Дьявол внутри нас (страница 10)
– Ну а здесь что делать, в четырех стенах? Пусть прогуляется на свежем воздухе, ей станет легче… Так жалко девочку…
Маджиде спускалась по лестнице. На ней была спортивная юбка кирпичного цвета в зеленую клетку, кофейного цвета шерстяной свитер. На голове – такой же берет. Омер заставил себя посмотреть в ее сторону. На его лице появилось неловкое подобие улыбки.
Маджиде спускалась, слегка улыбаясь. В полутемной гостиной краснота глаз и бледность лица были не так заметны, она лишь выглядела немного поникшей.
Ее улыбка доставила Омеру невероятную боль. Не потому, что он считал неуместным улыбаться в такой момент… А потому, что нужно было быть слепым, чтобы не видеть, как эта девушка страдает. Однако эта девушка была такой сильной натурой, что даже горя своего окружающим показывать не хотела. Ее улыбка будто отталкивала всех, кто хотел бы приблизиться к ней. Омер сказал себе: «Кажется, я вот-вот впутаюсь в такую историю… Иншаллах, конец будет благополучным».
Маджиде села точно напротив Омера. Взяла чашку, сделала несколько глотков. Было видно, что ей ничего не хотелось, но чтобы не выдавать себя необычными поступками, она изо всех сил старалась допить горячий чай. На мгновение их глаза встретились. Юноша со светло-каштановыми волосами, падавшими на белый лоб, показался ей немного забавным, но очень искренним. Лицо Маджиде немного просветлело, и, слегка прикрыв глаза, она вздохнула.
Весь ее вид говорил: «Видите, что со мной происходит!» Омер все это сразу понял. Он посмотрел на нее в упор и тоже глубоко вздохнул. Они пытались понять друг друга, робко, застенчиво улыбаясь, словно два человека, которые сидят в одном купе вагона и говорят на разных языках.
Омер несколько раз открывал рот, наклонившись вперед. Он собирался что-то сказать, но так и не решился. Маджиде, казалось, этого не замечала. Наконец оба одновременно встали из-за стола. Омер сказал, обращаясь к Фатьме:
– Передай привет тетушке и дяде! Скажи, что я их ждал, но они еще не встали. Я не виноват. – И, улыбнувшись, добавил: – Семихе тоже передайте, что я целую ее глазки.
Он взял в руки шляпу. Маджиде взяла ноты и надела летнее светлое пальто.
– Вы тоже уходите? – спросил Омер будто бы с безразличным видом.
– Да. Как видите.
Омер подумал: «С этой девушкой обычные приемы не пройдут».
У него в голове хранились шаблонные фразы, веселые дерзости, которыми восхищались его однокурсницы; остроты, игривые и иногда нескромные. В противоположность всему этому намерения его в этот раз были настолько крепкими, что со всем прежним было не сравнить. Маджиде, выходя из двери, случайно коснулась его пальцами руки, и он вдруг покраснел. Взгляд ее печальных глаз из-под длинных черных ресниц, пытавшийся не противоречить горделивой вымученной улыбке, иногда останавливавшийся на нем, всякий раз поражал его, и он принимался бессмысленно оглядываться по сторонам и продолжал молчать. Он сам то и дело поглядывал на свою спутницу, бросая взгляды на грудь под кофейного цвета свитером, выступавшую из-под распахнутого на ходу пальто, и дыхание юноши перехватывало.
Выйдя на проспект, они посмотрели друг на друга. Омер поспешно спросил:
– Куда вы едете? В консерваторию? Сейчас еще только восемь часов. У меня еще час. Хотите, пройдемся пешком?
Маджиде утвердительно кивнула, и они зашагали в направлении к Беязиду, а затем – к Бакырджилар. Неловкость не покидала их.
Омер размышлял:
«У меня пропал голос, как у соловья, наевшегося шелковицы[21]. Такое со мной впервые. Неловкое положение! Нельзя же объясняться в любви девушке, с которой только что познакомился и которая в трауре, потому что накануне узнала о смерти своего отца. Такую только утешать… А я никогда раньше этого не делал… Ни меня никто никогда не утешал, ни я никого не утешал. Утешения – высшая форма лицемерия. Лицо принимает фальшиво-печальное выражение, брови приподнимаются; голова качается с грустным и сочувствующим видом, печальный, проникновенный голос – все это сводит с ума. Уверен, Маджиде со мной согласна. Наверняка соболезнования ей не по душе. Это видно по тому, что она пошла на занятия как ни в чем не бывало… Однако что теперь следует делать? Толку идти молча, переглядываясь, как школьники, у которых еще молоко на губах не обсохло. Это проявление равнодушия… А если протянуть ей руку и сказать: «До свидания» – и все?.. Больше навязываться невозможно… Но почему я не могу сделать этого?.. Меня что-то держит рядом с ней! Ее профиль прекрасен. Белоснежное лицо! Правда, немного бледное… От бессонницы или она всегда такая? Нет, определенно, я ее давно знаю. То есть душу ее знаю… Между нами есть какая-то невидимая связь. Ах, дурак Нихат! Когда-нибудь он меня выведет из себя… «Ты, наверное, видел ее в детстве, у тебя в памяти сохранились воспоминания о ней… Вот ты и преувеличиваешь!» – говорил он. Ерунда! Это не детские воспоминания!.. Но раз об этом заговорили, раз есть такое предположение. Трудно удержаться, чтобы не поверить в такое… Как люди любят все упрощать, опошлять!.. Все мечты может уничтожить одно глупое слово… Нихат мне последнее время не нравится. Все время впутывается в какие-то темные дела. Но товарищ он верный. Ради меня пошел бы даже на смерть… Впрочем, откуда мне знать? Мало ли что я воображаю, а он, может, и пальцем не пошевелит… Однако до сих пор только он многим жертвовал ради нашей дружбы. Деньгами, например… А способен ли он на большее? С некоторых пор он сам стал мне меньше нравиться… А уж типы вокруг него… Однако в них есть что-то, право, притягательное. Они только и работают, как в лихорадке, как машина: только бы доказать что-то – плохое или хорошее – и это притягивает!»
Взгляд его снова упал на Маджиде. Девушка тоже была погружена в свои мысли. Она шагала по улице, а в это время ее брови сошлись на переносице, взгляд был устремлен вперед, и на лице не двигался ни один мускул. Ноты, которые она держала под мышкой справа, соскользнули назад. Ноги, в кофейного цвета туфлях на низком каблуке, легко ступали по мостовой. Омер заметил, что она шла как мужчина, крупным, свободным шагом. Семенящая и подпрыгивающая из-за каблуков походка большинства девушек всегда вызывала у него сострадание. Поэтому он с одобрением начала шагать с девушкой в ногу.