Тем более, чего уж скромничать, Петров и правда был достаточно фактурным товарищем. Высокий, широкоплечий, с открытым, располагающим лицом. Такое чувство, будто мне это тело подбирали не только исходя из биографии, но и с заделом на симпатию со стороны окружающих.

Какая-то девчонка, лет восемнадцати, с бантами, вплетенными в косы, в легком цветастом платье посмотрела в мою сторону, покраснела и ускорила шаг. А я отчего-то смутился сильнее, чем она.

Странное ощущение – быть молодым. Тело легкое, ноги сами несут, дыхание ровное, в голове – каша из воспоминаний о будущем и тревога перед настоящим. Кровь бурлит, сердце работает как часы. Я уже и забыл, что такое молодость.

– А вон, глянь, – Семёнов снизил голос до конспиративного шепота, затем кивнул на массивную женщину в телогрейке, подметающую улицу. Учитывая, что солнце жарило нещадно, присутствие телогрейки, конечно, вызывало вопросы. – Тётя Тома. Глаза и уши нашего района. Эта, если что, не только видит и слышит. Она может метлой огреть так, что искры из глаз посыпятся. Ей однажды мужик попался, пытался кошелек у студентки стащить. Тётя Тома его так отхреначила, что он сам в отделение приполз и слезно просил закрыть его в камере.

Я невольно улыбнулся. Да, таких тёть Том в моем прошлом было немало. Столпы общества, несущие свою нелегкую службу на благо государства. Только вот известные мне «Тети Томы» уже не метлами махали, а сидели на лавочках с телефонами и снимали на видео всякие нарушения. Прогресс.

– А это что за организация? – спросил я, указывая на неприметную дверь между универмагом и сберкассой.

На двери висела табличка с непонятным символом, похожим на кривую звезду, вписанную в круг. Рядом со звездой красовался герб города. Соседство, честно говоря, немного странное.

Семёнов хмыкнул.

– Это, браток, исторический музей и по совместительству филателистический клуб. Днем собирают факты о прошлом родного края, а вечером, в нерабочее время – марки. Мужики странные туда ныряют постоянно. Не от мира сего. Понял? Нормальный мужик, ему же что надо? В гараже с друзьями посидеть, на рыбалку съездить, на охоту. А эти… Марки им подавай… – Семёнов хохотнул в усы, – Но вроде тихо ведут себя, не бузят. Ходят, шепчутся над своими бумажками. Чудаки.

Я пристально посмотрел на символ. Лилу говорила про «Договор о ненаблюдаемости». Может, это и есть одно из тех мест, где нечисть маскируется под безобидных чудаков? У них же должен быть свой… не знаю… Профсоюз какой-нибудь.

По крайней мере звучит не так угрожающе, как, скажем, «адепты культа Бельфегора». Хотя кто их знает, этих коллекционеров. Может, они там не марки рассматривают, а пентаграммы рисуют.

Клуб филателистов остался позади, мы свернули на одну из улочек, пересекающих центр. Внезапно Семенов резко остановился и замер, всматриваясь вдаль.

– Ах ты ж сучий потрох… Опять шпалы ворует… – Выдал старлей.

Я проследил за его взглядом и увидел, как из дальнего конца улицы навстречу нам тихонечко двигается лошадь, запряжённая в телегу. На телеге, свесив голову на грудь, сидел мужик. За его спиной высилась горка неизвестного содержания, накрытая рогожей.

Нас с Семёновым мужик не видел, потому что, дремал. Лошадь у него, видимо, со встроенным навигатором. Дорогу к дому знает хорошо.

– Егор Золотарев… Сволочь вороватая. Решил себе времянку новую построить, так теперь одно по одному шпалы тащит с «железки». Там, за депо, – Семенов махнул рукой, указывая куда-то в сторону, – Новые пути кладут. А эта сволочь в ночную работает. Вот он потихоньку шпалы и таскает, а утром домой привозит, во дворе складывает. Я его уже предупреждал, еще раз замечу, накажу. Так нет, ты погляди!

Виктор всплеснул руками, напоминая в этот момент возмущенную «проститутками и алкоголиками» старушку.

– Ну Егорка… Ну ладно… Сейчас мы тебе устроим… Идем!

Семенов дёрнул меня за рукав и потянул в сторону деревьев, растущих вдоль линии частных домов.

Честно говоря, мне как-то сразу не понравилось идея старлея, особенно его это уверенное «мы». Я пока что никому ничего устраивать не собирался. Мне нужно было разобраться на месте со своей, особенной работой.

Однако, Семенов, влекомый желанием проучить неведомого мне Егорку, был неумолим и непреклонен. По-русски говоря, просто не спрашивал моего желания.

Лошадь, не доехав до нас с Семёновым, свернула с улицы Ленина, на которой мы находились, вглубь домов.

Мы со старлеем мелкими перебежками двинулись следом.

– Домой везет… Ага. Точно новую партию шпал украл. – Бубнил Семенов шустро двигаясь от дерева к дереву.

– Слушай… – Я тронул Виктора за плечо. – Так если ты знаешь, чего не привлечёшь?

Семенов оглянулся на меня, пожевал губами, а потом с досадой выдал:

– Кум он мой. Как привлекать-то? Пытаюсь разговорами все решить.

– А ничего, что мы в отдел можем опоздать? Ты же говорил, начальство…

– Ой, да хватит тебе. – Отмахнулся старлей. – Василь Кузьмич раньше чем через час не появится. Это нам велено собраться к 8:30, а полковник, дай бог, после девяти придет. Сейчас вот, что важно! – Семенов ткнул пальцем в телегу, которая маячила прямо перед нами, двигаясь по узкой улочке вглубь частного сектора. – Дело принципа, понимаешь? Я его предупреждал, я ему говорил. А он мне обещание дал.

В общем, стало понятно, пока старлей с этим Егоркой не разберется, покоя нам не видать. Поэтому я тоже махнул рукой, образно выражаясь, и пришел к выводу, черт с ним, будем решать проблемы по мере их поступления.

Через десять минут мы, наконец, добрались до финальной точки своего «путешествия». Дом Егора Золотарева находился на самом конце улицы, за ним уже виднелись лесок, горка и речка.

Телегу вместе с лошадью мы обнаружили прямо возле забора. Самого хозяина нигде видно не было.

– Во двор пошел, гадина такая. Место готовит. Ну ничего… Сейчас мы его проучим. – Заявил Семенов, а потом решительно вышел из-за дерева, служившего нам очередным укрытием и… Направился к телеге.

Я удивился такому повороту. Лошадь, по-моему, тоже. Она повела мордой и с подозрением посмотрела на старлея. На рогоже сидел здоровый черный кот, лениво вылизывая труднодоступные места, так даже он завис с задранной лапой, наблюдая, как к телеге подходит непонятный милиционер. Откуда успел взяться кот, не знаю. Наверное, хозяйский, забрался, пока не прогнали.

– Ну… Может человек хочет убедиться… – Высказался я вслух, а потом двинулся вслед за Семеновым. Чего стоять-то на месте?

Однако старлей, даже не заглянув под рогожу, забрался на перекладину, которая находилась в передней части телеги, взял вожжи в руки, а потом, оглянувшись, велел:

– Залазь Петров. Быстрей, давай. Мы сейчас с тобой Золотарева хорошо проучим. Он у меня, гнида, не то, чтоб государственное добро воровать перестанет, он еще и свое принесет да отдаст.

– Погоди… Ты что задумал? – Спросил я настороженно.

– Да все нормально. Говорю, залазь. Пока Егор не вышел. – Усмехнулся старлей и кивнул мне на телегу.

В общем-то, выбор был невелик. Либо я сейчас заартачусь и буду выглядеть в глазах Семёнова не очень хорошим человеком. Решит, что я – зажравшийся москвич, который держит себя выше остальных. Либо поддержу старлея в его идее, какой бы она не была, и мы с ним закрепим наше знакомство дружеским общением. Естественно, я выбрал второй вариант. Шустро забрался в телегу и устроился рядом с Семёновым на широкую доску, служившую сиденьем для возницы.

Семенов довольно хмыкнул, затем молча дернул поводьями и… не получил никакого результата. Свинская лошадь не двинулась с места, даже глазом не повела. Стояла себе, как ни в чем не бывало, флегматично выкатив нижнюю губу. Семенов со свистом втянул воздух ноздрями и снова дернул поводья. Опять молча.

– Слушай, я, конечно, не знаток лошадей, но мне кажется, это происходит немного иначе. – Подал я голос. Искренне, если что, хотел помочь и как итог, подружиться с будущим коллегой. – Им же надо команды говорить. Например… – Я оглянулся назад. Там, в телеге лежал длинный тонкий прут, которым, так понимаю, пользовался сам хозяин. – Ну вот! Например, «Н-н-н-о-о!».

Я схватил прутик и легонько шлепнул кобылу по крупу.

– Нельзя! – Выкрикнул Семенов ровно в тот момент когда я занес руку.

Однако, что именно нельзя и почему, выяснить не удалось. Вернее, удалось, но позже. Потому что мой слабенький, очень безобидный шлепок привел к весьма странным, а главное – неожиданным, последствиям.

Телега вздрогнула так, словно по ней шарахнули молотом. Кобыла выкатила глаза, издав какой-то несвойственный лошадям визг, и вдруг ломанулась вперед, не разбирая дороги. Она мчалась, как резвый, арабский скакун, задрав хвост и щедро орошая нас всякой дрянью, дождем летевшей из-под копыт. Причем, рванула эта сумасшедшая скотина вовсе не в сторону дороги, а совершенно обратно – туда где виднелись лесок, пригорок и речка.

Мы с Семеновым одновременно ухватили вожжи, пытаясь хоть как-то развернуть безумную кобылу к дому, но с тем же успехом можно было биться головой о стену, надеясь снести ее к чертям собачьим.

– Ей!.. Нельзя!.. Так!.. – Выкрикивал Семенов по одному слову, подпрыгивая на месте. Кобыла неслась вперед, не разбирая дороги, а соответственно, телега собирала все, что можно, на своём пути. – Нельзя!.. Ее!.. Бить!..

– Я!.. Не!.. Бил!.. – У меня выходило ничуть не лучше.

Колеса налетали то на камни, то на мелкие кусты, поэтому телегу постоянно подкидывало вверх, а нас с Семеновым вместе с телегой.

Я представил, как все происходящее выглядит со стороны и мне немного поплохело. Два мента, в форме, несутся на телеге в неизвестность. При этом орут, как потерпевшие. А мы реально орали. Хором. Пытались докричаться до лошади. Кот, который отчего-то с телеги не соскочил, тоже орал, вцепившись когтями в рогожу, задрав хвост и выгнув спину дугой.

В этот момент прямо из-за деревьев появился мужик лет тридцати пяти. Судя по одежде и кепке, которую я узнал, это был тот самый Егорка. Чего уж он оказался за деревьями, а не во дворе, как предполагал Семенов, ответить затрудняюсь. Да и не столь это важно в сложившейся ситуации.

Расстояние между нами и Егором сокращалось с немыслимой скоростью. Буквально через минуту я уже мог разглядеть его изумленное до невозможности лицо. Выражение этого лица было такое, будто Егорка не верил своим глазам, искренне надеясь, что несущаяся навстречу лошадь ему просто мерещится.

Телегу швырнуло вверх и я впервые испытал щемящее чувство полета.

– Будешь знать, как государственное добро воровать!!! – Успел потрясти кулаком Семенов, когда мы пролетали мимо в конец охреневшего Егорки.

Однако уже в следующую секунду старлей заткнулся и громко икнул, вылупившись широко открытыми глазами на своего кума. Дело в том, что Егорка ухитрился пиджаком зацепиться за крюк, имевшийся на борту телеги с внешней стороны. И теперь, вопя во весь голос, волочился рядом, разбрызгивая задом мягонькую грязь и лужи, попадавшиеся на пути.

Мы с Семеновым переглянулись, он выхватил из моей руки прут, который я по-прежнему сжимал онемевшими от напряжения пальцами, и принялся лупить им по Егорке, при этом выкрикивая:

– Иди отсюда! Иди! Отцепись, придурок! Угробим тебя к чертям собачьим!

Однако Егорка никуда «идти» не собирался. Его пиджак намертво прицепился к телеге, поэтому он только выл и тащился рядом, бороздя ногами траву.

На всем скаку мы влетели в рощу. Мне стало казаться что этот забег точно не закончится ничем хорошим. Как минимум, нас сейчас просто размотает по деревьям вместе с телегой.

– Стой, дура! Стоять! – Заорал, наконец, пришедший в себя Егорка.

Лошадь услышала команду, отданную хозяйским голосом и, как по заказу, резко остановилась, замерев на месте.

Поскольку ни я, ни Семенов к такому не были готовы, нас в последний раз подкинуло вверх и мы, кувыркнувшись, улетели в ближайшие кусты. Судя по громкому и протяжному «мявку», кот летел вместе с нами.