Пора рассказать правду. Я делаю глубокий вдох и набираюсь смелости, готовясь выдерживать критику. Люди не любят вегетарианцев. Я множество раз сталкивалась с осуждением и тем, как другие пытаются навязать мне свою позицию, вдолбить, что я ненормальная раз не ем мясо и другие продукты животного происхождения.

– Я вегетарианка.

– Тогда пряный африканский суп с нутом. Аппетитный, пальчики оближешь. – Так просто говорит Наэ, даже не верится.

– Вас не смущает, что я вегетарианка?

– И плохие охотники нужны.

– В каком смысле?

– Мы так называем тех, кто не ест мясо. Если честно, плевать, любишь ты животных или нет. У всех свои вкусовые предпочтения. Мы тебя не осуждаем.

– Вы такая…

– Понимающая? – Заканчивает мама Ами за меня. – Я знаю.

За столом раздается наш громкий звонкий смех. Наэ нравится мне все больше и больше. Как же моей новой знакомой повезло с матерью.

Я съедаю три огромных тарелки с африканским супом и готовлюсь через силу вливать в себя чай, запихивать, как минимум два куска торта с апельсиновым курдом. Взбитые сливки покрывают гладкое одеяние морковного торта, манят своей легкостью. Я облизываю губы, засматриваясь на голубику и оранжевую цедру, покрывающую верхушку сладости.

– Это приготовила не я. – Осведомляет Наэ, разрезая десерт на кусочки. – Мой муж, отец Амалé – Жан – владелец лучшей кондитерской в Африке. Если бы он знал, что к нам пожалуют гости, стол был бы завален его творениями. Держи.

– Ваш муж кондитер, а у Ами аллергия на сладкое. Самая настоящая подлость из всех, что мне доводилось встречать.

– Я иногда ем сладкое в маленьких количествах.

– Кусок торта тебе можно?

– За целый кусок торта я дорого заплачу. Аллергия моментально себя проявит, сделав подарок в виде чесотки и пятен на теле.

– Печально.

– Все в порядке. Я привыкла к этой особенности существования.

Наэ передает мне маленькую тарелку, Ами ставит передо мной чашку с ложкой. Я вежливо отказываюсь от сахара и с предвкушением отправляю в рот первый кусочек.

– М-м-м, – не могу сдержать стоны от витаминного взрыва во рту. – Божественно.

Мягкий аромат корицы и грецких орехов в сочетании с легкой сладостью придают торту особую глубину. Ощущение вкуса хочется растянуть на часы.

– Это ты еще не пробовала папин шоколадный торт. – С тем же удовольствием вкушает десерт Ами. Совсем немного. – От переедания можно умереть. Были такие случаи.

Я застываю с куском торта во рту. Требуется минута, чтобы прийти в себя и продолжить трапезу. Когда мне удается проглотить последние крошки, уточняю:

– Кто-то умер?

– Мои кузены были на грани, когда приезжали крайний раз. Я предупреждала их, что пора бы остановиться. Они не слушали и еще долго мучились с животами.

– Поэтому Жан не готовит дома.

– Сегодня особый случай. – Глаза Ами ярко поблескивают. – У родителей годовщина. Двадцать два года с момента их первой встречи. В честь праздника папа приготовил маме торт.

– Он печет мне торты ежегодно, вот уже два десятка. – Хвалится Наэ.

Надо будет найти кого-то, кто захочет так же баловать меня на протяжении десятилетий.

– Завтра у них будет еще одна часть сюрприза. На винодельне. – Шепчет Ами, пока ее мама отвлекается на игру с Лилу. – Я смотрю на папу с мамой и у меня складывается ощущение, что с каждым годом они любят все сильнее. – Девушка обращает взор на супружеский портрет, висящий на стене.

Надо же какой романтичный мужчина! Я думала в этом возрасте людям уже не до подарков и организации мероприятий. Родители Ами показывают другой пример. Здорово, что даже в зрелом возрасте они также сильно любят друг друга, заботятся и вместе путешествуют.

– Наэ, а я вам не помешаю на винодельне?

– Чем, Вайлет?

Я мнусь, не зная, как теперь уйти от этой темы. Чувство того, что я лишняя не покидает меня.

– У вас годовщина.

– О, нет! Что ты такое говоришь? Если переживаешь, что мы не сможем побыть с Жаном одни, не беспокойся за это. Мы выкроим время после обеда, когда все пропустят по бокальчику и пойдут изучать достопримечательности номера, дизайн кровати и подобные мелочи. – Включается своеобразный юмор. – Наши друзья не оставят тебя одну, поверь.

От слов Наэ легчает.

Когда мы заканчиваем пить чай, мама девушки прогоняет нас из кухни. От помощи она, естественно, отказывается. В первый, второй и третий раз женщина вежливо говорит мне «нет». На мою четвертую попытку помочь ей убраться, Наэ гонит меня с тряпкой. Ами смеется в сторонке и не спешит попадаться под горячую руку матери.

Девушка проводит меня в свою комнату и закрывает дверь. Расположение наших вилл однотипное. Предполагаю, проектировкой занимался один и тот же человек.

– Как тебе моя комната?

– Уютная, светлая. Почти такая же, как моя. – За исключением пары деталей.

– Ты права. – Смеется Ами. – Я давно съехала от родителей, поэтому здесь мало моих вещей. Она пустая, как и твоя. А ты не собираешься обживаться в доме Кофи? Как долго планируешь задержаться в Кейптауне? Я это к тому, что могу помочь с покупками.

Я киваю в знак того, что понимаю, к чему ее вопросы. Да, и человеческое любопытство никто не отменял.

– Серьезно об этом еще не задумывалась. – Даю ответ сразу на два вопроса.

– Если надумаешь, дай знать.

– Хорошо.

Ами задает правильные вопросы.

В Кейптауне я всего ничего. Прошло мало времени, чтобы трезво оценить город, мою приспособленность в новом месте. На первый взгляд, Африка бесповоротно покорила меня. Какая-то часть меня уже готова обосноваться в стране и никогда отсюда не уезжать. Но и другим частям себя я хочу дать возможность выбирать лучшее, раз появилась такая возможность.

В Клифтоне я чувствую себя иначе, чем в Лондоне. Счастливее.

Здесь я впервые в жизни начала нормально высыпаться, а не подскакивать с кровати от последнего заведенного будильника, второпях натягивать штанину и на ходу чистить зубы. Я узнала, что жизнь может быть размеренной, а голова хоть на половину пустой.

Кейптаун однозначно покоряет. Еще не было того, что что-то меня в нем разочаровало. Африка меня любит. Новый день тут – это бесценный подарок. Я научилась с предвкушением открывать глаза, готовиться к чудесам, приготовленным для меня. Я учусь благодарить за волшебные мгновения (а они по истине уникальны), за красоту, которую вижу вокруг, за людей, которых встречаю. Чего стоит мое сегодняшнее знакомство с семьей, тесно общающейся с моим отцом.

Не покидает мысль, что кто-то закинул меня в сказку. Мне нравится расклад.

– Ами, вы куда-то собираетесь? – После стука заглядывает в комнату Наэ.

Девушка успевает прикрыть грудь рукой.

– У вас показ мод?

– Мам, надо дождаться, пока тебе разрешат войти, а не вламываться, как дикое животное! Не в лесу!

Я едва сдерживаю смех от сравнений. Для меня необычен сам факт того, что ее мама стучит, прежде чем войти. Я – человек, проживший большую часть жизнь с матерью в однокомнатном захолустье. Понятие личного пространства для меня никогда не существовало.

– Да, в бар к Эффи.

– Передавай ему привет. И следи за Вайлет! – Наэ подмигивает и уходит.

А Ами начинает заводиться:

– Бесит! Как можно так беспардонно врываться в комнату?!

– Не думаю, что она не видела тебя голой.

– Она врывается так не только, когда я одна. Не важно ты или Идир со мной. Ей плевать, понимаешь?

– У тебя потрясающая мама. – Чуть тише обычного делюсь я. – Тебе очень повезло, Ами.

– Я знаю, что люди неидеальны. Но запомнить одну вещь?! Много прошу?

Она на эмоциях и вряд ли услышит.

– А что с твоей мамой? Почему ты не перевезла ее в Африку? Я думаю ей бы понравилось.

Ненавижу эти вопросы. Ненавижу объяснять людям, что ее нет в живых уже четыре года. Им никогда не понять ту боль. Их родной человек рядом. Они в любую минуту помог набрать, обнять, сказать простое «привет». У меня нет такой возможности и никогда не будет – это не то, что можно заслужить или заработать в плюсик для получения шанса.

Мне хочется, чтобы моя мама была жива в глазах других людей. Так мне кажется, что она рядом. Она у меня есть…

– Моя мама мертва. – Говорю без эмоций. Если дам волю крупице грусти, чувства разберут меня на части. Ами испугается моей реакции, а я буду вновь собирать себя неделями. Ни к чему все это.

Заглушить!

Заглушить!

Заглушить!

– Прости. Я не знала.

– Ами, я бы хотела узнать о своем отце у тебя. Не сейчас, не сегодня. Как-нибудь позже.

– Конечно. Я поделюсь с тобой всем, что знаю сама. – Девушка сочувственно обнимает меня, я тянусь в ответ.

В объятиях растворяется часть моей боли.

– Если хочешь плакать, плачь.

– Нет, не хочу.

– У меня год назад не стало бабушки. Я постоянно хочу плакать. Не могу осознать, что ее до сих пор нет. Как смириться с мыслью, что никто не будет встречать меня у калитки дома, откармливать, как в последний раз, и гладить по голове перед сном? – Всхлипывает Ами.

Я приношу девушке кружку горячего молока и успокаиваю.

– Ты можешь посчитать меня сумасшедшей, но мне проще верить, что они не умерли. – Впервые с кем-то делюсь теорией, которая воодушевляет двигаться дальше, а не утопать в расстроенных чувствах. – Их души где-то высоко-высоко наблюдают за нами, оберегают от опасностей и сидят рядом, когда мы засыпаем. Наши покойные близкие скучают не меньше нас.

– Я верю, Вайлет. Порой мне кажется, что я чувствую незримое присутствие бабушки. Я делилась с мамой, она не поверила. Сказала, что я придумываю.

Какое-то время мы сидим лицом друг к другу и делимся разными беспокойствами. Так странно, мое общение с Ами не похоже не общение с кем-либо. Я достаточно замкнутый человек. Если я кого-то впускаю в свой мир, то человек не уходит из него бесследно. Каждый оставляет отпечаток, о котором я отлично помню.

Для меня необычно и в меру пугающе быстрое сближение с Ами. Не прошло и суток с нашего знакомства, а девушка знает уже больше, чем любая моя бывшая подруга.

– Думаю, нам нужно кое-что покрепче. – В груди начинает жечь, когда Ами достает из стола ящика наполовину полную бутылку джина.

«Марийский джин с атлантическим океаном», – гласит этикетка.

– Это как? – Удивленно пялюсь на новую соседку, пытаясь догнать, как алкоголь может иметь вкус соленой воды?

– Вкус западного побережья Кейптауна, так и есть. – Ами подтверждает догадки. – «А Мари» настаивают на финбош – местных прибережных растениях – и используют дистиллированную воду из Атлантического океана. Тебе понравится.

Девушка отлучается на кухню и возвращается с двумя стаканами, на дне которых лед, ломтик грейпфрута и роза. Она изворотливо крутится передо мной с подносом, демонстрируя искусную подачу.

– Пробуй!

Я обхватываю стекло пальцами и подношу стакан к губам, чувствуя щекотку в носу от цитруса. Стоит напитку осесть на языке, как в голову поступают считывающие импульсы. Мандарин, лимон, апельсин, трава, перец. Я ожидала намного меньшего, обычную соль в стакане. Вышло наоборот. Джин переполнен изобилием. К цитрусовому насыщению добавляются цветочные и пряные компоненты.

– Твой дом – вкусовой оргазм.

– Не то, что твое кофе. – Подмигивает Ами. – Я жду приглашение, хочу ответный визит, чтобы разубедить свой мозг, что твой дом = плохая еда. – Видя, как я напрягаюсь, она продолжает. – Привыкай к моим шуткам. Они своеобразны и не несут цели задеть тебя.

– Хорошо. Потому что я уже успела подумать с насколько токсичной засранкой связалась!

– Погоди!

Ами поднимается с кровати и мчит к шкафу, оголяется (я начинаю привыкать к ее вспышкам распущенности). Она натягивает на себя топ с надписью на груди «TOXIC», смело заявляя:

– Я пойду в бар в этом!

– А мы куда-то идем?

– Собирались же.