная гадюка? А, она имеет в виду Сирако.

– По-моему, он более скользкий и жирный, чем рептилия, – выпалил он неожиданно для себя.

Она тоже не ожидала ничего подобного. Рот девушки приоткрылся – и снова захлопнулся. Похоже, она пыталась вернуться к сценарию, который прокручивала в голове, сидя взаперти. Нужно было предложить ей что-то получше для времяпрепровождения.

– Я подумал, может, вы голодны, – продолжил он.

Девушка бросила презрительный взгляд на стынущую в углу миску с похлебкой.

– Предпочитаю умереть с голоду!

– Любой предпочел бы умереть, чем есть это, – легко согласился он, и она вновь опешила. – Я подумал, может, вы захотите отужинать где-нибудь за пределами вашей камеры. Облачившись в нормальную одежду.

Она невольно покосилась на довольно грязную пену кружев.

– Так не соблаговолите ли вы разделить со мной трапезу?

– Никогда!

Ну естественно.

– Не в темнице. В нормальной одежде, – напомнил он.