Дни искупления (страница 6)
Пока мы разговаривали, двое младших сирот подрались и, сцепившись, катались по земле. Бруно схватил их за волосы и разнял, раздавая подзатыльники и затрещины. Моя сестра наблюдала за происходящим округлившимися глазами, полными страха и любопытства. Внезапно отчаянный рев заглушил крик детей.
– Синьор Верита́ помогает отелиться корове, – пояснила Марианна.
Бруно направился к хлеву.
– Я хочу посмотреть.
Корова лежала на земле, глухо и обреченно мыча, а Верита́ показывал своему сыну Аурелио, что нужно делать. Вместе с сиротами, которые обычно не могли усидеть на месте, мы, как зачарованные, смотрели на корову. Из-под ее хвоста что-то показывалось, но мы не могли понять, что именно.
– Умница, – хвалил корову Верита́, – хорошо.
Мы увидели два копыта. Синьор Верита́ обвязал их веревкой и изо всех сил начал тянуть на себя.
– Давай, – подбадривал он ее, – давай.
Сын помогал ему, но это оказалось непросто. Казалось, корова упорно удерживала теленка внутри и вместе с тем не мешала ему, покоряясь. Чтобы вытянуть его, требовались колоссальные усилия, как в битве, схожей с дракой сирот, но куда более отчаянной. Постепенно показались две ноги – худые, кожа да кости.
– Хорошо, Аурелио. Продолжай.
На мгновение показалось, что теленок застрял на полпути, тогда они потянули снова, и, наконец, из коровы появился тощий, длинный, мокрый теленок, за которым хлынул поток крови.
– Все, – объявил Верита́, – умница. – Он погладил корову по морде. Она не двигалась. – Что-то с ней не так, – тут же добавил старик.
– Что?
Корове хотелось подойти к теленку, но она не могла встать.
Верита́ посмотрел на Аурелио.
– Помоги мне поднять ее.
Они попробовали, но при каждой попытке подняться у коровы подгибались ноги и она снова падала.
– Бедро, – сказал Верита́. – Она сломала бедро. – Он потрогал ее. – Да у нее жар, черт возьми!
У коровы текли слезы, как у ребенка. Они положили рядом с ней теленка, она вылизала его всего до чистоты, а потом откинула свою огромную голову назад, будто умерла.
– Аурелио, принеси ружье, – приказал Верита́.
Корова жалобно стонала, глядя на теленка, который, тряся головой, пытался устоять. Верита́ еще раз провел своей широкой рукой по ее морде, затем приставил ружье между глаз. Раздался сухой выстрел. Корова замолчала, мягко уронив голову на солому.
Прибежала хозяйка.
– Что случилось?
– У Бьянки сломалось бедро во время родов.
– Бедняжка.
– Позови рабочего, чтобы он помог мне ее разделать.
Я посмотрела на Бруно, окаменев от страха. Даже он, который обычно ничего не боялся, молчал.
– Ладно, – сказала Марианна, – пойдем играть.
Верита́ закончил свежевать корову, когда совсем стемнело, и тогда мы наконец сели за стол.
Подали макароны строццапрети, голубей и настоящий белый хлеб – с таким ароматом, что на глаза наворачивались слезы.
– Приятного аппетита, – сказала Марианна и, как ее учили, положила салфетку себе на колени.
Хозяйка разлила всем молодое вино:
– На святого Симона проверяют, хорошее ли вино.
– Еще какое хорошее! – воскликнула Фафина и тут же налила себе второй стакан.
Взрослые говорили о корове, урожае и курах-пулярках, которых нужно холостить. А мы с Бруно и сиротами ели, не поднимая головы: сначала от голода, потом – понимая, что так вкусно и так сытно мы, возможно, больше никогда не поедим.
– А теперь давайте немного посидим, – предложил синьор Верита́ после сливок, гранатов и ликера «алкермес».
Хозяйка поставила подогревать вино, и Фафина с довольным видом уселась у камина. Часы в гостиной пробили полночь.
– Вот, – сказала Фафина, становясь вдруг серьезной. – Сейчас они придут.
– Кто, бабушка? – спросил Бруно.
– Ведьмы, конечно, а кто еще. Сегодня же ночь святого Симона – ночь ведьм.
– И призраков, – добавила синьора Верита́. – Фафина, у вас ведь возле крепости слышно призрак Маргариты?
– Еще как, – подтвердила она. – На новую луну заснуть невозможно, так визжит и стонет.
Виктория, Марианна и сироты задремали, устроившись прямо на стульях, а мы с Бруно не спали и слушали. Бруно смотрел на взрослых, вытаращив свои большие оранжевые глаза.
– Бедняжка. Кто-нибудь знает, как именно это случилось?
Все знали, как это случилось, но нужно было притвориться, будто не знали, потому что за вечерними посиделками всегда обсуждали одно и то же. Суть историй была не в новизне, а в утешении, которое приносило знакомое, чтобы продолжать жить дальше.