Создана для тебя (страница 10)
– Мы уходим. – Останавливает Ами. Она не дает опомниться и тянет за руку. – Танцы закончились. Пора домой.
Почему так категорично?
– Завтра у тебя поездка на винодельню. Я посчитала количество выпитого и…
– Ты умеешь считать?
Не сказать, что моя новая подруга трезва. Видимо, она в действительности мега-мозг, раз может вести расчеты в нетрезвом состоянии. С таким экономистом ни один бизнес бы не прогорел!
– И поняла, – Ами решила игнорировать мои шутки, – завтра ты будешь умирать, если мы задержимся в баре. Эффи нас проводит.
Под «проводит» моя африканочка – с этой ночи я буду звать Ами так – имела ввиду «подвезет». Я вырубилась во внедорожнике Эффи. Если бы семья подруги была мафиозным кланом, им бы не составило труда украсть меня, сдать в рабство или обокрасть. Я слишком доверчива в таких вопросах, как показала практика.
– Подъем!
– Нет. Пять минут перед сменой не сделают худо. – Говорю черт пойми, что. В последний раз данную фразу слышала моя покойная мама.
С усилием заставляю себя поднять. Какое чудо, что я никогда не воспользуюсь: «Пять минут перед сменой не сделают худо».
– Мы приехали к тебе?
– Да. Ты же не думала, что я оставлю тебя одну в таком состоянии?
– Все так плохо?
– Тебе стало плохо в машине.
«Боже», – истошный вздох вырывается сам собой, когда я вижу свою грязную одежду и обблеванный салон в машине. А мне казалось, что не так уж я и пьяна.
– О, Эффи, прости.
– Все нормально, лисица. Машина – ерунда. Завтра будет чистая.
– Лисица? – туго соображаю я.
Я натворила что-то еще, за что мне стоит дать такое прозвище?
– Из-за цвета. Рыженькие в Африке – экзотика.
***
На утро я проснулась с жутким похмельем. Не помню, когда последний раз испытывала такое и испытывала ли вообще.
Я ощупываю постель и обнаруживаю рядом с собой теплое тело. На миг пугаюсь. Воображение успевает разрисовать мрачные картины, а мозг дает подсказку – после фантастического шоу в машине Эффи ты осталась в доме Жана и Наэ. И вероятно тело, которое я нащупала рядом – это спящая Ами.
– Как же хочется пить. – Стараюсь ворчать тихо, переворачиваясь на бок.
– У кровати бутылка. Выпей. – Причмокивая, отвечает девушка.
Как неловко. Я ее разбудила.
В спальне так свежо, только это спасает от мучительной головной боли. Я открываю глаза и обнаруживая в комнате два кондиционера – вот они, мои благодетели. Тянусь за водой, с дикостью открываю крышку – она рикошетом улетает в угол – и жадно глотаю.
– Через час ты выезжаешь на винодельню.
– Умеешь обрадовать. – Резким движением руки Ами сейчас выкрутила и без того тусклые краски своей новостью.
Соскребая себя с постели, направляюсь в ванную. Быстро приму душ и домой собираться.
– Мама приготовила тебе два полотенца и щетку. – Звучит голос Амалé.
Мама приготовила… что?
– А, да? – единственную реакцию, которую я могу выдаст – удивление.
– Ради тебя она изменила нашему привычного завтраку и сейчас жарит оладьи из овощей.
Я застываю на пути. Даже появившаяся в дверях Лилу, виляющая хвостом, сейчас не перетянет на себя внимание.
– А-Ами, спасибо.
– За что?
Я не привыкла, чтобы обо мне заботились. Всегда ухаживала за кем-то я. Проявление беспокойства абсолютно чужих людей для меня в новинку. Доброта семьи трогает до онемения кончиков пальцев. Моя мама редко что-то делала, сначала из-за толпы ухажеров, которых нужно занять (конечно, ей не до дочери; болтающийся хуй между ног мужиков, куда важнее, чем ребенок), потом из-за болезни. Обязанности по дому всегда были на мне. И даже при этом она умудрялась обесценить мои старания. По этой причине я испытываю удивление, а семью Ами считаю из разряда инопланетян.
Для кого-то человечные взаимоотношения – обыденная вещь. Но для меня – девочки, по сути выросшей без родителей и их тепла – хорошее отношение подобно вон выходящему явлению.
– За все.
Я поворачиваюсь, однако вопрос останавливает меня:
– Погоди, я не понимаю. Объяснишь?
Ами привыкла к тому, что происходит. Я нет. Мне стыдно за себя и свое прошлое, за жизнь, которая со мной случалась.
«Был ли у меня выбор?», – таким вопросом я изредка задавалась, когда закрывала глаза в попытках уснуть. Когда он всплывал в сознании, бессонница ехидно улыбалась, потирала ладони и цеплялась в мои ноги мертвой хваткой, не отпуская до самого утра. С рассветом мне удавалось уснуть на короткий срок, дальше в дело вступал сонный паралич. Я ненавидела подобные моменты, они ломали меня, напоминая, что я – пыль без права голоса. Куда дунет, туда и полечу.
Только не плакать!
– За вчерашний ужин, помощь с нарядом, веселье в баре. За то, что не бросила меня, когда я не соображала. – Мне кажется это весомый повод доверять человеку. Ты буквально без сознания, случиться может всякое. Меня не бросили на произвол судьбы, а стащили в охапку и привели в свою кровать. Оставь Ами меня в баре, кто знал, где бы я сегодня очнулась. – За полотенца, щетку, завтрак от твоей мамы. Я благодарна твоей семье.
– Ты серьезно? – Ами встает с кровати и подходит ко мне, опуская ладони на мои плечи. – Совсем не за что. Мы делаем от чистого сердца.
Карие глаза напротив наполняются слезами. Я не такая смелая в проявлении чувств, как девушка. Мне еще многому можно научиться у Амалé.
Ами – живая, вдохновляющая вершина, ослепляющая оберегающим ее солнцем. На нее мне хочется равняться, следовать. Не слепо подражать или копировать, а перенять те качества, которые трогают меня. Я бы хотела жить с таким же открытым сердцем, как моя чудесная соседка.
– Что такое? – Она смотрит непонимающим взглядом и не представляет, какую роль за коротких срок успела сыграть для меня. Если судьбоносные встречи случаются, то наша встреча была той самой особенностью…
Вайлет, судьбоносных встреч с момента приезда в Кейптаун, было несколько. Жизнь любит тебя и оберегает. Помни!
Ами в моих глазах звездная россыпь, чей возраст не двадцать лет (да, да, я до сих пор не верю в ее реальный возраст), а миллионы световых лет.
КАК?!
Как можно быть такой умной и открытой?!
– Я рада нашему знакомству.
– Фух! – у нее отлегло. – А я думала, сказала лишнего.
– Все в порядке. Правда. – Приписка в виде правды добавляет мне уверенности.
– Примем душ, можем отправляться к столу. Идет?
– Да.
На завтраке я знакомлюсь с Жаном – лучшим кондитером Африки и по совместительству отцом новой знакомой.
– Твой отец никогда не говорил, что у него растет такая чудесная дочь в Лондоне. – Улыбка проявляет у мужчины ямочку на левой щеке.
– Я и сама не знала, что у меня есть папа, пока не получила письмо с извещением о его смерти. Без понятия, знал ли он обо мне…
– Знал, конечно. Он говорил, что у него есть ребенок. Но более не распространялся. В семейных вопросах Кофи был скрытным.
Отец знал.
После слов Жана, так похожего на Наэ – они выглядят, как брат и сестра, хотя на деле являются мужем и женой – я не испытываю потрясения. Внутри не поднимается истерика. Я, будто не до конца осознаю сказанное мужчиной.
Мой отец знал, что у него есть ребенок и ничего не сделал, чтобы увидеться.
Врагу не пожелаешь такого родителя, как Кофи.
Его не интересовала моя судьба.
Собственный ребенок ему оказался пустым звуком, тяготой, ненужным хламом, глядя на который, он сделал выбор – не приближаться к проблеме. Сомнения нещадно терзали, знал ли тот, из чьей крови и плоти я состою, обо мне. Одно слово расставило по местам то, что являлось загадкой двадцать два года. И все же, от правды не стало легче…
Может, это все же неточно и Жан ошибся? Я решаю не доверять сказанному на сто процентов.
– Вайлет, ты как? – Ами замечает мою отстраненность.
– Голова трещит после вчерашнего.
Добавляет давления вскрывшаяся информация о папе.
– Мам, у нас есть таблетка?
Пока женщины роются в аптечке, я засматриваюсь на стакан с газированной водой. Пузыри устремляются вверх, взлетая и разбиваясь о пленку. Такой же чудесный фокус с исчезновением провернул и мой отец. Противоречивые чувства – единственное, что сейчас занимает меня. Я не притронулась к еде, не подняла взгляд на Жана после его откровения – пусть оно так и не прозвучало для других, для меня слова мужчины на вес золота.
Мои мысли так тяжелы, что я ищу спасения в таблетке, которую протянула Ами. Беру в руки чашку с ароматным кофе – его приготовила Наэ – и тихо глотаю изобретение. Я стараюсь не пить таблетки, более того считаю их самовнушением, фармацевтической аферой. Люди, которые делают пустышки, обогащаются за счет нас, простых смертных. Сейчас я готова изменить своим принципам и проглотить все, что угодно, лишь бы в голове ничего не осталось.