Я ещё мысленно молилась, чтобы никто себе в процессе топорометания не отхватил пятерню – всё же кровавые пазлы я по-прежнему не любила, хоть и научилась не падать в обморок при их виде.

Соревнования проходили в несколько этапов каждое. Первым было метание топоров на дальность.

Мишени установили у одной из стен, обложенной тюками с сеном. Требовалось попасть сначала в обычный деревянный щиток два на два метра с расстояния двадцати шагов, а затем расстояние до мишени постепенно увеличивалось. Участники разобрали небольшие топорики с разноцветными рукоятями и начали примеряться к цели. Любопытные зрители облепили место проведения соревнований со всех сторон, а бестолковые подростки так и норовили подойти к самому щитку.

– Они бессмертные, что ли? – рассердилась я, сверля взглядом особенно назойливых мальчишек.

Вокруг щитка – буквально в паре метров от него – они висели гроздьями.

Ведущий-распорядитель поделил участников на группы по количеству топориков, отметил у себя в блокноте цвета и имена, расставил по очереди и объявил:

– Первая десятка! Гато-о-овьсь!

– Подождите! – не выдержав, воскликнула я. – Уберите детей подальше от щитка, иначе кто-нибудь промахнётся и поранит кого ненароком.

В ответ на мои слова нарядная толпа грянула молодецким хохотом – как участники, так и зрители.

Ведущий картинно схватился за сердце и простонал:

– Уберите детей! Зрелище не для слабонервных! Опаснейшее представление всей ярмарки! Возможны жертвы среди населения! Кто из участников не уверен в своей руке – тому верну деньги прямо сейчас!

Разумеется, на кураже к соревнованию присоединилась ещё дюжина участников, а малолетние поганцы подлезли поближе к щитку, корча мне при этом рожи.

Я насупилась и скрестила руки на груди, а Луняша залилась весёлым смехом:

– Ой ты паникёрша!

Нет, вы это слышали? А лечить этих оболтусов кто потом будет? Профессор Преображенский?

Ведущий тем временем картинно вытер со лба пот, нарочито испуганно посмотрел на первую десятку соревнующихся, демонстративно встал за их спинами и с надрывом проорал:

– Уж не промажьте, братцы! Помилуйте! Пятерых детишек без отца не оставьте!

Толпа покатилась со смеху, а кто-то из участников подыграл – зажмурился и начал слепо примериваться для броска в ведущего. Наконец, когда ажиотаж немного стих и последние билеты на участие были проданы, тот объявил:

– Гато-о-овьсь! Пли!

Топоры по очереди устремились к щитку. Парочка ушла в сено, и сидевшие поблизости мальчишки с визгом и гиканьем брызнули в разные стороны, чтобы через секунду, толкаясь, собраться на том же самом месте и даже чуть ближе к опасной цели.

Из соревнования выбыло трое. А во второй десятке – сразу шестеро. Если топор не воткнулся в щиток – его владельца исключали.

До второго тура дотянуло чуть больше половины участников, среди которых оказался и Давлик, повторно выбиравший красно-полосатый топорик и деловито примерявший его к руке.

– Нет, ну вы гляньте, какой важный птиц! – фыркнула Луняша.

Давлик, судя по всему, услышал и сердито поджал губы, подбрасывая метательный снаряд выше обычного.

Во втором туре участники должны были попасть в щиток уже с тридцати шагов, и это оказалось не так-то просто. У большинства топорики ударились в цель обухами и с глухим звоном повалились на землю.

Толпа ликовала. Когда настал черёд дюжины Давлика, я азартно подбодрила:

– Дав-лар! Да-вай!

У него аж плечи расправились. Изящным, мощным броском он вогнал топорик практически в центр, а потом с победным видом посмотрел на нас с Луняшей.

– Ой, не лопни от гордости, – фыркнула та.

Вот ведь змеища малолетняя.

Мы с Таллой напротив поддержали односельчанина – зааплодировали изо всех сил.

Третий тур – сорок шагов. На этот раз участников осталась всего горстка – дюжины полторы. Ведущий поделил их пополам и поставил у новой черты. Парни все были как на подбор – высокие, смуглые, плечистые, кудрявые и кареглазые.

– Могли бы и без рубашек метать, – шепнула я Талле, и та захихикала, совсем как Луняшины подружки.

Из третьего тура выбыло всего трое – сразу видно, что участники подобрались опытные. До пятого – пятидесяти шагов – дошло шестеро, и Давлик среди них!

– Сейчас определится тройка победителей! Теперь важно не только не промазать по щитку, но и попасть как можно центрее! – огласил правила ведущий. – Кто хочет пожелать участнику удачи – у вас есть последний шанс. Напомню, что на кону ценные призы. Ленты, гребень и золотые серьги! Ради таких можно и постараться!

К нескольким парням подбежали зардевшиеся то ли жёны, то ли невесты, из толпы раздались азартные выкрики имён, и только Давлика никто не поддерживал. Мне стало за него немного обидно – вот я выкрикнула снова:

– Дав-лик, да-вай! Топор хва-тай и не зе-вай!

Талла подхватила, и даже некоторые Луняшины подружки присоединились к нашему нестройному хору, но только не она! Вот хорошая девчонка, но в чём-то Давлик прав – немножко от навозной принцессы в ней есть.

Наконец пятый тур настал, и участники выстроились в линию.

Я настолько разволновалась, что аж на месте подпрыгивала от переживаний. Всё же хотелось, чтобы победил именно Давлик.

– Га-то-о-овьсь! – заорал ведущий так, что заложило уши. – Пли!

Из шести по очереди устремившихся к цели топоров лишь пять с упругим треском воткнулись в щиток. Красно-полосатый – почти в самый центр.

– А-а-а! – заорала я от радости.

Ведущий с присущим ему артистизмом и нарочито важным видом направился к щитку, и пока он вышагивал, один из топоров вдруг неуверенно качнулся и… упал!

– Что вы тут как сильно дышите! – театрально накинулся распорядитель на сидящих рядом мальчишек. – Топоры мне роняете! Ху…люганы дыхлатые!

Толпа взревела от смеха, а он тем временем подошёл к щитку и объявил троих победителей – и Давлик среди них вышел первым.

Надо было видеть лицо Луняши – она такого расклада явно не ожидала, а когда Давлик с важным видом принял из рук ведущего приз и направился прямо к ней – побледнела, потом порозовела и широко распахнула глаза.

– Кажется, наш победитель уже знает, кому вручить столь ценный дар! – подогревал всеобщий интерес ведущий. – Не абы что, а золотые серьги с агатами! Настоящий шедевр ювелирного искусства.

Давлик же уверенно рассекал пространство, не сводя с Луняши взгляда. Подошёл почти вплотную, посмотрел на раскрасневшееся личико с высоты своего роста, а затем плавно опустился на одно колено, а руку с красной коробочкой вытянул вперёд… мне!

Перевёл взгляд на меня и громко сказал:

– Таисья, прими в благодарность за исцеление матушки.

Такого не ожидал никто – ни толпа, ни я, ни тем более стремительно алеющая Луняша.

Талла закашлялась, а я растерялась. И позорить Давлика отказом не хотелось, и ссориться с Луняшей – тем более. А у неё уже дрожали губы, а на глаза навернулись слёзы обиды. И вроде ничего унизительного Давлик не сделал – не оскорбил, не обозвал, просто смотрел на неё, пока шёл, но посыл был прост и ясен: если бы не злословила и проявила благосклонность, приз могла бы получить она.

– Кхм, – прочистила горло я. – Большое спасибо за подарок. Принимаю его чисто по-дружески.

Но мои лепетания Давлика и не интересовали – он смотрел только на готовую разреветься Луню и, когда та развернулась на пятках и убежала прочь, вернулся на своё место среди участников.

Их ждало ещё два состязания.

– Я пойду найду её и утешу, а ты лучше стой здесь, иначе она в сердцах скажет какую-нибудь гадость, потом жалеть будет, – Талла растворилась в толпе, отправившись на поиски моей раненой в самую гордость помощницы, а я осталась с серёжками в руках – болеть за этого… Давлара!

Вот ведь жучила полуденный, как всё провернул – словно по нотам разыграл. Тренировался, небось…

Но Луняша тоже хороша – будет ей урок, что не стоит парней обижать, даже если они тебе не нравятся. Я с любопытством приоткрыла коробочку и посмотрела на крошечные серёжки с бусинками агата. Ведущий, конечно, не обманул, но размером такие больше подошли бы девочке лет пяти. Наверное, ленты тоже подарят длиной с ладонь, а гребень – кукольный.

Давлик тем временем участвовал в новом состязании. Дела у него шли неплохо, в первых двух турах он не выбыл, и хотя я по-прежнему мысленно болела за него, вслух ничего не говорила, не то охочая до чужой драмы толпа односельчан нас к вечеру и поженит, а мне такого счастья ни даром, ни за серёжки золотые не надо.

Талла вернулась час спустя, когда состязания уже закончились, а зрители и участники разошлись. Давлик выиграл ещё и ленты, показав свою меткость, но на этот раз дарить мне их не стал. И правильно – без зрителя в виде Луняши оно не так-то и интересно.

Ох уж этот сельский интриган… Тоже мне Жорж Дюруа уездного разлива.

– Ну что она? – со вздохом спросила я у Таллы.

– Рыдает, что мерзкий Давлик предпочёл ей другую, – чуть насмешливо ответила Талла.

– Он же ей был даром не нужен.

Талла глаза закатила:

– Тю-ю-ю… Не ищи в этом резона, там всё настолько заполонили чувства, что для него места не осталось.

– На меня она обижается?

– Вроде бы нет, даже сквозь рыдания признала, что он справедливо предпочёл ей лучшую девушку на селе.

– Вот дурочка малолетняя, – вздохнула я. – Неужели не видит, что это она ему нравится, а не я?

– Не видит в упор и убивается, что упустила свой великолепный шанс на совместную жизнь с маменькиным сынком и его драконихой-мамашей.

– Поговорить с ним, что ли? – вздохнула я.

– Не надо, – горячо возразила Талла. – Как только влезаешь в чужие отношения, так сразу становишься ответственной за их исход. Пусть сами разбираются. Дело молодое – сегодня влюбятся, завтра разлюбятся. Пойдём лучше театральную постановку смотреть. С магией! – с предвкушением протянула она. – Дед обещал Дичика принести, чтоб он тоже поглядел. Луня с подружками нам заняли хорошие места. Пойдём, пока девчонок с них не согнали.

Мы подоспели вовремя – на наши места уже действительно позарилось дородное семейство из соседнего села.

– Коли пустует место, так оно ничьё! – настаивал грузный мужик.

– Оно занятое, – пререкалась с ним Луняша, полулёжа на двух продавленных стульях. – У нас ребёнок больной, нужно место!

– Иди, садись, – подтолкнула я Таллу, ища глазами деда Кальва и Дичика, а когда нашла, помахала им.

Мест в результате всё равно на всех не хватило – сидячих было всего три десятка. Если бы Луня не стала заранее стратегически на них рыдать у пустующей сцены, то стоять пришлось бы всем, а так хоть Талла с Дичиком устроились с комфортом. Я предпочла остаться на ногах, с интересом разглядывая аляповатые декорации.

Пьеса началась с монолога прекрасной полуденницы, посмевшей влюбиться в мага. Актриса отдавалась роли с чувством, и вскоре я перестала замечать и потёртость её якобы богатого платья, и фальшивый блеск украшений, и незатейливый реквизит – за с апломбом заявленные магические эффекты отвечали две вялые вспышки молний, с трудом выжатые из небольшого накопителя.

История была проста и стара, как мир. Она полюбила того, кого нельзя было любить. Маг – присыпанный тальком парень в светлом парике – ответил ей взаимностью и обещал луну с неба, но не сложилось. Злые родственники с обеих сторон интриговали и нагнетали, запрещали и увещевали, а в конце и вовсе грозились убить.

Чем выше был накал страстей в пьесе, тем более бурной становилась реакция аудитории. Мужской голос выкрикнул: «Пусть полуночники своих баб топчут, нечего к нашим лезть», и на него тут же зашикали стоящие рядом женщины.