– Да что ты! А ведешь себя так, будто тебе восемь, – горько улыбается он. Его ладони так крепко сжимают руль, что выступают вены. Папа никогда всерьез не злится. Только не на меня. Он и в этот раз остынет, просто… нужно дать ему время.

– Неправда! Я понимаю, это было глупо, но я всего лишь… – начинаю я сбивчиво оправдываться, однако папа поднимает ладонь и перебивает на полуслове.

– Значит так, дочка. Слушай внимательно, повторять я не буду. Денег на карманные расходы ты не увидишь ближайшие полгода…

– Ты шутишь! – ахаю я. Полгода – это же вечность!

– Вовсе нет. – В его голосе сталь, холодная и пронзительная. – Я ни капельки не шучу. Судя по жалобам от помощников по дому, некоторым рассказам твоей мамы и тому, что успеваю увидеть я, ты давно перестала понимать слова, так что пора переходить к действиям. Итак, помимо этого…

– Нет! – Подаюсь вперед, хватаясь заледеневшими пальцами за кожаное кресло спереди. – Папочка, разве этого тебе мало? Ты и так достаточно меня наказал…

– Ничтожно мало, – отрезает он, и я прикусываю язык. – Разумеется, никакой Англии, но, думаю, от этого ты и так бы с легкостью отказалась. Так или иначе, можешь перестать подыскивать идеальный зонтик, резиновые сапожки и что еще ты там делала.

Что ж. Если на этом все закончится, то я еще легко отделаюсь! Нечто похожее я действительно ожидала. Да и надолго он меня денег не лишит. Максимум – пара недель. А то и дней. А если заберет карточку, то…

– После школы ты теперь сразу возвращаешься домой, и оттуда – ни ногой, – прерывает мои мысли новое наказание, и я тут же вспыхиваю.

– Что?!

– Что слышала, Алиса. Сразу. Водитель будет встречать тебя у школы и забирать домой. Глядишь, успеешь подготовиться к итоговым работам.

– Но я к ним и так готова! Пап, правда, – молю я. И ведь ни капельки не лгу! А голос от страха уже предательски дрожит, как последний лист в ураган.

– Ты меня слышала?

– Но…

– И никаких гулянок с друзьями! – рявкает он, и я еще сильнее вжимаюсь в кресло.

Ну а вот это уже ни в какие ворота не лезет! Когда мы уже приедем? Заклинание для того, чтобы этот волшебный горшочек перестал сыпать наказаниями, знает только мама. Удалось же ей как-то успокоить его после того, как она разбила новую машину пару месяцев назад? И тут справится…

– Это глупо, – тихо говорю я, морщусь и отворачиваюсь, снова уставившись на горящие огни города. Кажется, в Москве еще никогда не бывало так тихо и спокойно, как в эту ночь. Вся пульсация города перешла в мое сердце. – Как будто твои друзья все сплошь святоши.

Папа долго молчит, и я напрягаюсь. Ну и зачем я это сказала? Смолчала бы лучше… Не к добру его молчание, ох, не к добру!

– Знаешь что, дочка? – Стали в голосе стало еще больше. – Радуйся, что я не запрещаю тебе с ними общаться в школе. А то и вовсе изолирую. Ты всегда была девочкой с головой на плечах. Всегда умела думать и понимала, что хорошо, а что – плохо. Но, кажется, рядом с ними совсем забыла, как это делать.

– Это не так! Я просто…

– Что «просто»? Думаешь, так легко было вытащить вас всех оттуда? Алиса, я всегда считал тебя доброй и умной. Надеялся, что нам с мамой удалось вырастить тебя правильно. И мне казалось, что ты растешь хорошим человеком. Что ты не меркантильна. Что думаешь, прежде чем что-то совершить.

Я прикрываю глаза и изо всех сил сдерживаюсь, чтобы не наговорить еще больше. Он не понимает, как сложно жить в современном мире. И никогда не поймет, что это значит – быть посмешищем в глазах остальных.

– В конце концов, когда ты в последний раз бралась за кисти?

– Я больше не рисую, и ты это знаешь. Пап, пожалуйста, я уже все поняла, просто позволь мне все осознать как следует, сделать выводы и пойти дальше. Спасибо, что вытащил нас всех, мы больше так не…

– На твоих «друзей» мне все равно. Меня волнует то, что делаешь ты, Аля. Как ты медленно, но верно скатываешься вниз. Я понимаю, твоей маме сложно не потакать тебе, но раз она не может справиться, за тебя возьмусь я.

Закрываю рот и опускаю взгляд.

Похоже, меня ждет настоящий ад.

III

Надя прижимает дрожащую ладонь к побелевшим губам. Ее огромные зеленые глаза за модными очками расширяются от ужаса.

– Повтори… – шепчет она сквозь пальцы. – Что он сделал?

– Заблокировал мой счет. – Кусаю губы, разглядывая свои пальцы. Точнее, то, что от них осталось. Несчастные шершавые обрубки вместо привычных длинных ноготочков! – Мне даже пришлось отменить запись на маникюр. Мама пыталась помочь, но он и ее счета заблокировал, чтобы соблазна не было. Вчера пришлось снимать покрытие пилочкой. Прикиньте?

– Просто кошма-а-ар, – иронично тянет Катя, единственная из нас отрицающая необходимость красивых рук, и обнимает меня за плечи. – И как же ты теперь без когтекюра, Элис?

Морщусь и осторожно выбираюсь из ее лап. Вот всегда она такая. Бесчувственная. Будто ей трудно хотя бы попытаться примерить чужие проблемы на себя. Тем более сейчас, когда эти проблемы не только мои, а наши общие! Ведь виноваты мы все, а отвечаю только я одна. Могла бы и поделикатнее. В конце концов, новость о том, что произошло, так и не дошла до их родителей – и все трое спят себе мирным сном, пока я отдуваюсь!

– Прекрати, Кать, – хмурится Надя и качает головой. Сегодня ее волосы забраны в высокий пучок и открывают миру тонкие черты ее и так обычно бледного, а теперь совсем белого лица. – Дело же не только в маникюре! Слушай, а похоже, твой старик все-таки умеет на тебя сердиться…

– Хочешь сказать, ему не на что? – Лена садится рядом и разглаживает складки на любимой клетчатой юбке, а после прячет длинную светлую прядь за ухо. – Да после такого вообще хорошо, что ее дома не закрыли!

– Он хотел, – едва слышно говорю я, а потом с тихим стоном прячу лицо в ладонях, вспоминая, что ждет меня всего через несколько уроков. – Но и это не все…

– Что еще? – с беспокойством спрашивает Надя, и я едва слышно бормочу об одном из папиных наказаний.

– Что, прости? – Леночка пытается отнять ладони от лица. – Милая, тебя не слышно.

– Какой такой «водятел»? – хихикает Катя.

– Ненормальная, угомонись, – шипит на нее Надя. – Элис, повтори еще раз.

Я морщусь, но все же нахожу в себе силы посмотреть на них. Одно из худших наказаний – лишить меня любимых прогулок с девчонками после уроков. Тем более сейчас, когда середина мая радует теплым солнышком и яркой зеленой листвой. Русские зимы, конечно, красивые, только вот где угодно, но не в Москве. Здесь от снега чаще всего остается только гадкая грязная жижа – и так на протяжении почти полугода. Свет на минимум, желание спать сутками на максимум. Сейчас же, впервые за последние месяцы, хочется проводить время на улице, но и это мне теперь не светит! Только большие перемены, которые мы уже привычно проводим на школьном дворе, облюбовав любимую скамейку. Вот что мне остается.

– После уроков меня заберет папин водитель. Я вроде как до конца учебного года под домашним арестом…

Надя смотрит на меня так, будто на ее голову свалился камаз из самых отстойных новостей. Впрочем, так оно и есть.

– Это получается… и шоппинг в выходные отменяется? – Подруга стискивает мою ладонь до боли и расслабляет руку, лишь когда я айкаю. – Ой, прости, пожалуйста!

Я с грустью киваю и опускаю взгляд.

– Элис, ты же это шутишь так?.. Ну не может он быть к тебе так жесток! Мы ведь собирались видео снять, помнишь?

– Я-то помню, но ему разве объяснишь? – чуть не плачу я и, чтобы успокоиться, стараюсь чаще моргать. Помогает, пусть и не сразу – несколько слезинок все же успевают скатиться по щекам. – Простите, девчонки, но, похоже, в этот раз без меня…

– Мы и в прошлый раз были без тебя. – Надя смотрит с жалостью и мягко обнимает за плечи. – Милая, может, все же как-нибудь уговоришь его? Подписчики по тебе скучают…

– Вряд ли… Нет, правда, идите без меня, я не обижусь. – Я неловко стираю слезы. – Не знаю, как еще он решил испортить мне жизнь, но мама в сообщении намекнула, что утром он придумал какой-то новый гениальный план. И чутье подсказывает: легко я не отделаюсь.

– Если посмотреть на все это с его стороны. – Лена задумчиво накручивает длинную светлую прядь на палец, – то ты действительно сильно накосячила. Он ведь не знает всей правды!

– Справедливо, – кивает наконец посерьезневшая Катя. – Знаешь, Элис, лично я рада, что ты моя подруга. Нужна большая смелость, чтобы взять вину на себя…

Губы трогает слабая улыбка.

– Ты самая лучшая! – согласно кивает Надя и крепко обнимает меня за плечи, положив голову на мою макушку. – Если бы не ты, я бы погибла… Хотя, конечно, все равно очень жаль, что ты не сможешь пойти с нами. Давайте хотя бы фотографию сделаем? Посмотри-ка на меня!

Она легкими движениями поправляет чуть поплывший макияж – благо, косметичка у нее всегда с собой. А потом достает телефон, и до конца перемены мы делаем десятки селфи, дурачимся и целуем друг друга в щеки.

Моя любимая троица умудряется поднять мне настроение до конца учебного дня. Лена приносит из буфета вкуснейшее пирожное, Катя раз в пять минут присылает мемы, а Надя показывает комментарии от подписчиков. Некоторые из них мечтают о дружбе, как у нас. Другим нравятся наш стиль и прически. Третьи вообще зовут нас идеальными и прикрепляют смайлики со сложенными в молитвенном жесте ладошками.

– Все наладится, – шепчет Надя в раздевалке, крепко обняв меня. – Вот увидишь. Ты же знаешь, какой у тебя папа отходчивый. Может быть, уже вечером он снимет с тебя наказание. Сделай что-нибудь, чтобы его порадовать. Даже с моим строгим папулей обычно прокатывает!

Киваю и, попрощавшись с подругами, первой выхожу на крыльцо. Там уже стоит Костя, папин водитель, один из немногих, кто работает с ним с самого нашего переезда в Россию несколько лет назад. Косте чуть за тридцать, и держится он всегда максимально серьезно. Будто не человек, а робот. Наверняка папа смог как-то его запрограммировать, чтобы он ни за что меня не слушался.

– Алиса Олеговна, добрый день, – вежливо говорит он, а я кричать готова от унижения. Ну спасибо, папочка! Мало того, что наказал, так еще и опозорить хочешь? – Ваш отец сказал встретить вас тут и отвезти домой. Вы готовы?

– А если я скажу, что нет, ты меня на плечо повесишь и силой отнесешь? – Я поднимаю бровь. Костя серьезно кивает. У него вообще есть в арсенале что-то типа улыбки? Он умеет понимать шутки? Сложно сказать. Пока что за все время нашего знакомства я ничего подобного не замечала.

Тяжело вздыхаю и бросаю взгляд на проходящих мимо, весело болтающих ребят. Свободные и счастливые, они шумно обсуждают, куда бы пойти, пока я из последних сил стараюсь сохранить хотя бы подобие спокойствия. Ловлю на себе удивленные и сочувствующие взгляды и беззаботно улыбаюсь.

– Хорошо, Костя, рада, что вы здесь, – говорю я так, будто в его появлении нет ничего необычного, и протягиваю ему сумку. – У меня на сегодня много планов.

Пожалуйста, только не тупи и промолчи. Умоляю тебя, мистер Робот, всего лишь минута тишины – и все, ты станешь моим личным супергероем!

– Простите, Алиса Олеговна, но мне было приказано… – начинает он, и я чуть не кидаюсь к нему, чтобы закрыть рот. Вот уж чего не хватало, так это чтобы все узнали, что мне теперь дома куковать все свободное время!

– Хорошо, что напомнил! – перебиваю я и широко улыбаюсь. – Поехали.

Озадаченный Костя берет из моих рук сумку и шагает позади меня, пока я, гордо расправив плечи и делая вид, что так все и было задумано, прохожу мимо знакомых, одноклассников и учителей. Какое счастье, что щеки не покраснели! Иначе это было бы слишком унизительно…

Устроившись на заднем сиденье машины, я прижимаю ладонь к чуть вспотевшему лбу.