А когда действия Роана Лимейсого и его деятельной семьи стали приносить плоды, я и вовсе забыла о своей причастности к королевскому роду. Но оказалось, что не забыли обо мне. Не могли найти, это да. Но не забыли. Кровь, слабая, едва наделенная силой, проявила себя после смерти мамы. И это стало моим концом.

С чего клирики решили, что я буду угрозой новому, уже вполне установившемуся порядку? Может, их пугало будущее, в котором один из моих отпрысков станет претендовать на трон? Я не знала. И не понимала, как такое возможно, при силе нынешней правящей семьи.

Вода немного остыла, и я погрузилась в лохань с головой, перебирая пальцами волосы. Грязные, спутанные, они тут же окрасили воду в серый неприятный цвет, но ощущения оказались невероятными. Словно я переродилась.

Сложно было уследить за временем. Кажется, я даже задремала, так как вздрогнула всем телом от резкого стука в дверь. Не дожидаясь ответа, она отворилась и в уборную вошел Рыцарь Веры. Все в том же белом одеянии, с непроницаемым лицом, он смотрел на меня, не произнося ни слова. Когда молчание стало почти невыносимым, тихо, спокойно, принц велел:

– Поднимитесь, Ирмена, – и, видя мое замешательство, добавил: – Я должен оценить, какой урон нанесли вашему телу наши доблестные дознаватели.

Сердце вновь пустилось вскачь. Еще немного, и оно просто разучится ровно и мерно стучать, такие ему довелось пережить забеги за последние недели.

За это время меня раздевали не раз и не два, и я почти перестала ощущать свое тело чем-то сокровенным перед этими страшными людьми в хламидах клириков. Их не интересовала ни моя нагота, ни красота, только уязвимость, которую от женщины добиться проще всего именно этим путем.

Но в этот раз все было иначе.

Во взгляде мужчины напротив не было ни намека на похоть или желание, только спокойная строгость. И все же, я чувствовала себя женщиной, а не подсудимой.

Винсен молчал, давая мне видимо время свыкнуться с этой мыслью. А может просто не привык, что его приказы требуют повторения. Об этом отпрыске новой династии ходили легенды, и ключевыми словами в них всегда были «строгость» и «справедливость». Поговаривали, что в воинском искусстве с ним может сравниться только старший брат короля, но тот занимался приграничными вопросами и о нем говорили не иначе как с тихим ужасом…

Медленно, ухватившись дрожащими руками за края лохани, я поднялась. Мокрые волосы прилипли к плечам, к груди, но это не помогало. Защита была такой слабой, что за ней не получилось бы укрыться при всем желании.

– Уберите волосы, – спокойно, словно мы обедали за большим столом, велел принц.

Пальцы путались в серо-золотистых мокрых прядях, те цеплялись за кожу, но я все же собрала их на одну сторону, скрутив неровным жгутом.

– Поднимите руки. Вас били кнутом? – взгляд золотых глаз остановился на длинных, тонких ссадинах на ребрах.

– Это была какая-то палка. Но не деревянная, а хлесткая, как из кожи, – едва слышно ответила, прикрывая глаза. Говорить было тяжело, словно я опять была привязана за запястья к высокому потолку подвалов.

– Повернитесь.

И все то же спокойствие в голосе. Ни намека на эмоции.

Стараясь не поскользнуться в воде, я медленно повернулась спиной.

– Каленое железо?

– Только какие-то иглы. Ими протыкали родинку на пояснице и под рукой, – чувствуя, как тело начинает мелко дрожать, я все же нашла в себе силы ответить.

– Проверка на темное ведовство. Но и без нее можно было обойтись, – мне показалось, что в голосе Рыцаря промелькнуло недовольство. – Садитесь и покажите мне ваши руки.

С невероятным облегчением я опустилась, почти упала в воду. И едва не поскользнулась. На пол выплеснулась волна, окатив подол белого одеяния Винсена. Я не ожидала, что принц подошел так близко.

– П-простите, – чувствуя свою вину, прошептала едва слышно. Принц не ответил, только протянул большую, покрытую старыми мозолями ладонь в мою сторону.

– Руки.

Вот на них было смотреть страшнее всего. Коричневые полосы на запястьях, тонкие длинные, уже потемневшие следы до самых плеч. И свежие еще, сине-фиолетовые пятна от чужих пальцев.

Принц медленно, с осторожностью, поймал одно мое запястье и повернул руку, рассматривая со всех сторон.

– Ясно, – осмотрев таким образом и вторую, кивнул своим мыслям Рыцарь. – Одевайтесь. Поговорим.

– О чем? – теплая вода больше не успокаивала. Я сложила руки на груди, хоть так пытаясь прикрыть наготу. Теперь она ощущалась особенно остро, словно я стояла в таком виде на площади под сотней глаз.

– О вашем будущем. **

Винсен

Я был на другом конце страны, когда пришло послание от Филиппа. Кузен получил какие-то важные новости от одного из своих многочисленных шпионов, но сам не мог заняться делом.

Клирики. Они очень неохотно кого-то допускали в свою вотчину, что и было одной из причин выбрать именно эту стезю, когда передо мной встал выбор. Я был еще совсем юн, когда Роан занял трон, и наша семья довольно быстро подмяла под себя все, начиная от финансов и заканчивая военной сферой.

Но клирики… их упрямство и независимость ото всех, могли стать угрозой. Слишком своенравные, подчиняющиеся только им одним ясным правилам, они могли пойти наперекор даже королевской воле.

И тогда я выбрал путь Рыцаря. Годами я вгрызался в старинные тексты, изучал правила и военное искусство, которое так сильно отличалось от привычного нам. Не тупая сила и мастерство. Эти люди развивали чутье, силу крови и волю. И при этом так истязали себя упражнениями, что даже мне, после подготовки в Твердыне, было не просто. Но я выстоял.

Темные ведьмы, злые колдуны, опасные настолько, что я побеждал на чистом везении и иногда благодаря силе семьи. Мне потребовалось восемь лет, чтобы получить титул. Но теперь мое слово имело неоспоримый вес. А семья получила влияние в последней, незакрытой сфере.

И вот теперь Филипп весьма встревожено писал, что наши святые отцы самостоятельно решили обезопасить династию. Убить душу ради мнимого блага. Ни я, ни братья не верили, что девушка, пусть и внебрачная дочь прежнего короля, способна нанести хоть какой-то вред стране своим существованием. А вот навлечь на нас праведный гнев и накрыть семью черной вуалью «невинной жертвы», без слов проклясть своих убийц, она была способна. Какой бы слабой ни была кровь в ее венах. И допустить этого я не мог.

Я едва не опоздал, почти загнал лошадей. Дверь внутреннего двора скрипнула, и мне потребовалось несколько мгновений, чтобы глаза после полумрака привыкли к свету. Но когда это случилось, я чуть не зарычал от злости. Они уже все подготовили. Стол, председатель комиссии, секретари и помощники… и костер за ее спиной. Большой и внушительный, почти собранный по всем правилам.

И в центре всего этого стояла невысокая, явно исхудавшая за последние недели, девушка. Грязные волосы непонятного цвета космами свисали по обеим сторонам бледного лица. Изодранные лохмотья, когда-то бывшие платьем, едва прикрывали тело. Исколотые ноги и исцарапанные, даже под слоем грязи, руки.

Но под налетом отчаяния, боли, ее глаза сверкали праведным гневом.

Невиновна.

Мне не требовалось видеть ни протоколы допросов, ни проводить дознание. Мне не нужно было даже слышать ее слова, чтобы это понять. Ирмена Лимейская, принцесса не по титулу, но по крови, не могла причинить вреда моей семье. И она должна была жить. Ради блага страны, ради будущего семьи.

Позже, осматривая ее тело и оценивая вред, что нанесли ей доблестные святые отцы, я поймал себя на мысли, что никогда не видел такого необычного, золотисто-серого цвета волос. Девушка дрожала под моим взглядом, но стояла ровно. В ней была немалая внутренняя сила, и этого нельзя было не признать. В груди невольно всколыхнулось восхищение. Что бы ей не пришлось пережить, она встретила это с достоинством. И уже даже одно это стоило моего времени и моих усилий.

**

После того как Винсен так бесцеремонно заявился в уборную, пока я приводила себя в порядок, я не могла почувствовать себя уверенно и спокойно даже в одежде. Простое, но плотное и чистое платье, словно бы не скрывало меня от его странного, золотого взгляда. Казалось, принц видит каждую клеточку моего тела, каждую ссадину на ребрах и плечах даже через ткань. Но прятаться дальше я не могла. Это было бы просто глупо. От судьбы, пусть пока и не ясной, не убежать, скрывшись за дубовыми дверями.

Я, как была босая, вышла в покои, стараясь хоть как-то прочесать сырые волосы руками. Очень хотелось надеть белье и привести себя в нормальный вид, но это пока не казалось возможным.

– И что же меня ждет? – стараясь не смотреть на Винсена, тихо спросила я. Принц так и стоял посреди комнаты, словно ему не было места ни в здешних креслах ни на краю постели.

– Я бы сказал, что свобода, не будь вы той, кем являетесь, – в голосе не было ни сожаления, ни печали, но мне все равно показалось, что Рыцарь не безразличен к моей судьбе. Впрочем, не стал бы он останавливать казнь и давать мне возможность помыться, не будь у него цели меня спасти. Так ведь?

– Но это не моя вина. И я не являюсь той угрозой, какой меня пытаются выставить клирики…

– Это верно. Но кровь все равно дает о себе знать. И если в их списках, в бумагах, вы значитесь, как опасная личность… с этим придется считаться

– А если я подпишу бумагу, в которой отрекаюсь от рода? Как и все мои потомки?

Словно я не предлагала этого на протяжении нескольких недель своим инквизиторам под темными потолками холодных подвалов.

И как представители трибунала до того, принц покачал головой.

– Это не поможет. Кровь, она как фонарь в темноте, сияет и влечет к себе. Теперь, после того, как дознание было проведено, как ее разбудили, кровь не заглушить.

– Что же тогда мне делать? – я и не заметила, что принялась заламывать в тоске руки, пытаясь унять тревогу и дрожь.

– Есть один вариант, – принц подошел к комоду и принялся перебирать какие-то мелочи на его поверхности. Переставил статуэтки, повертел в длинных пальцах флакон духов. Он стоял ко мне полубоком и я могла видеть его лицо. Вот только выражение оставалось нечитаемым, отстраненным, не давая мне подсказки касательно того, что будет сказано дальше.

Повисла тишина, словно Рыцарь выбирал слова, какими мне сообщить явно неприятную новость.

– И что же с ним не так? – я не выдержала молчания первой. Снова дало о себе знать тревожное сердце, ударив с внутренней стороны по ребрам.

– Это не безопасно и я не могу гарантировать, какой будет результат. И не будет ли он вам стоить силы и здоровья.

– Это опаснее, чем прекрасный, высокий костер, что для меня так любезно приготовили во дворе? – я не сдержалась и хмыкнула. Вышло совсем не весело, но смолчать было выше моих сил.

Тонкие губы принца дрогнули. Всего один уголок поднялся и опустился, но это было уже похоже на усмешку. Казалось, что этому мужчине не часто приходится улыбаться. **

– Нет. Определенно, костер несколько опаснее. И неотвратимее в конечном результате.

– Так не опасайтесь меня напугать. Кажется, большую часть своего страха я оставила в подземельях.

После сказанного, меня и правда отпустило напряжение. Я подошла к большому креслу, забравшись в него с ногами, намереваясь спокойно выслушать все, что собирался сказать мне принц.

– Тогда мне и правда не стоит волноваться о вашем душевном здоровье, – Винсен отступил от комода, спрятав руки в длинных рукавах белой хламиды, и прямо посмотрел на меня. – Есть один способ, о котором я прочел в годы обучения. О нем упоминалось всего дважды и если первый случай был больше похож на легенду… то второе упоминание скорее являлось выдержкой о свершившихся фактах.