Киса на меня, кажется, обиделась. Я подхватила её на руки и попросила прощения и за мышь, и за то, что не дала ей вступиться. Ухват она мне так и не отдала, унесла внутрь дома и продолжила грызть уже там, что в целом логично – трофей она добыла в бою, нечестно было бы его отбирать. Кто к нам с ухватом придёт, тот без ухвата и останется.

Я заперла дверь, разделяющую медицинскую и жилую части дома, и направилась в приёмную через огород, сердясь на тётку Фалью и старательно уговаривая себя не взорваться.

Вот ведь истеричка – и себя довела, и нам настроение испортила. Теперь лечи её…

Нужно отдать должное Луняше – та не воспользовалась беспомощностью пациентки и не отвесила ей победного леща, хотя такое желание я бы не стала порицать.

Сама тётка Фалья выглядела неважно: лицо перекашивало, один глаз моргал медленнее другого, а левый уголок рта сползал к подбородку.

Я действовала медленно и размеренно, не разговаривая с ней. Дала ей возможность проникнуться своим положением, пока доставала снадобья, разжижающие кровь и расширяющие сосуды.

– Вы пили зелье, которое я вам выдала? – строго спросила я.

Она пробурчала нечто невразумительное, а потом отрицательно помотала головой.

– Всё понятно. Тогда давайте оценим ваше состояние. Луня, помоги посадить пациентку.

Мы усадили её на топчан, а дальше я скомандовала:

– Улыбнитесь. Пошевелите бровями. Поднимите руки. Левую тоже.

Левая рука не поднялась, и тётка Фалья в ужасе уставилась на неё, а потом в панике – на меня.

– Это инсульт и частичный паралич, – вынесла вердикт я. – Вопрос только в том, что у нас тут, оказывается, исключительно шлюхи собрались, а не целители. Не медкабинет, а прямо-таки бордель какой-то. Даже не знаю, может, позвать из города какого-то более благочестивого лекаря? – саркастично спросила я. – Авось приедет вовремя, пока паралич не стал постоянным. Что думаете?

Тётку Фалью проняло – она бессвязно залепетала что-то извиняющееся, а потом заплакала. Крупные слёзы побежали по морщинистому лицу, и мне стало её жалко.

– Хорошо. Тогда поступим так: вы выполняете все мои рекомендации бес-пре-кос-лов-но. А я взамен вас лечу. И извинения принести всё же придётся, но так и быть, дам вам на это немного времени.

Зелье подействовало очень быстро. Нам повезло, что тромб был совсем небольшой – просто сосуды оказались очень уж сужены, хватило и такого, чтобы полностью заблокировать кровоток в мозгу.

В этот момент в приёмную вошёл обеспокоенный Давлик.

– Чего случилось-то? – встревоженно спросил он, оглядывая мать.

– Инсульт, – пояснила я. – Она лекарство не пила, и вот результат.

– Давлик, ты б за мамкой-то своей следил, – ядовито подначила Луняша. – А то ходит по селу, честных девиц винит в том, что покрали тебя, драгоценного.

– Не Давлик, а Давлар, – огрызнулся он, а потом посмотрел на мать: – Я же сказал, что съехал к плотнику, до зимы у него перекантуюсь, а дальше посмотрю, может, в город на заработки подамся.

– По што ты бросаешь-то меня? – всхлипнула тётка Фалья.

– Задушила ты меня заботой своей. В печёнках уже сидит. То не делай, туда не ходи, так не ешь… И люди смеются. А я мужик уже взрослый, между прочим, – сурово сказал он. – И женюсь, как на ноги встану. Будешь так дальше себя вести – ни меня, ни внучиков не увидишь.

– Может, повремените с разборками? Пациентке нервничать нельзя, – вмешалась я. – Лучше проводи её домой и проследи, чтобы она лекарства выпила. И уж подежурь сегодня ночью, чтобы не вышло чего. А завтра жду на повторный приём. С извинениями.

Продиагностировав заклинанием и убедившись, что больше тётке Фалье пока ничего не угрожает, я отпустила Давлика с матерью домой.

– Ишь ты… Давлар… Нашёлся деловой какой… – в спину ему проговорила Луняша, но получилось у неё не столько ехидно, сколько заинтересованно.

– Вечером сходишь, проверишь, как они там, – решила я брызнуть водички на мельницу чужой драмы. – И сильно зубы не скаль, Давлик тебе ничего плохого не сделал, ты первая обзываться начала. А за действия своей мамаши он ответственность нести не обязан.

Луняша нахохлилась и явно со мной не согласилась, но перечить не осмелилась.

Остаток вечера в приёмной было на удивление тихо, и я уже собиралась отправиться с домашним визитом к Талле и Дичику, как они сами нарисовались на сельской дороге.

Талла шла, разрезая своей мрачной фигурой висящую в воздухе пыльную взвесь, словно гружённая горем баржа рассекала застоявшиеся воды реки печали. На боку она держала сына, обнимая его левой рукой, а правой вела за собой шаркающего слепого деда.

– Ох, Солар, сбереги от участи такой! – сложила руки в молитвенном жесте Луняша и поклонилась солнечным лучам.

Пока траурная процессия медленно приближалась к нам, я сбегала за справочниками и принялась искать заклинание от катаракты. Видела же его! Вот только где?..

К моменту, когда пациенты наконец вошли в приёмную, я уже была во всеоружии и намеревалась справиться как минимум с одной болезнью.

Луняша вела себя странно. Обычно приветливая и живая, тут она губы поджала и даже не поздоровалась. Талла это явно заметила и выпрямила и без того напряжённую спину так, будто в неё кто-то ткнул раскалённым шипом.

– Ясного вечера! Как хорошо, что вы пришли, – попыталась сгладить неловкость я и гневно посмотрела на помощницу, но та лишь с гордым видом отвернулась. – Садитесь.

Талла усадила деда и устроилась рядом сама, взвинченная до предела. Вот хоть веником по заднице Луняше наподдать теперь – настолько враждебную обстановку она создала из ничего.

– Давайте начнём с катаракты. Это заболевание часто возникает у пожилых людей. Мутнеет хрусталик глаза. Магией можно его очистить, но это займёт время, ведь чем сильнее помутнение, тем более длительное требуется лечение. В общем, сразу настраивайтесь на то, что мгновенного результата не будет, придётся как минимум пару недель походить, – я встала рядом с дедом и принялась за диагностическое заклинание.

Вроде бы всё с ним в порядке…

– Имейте в виду, что может быть ощущение жжения. Обезболивать я не буду, потому что во время лечения нельзя воздействовать на нервы в глазу. Это может смазать картину. Если вы заметите, что зрение улучшилось, то обязательно сообщите. Вы сейчас что видите?

– Дак ничего. Вижу, что день на дворе. Светло.

– То есть только свет и тень отличаете?

– Вот так, сударыня вашблагородь… – виновато развёл руками он.

Заклинание было сложным, я взяла в руки книгу и принялась рисовать его на лице пациента, водя указательным пальцем по закрытым векам и морщинистому лбу. Складывавшийся из десятков петелек и завитушек узор ложился точно по схеме, а я напитывала его лечебной силой, ловя отклик от тела пациента.

Ох, как же мне нравится мой дар! Насколько чудесно вот так брать и исцелять одной лишь волей. Покорная моей руке, магия концентрировалась в зрачке, а болезнь отступала, и эта капитуляция наполняла меня ликованием.

Завершив заклинание, я спросила пациента:

– Есть улучшения?

Набрякшие веки приоткрылись, и на меня уставились карие глаза. Белёсый хрусталик всё ещё было видно невооружённым глазом, но он стал темнее.

– Лучше! – заполошно воскликнул дед. – Всё размыто, но хоть видать фигуры. Видно, как года три-четыре назад!

– Вот и чудесно, – улыбнулась я. – Будете приходить, пока не добьёмся результатов. А теперь давайте займёмся Дичиком. Как у вас сегодня дела?

– Нормально, – ответила Талла, пряча глаза. – Спали хорошо.

– Пойдёшь ко мне на ручки? – ласково спросила худющего малыша, и когда он согласно моргнул, помогла ему переползти к себе на руки.

Диагностическое заклинание показало всё то же, что и вчера. Понять бы ещё, что это значит. Явно не родовая травма – такие в этом мире лечатся без проблем. И не последствия инфекции, которые тоже можно было бы устранить, пусть и с некоторым трудом. Как и другие упомянутые Таллой целители, Лана с такой болезнью не сталкивалась и понятия не имела, как её лечить.

Обезболив на всякий случай, я села на своё рабочее место и посмотрела на Таллу:

– Ну, рассказывайте.

Примета 29: свекровкины сладкие улыбки – к невесткиным горьким слёзкам

Двенадцатое юлеля. Ранний вечер

Таисия

– Что рассказывать? – Талла напряглась ещё сильнее и затравленно посмотрела в сторону выхода.

– Рассказывайте всю историю болезни, с самого рождения, не опуская никаких деталей.

– Зачем?

– Затем, что лечение надобно начинать со сбору анамнезу, – влезла в разговор Луняша и посмотрела на Таллу с превосходством.

– Сделай нам всем успокоительного отвара, пожалуйста, – резко обернулась к ней я. – Особенно себе.

На этот раз Луня проигнорировать меня не смогла, фыркнула, порывисто встала и ушла, захлопнув за собой дверь громче обычного.

– Извините, я на секунду, – не выдержала я, ссадила Дичика на стул и последовала за помощницей.

Она зло закидывала поленья в печь, а когда закончила – с лязгом бухнула внутрь горшок с водой.

– Какая змеюка тебя укусила? – спросила я, глядя на неожиданно сердитое лицо Луняши.

– А нечего с ней эти… как их?.. политесы разводить! – взорвалась вдруг она. – Сама плод вытравить пыталась, чтоб от мужа по любовникам бегать! Ребёнку всю жизнь перекалечила! А теперь – ходит, на жалость давит!

– Да неужели? – сощурилась я. – Интересно, как в эту историю вписывается генетическое заболевание?

Луня сердито уставилась на меня.

– Чаво?

– Таво! – в тон ей ответила я. – Заболевание у мальчишки врождённое. Не мать его таким сделала, само так случилось. А что до остального – так это дела не касается. Мальчик мать не выбирал, а если ты будешь себя так вести, то уйдёт-то она, а без помощи останется он. ОН! Ты к этому подводишь? Этого хочешь добиться? – сердито спросила я.

– Ну… нет, – растерялась она.

– Тогда помалкивай, если тебя не спрашивают. Помогай, а не мешай работать, раз ты помощница, а не мешальщица. Принеси, пожалуйста, отвар и иди проведай Давлика и его матушку, – я развернулась на пятках и вернулась в приёмную.

Хоть её от избы отделяла проходная комната с двумя топчанами, слышимость наверняка была хорошая, а разговор шёл на повышенных тонах, поэтому я вернулась, подхватила заинтересованного книгой заклинаний Дичика на руки, села на своё место и заверила:

– Подобное больше не повторится. Так на чём мы остановились? Ах да, на анамнезе. Мне необходимо знать, как проявлялась болезнь, как вы её лечили, какие лекарства помогали…

– А как её лечить, если врождённая она? – всё ещё напряжённо отозвалась Талла, сидя на самом краешке стула. – Дичик как родился, так целитель сразу и сказал, что больной он будет и исправить это нельзя. Хороший был целитель… Он нам жизнь-то и спас… Если бы не он… – она с тоской посмотрела на сына, а потом тихо сказала: – А мож, лучше бы и без него было… Раз – и отмучались бы… – её губы дрогнули, а сухие, усталые глаза увлажнились. – И ничего я не пыталась плод вытравить! Напраслина это, которую свекруха только и рада на меня наводить!

– Тогда рассказывайте, как было на самом деле, – мягко попросила я, наблюдая, как Дичик благоговейно перелистывает страницы с узорами заклинаний, водит по ним пальцем и шевелит губами.

Луняша принесла чайник с успокаивающим сбором и ушла, унеся с собой неодобрение и плотно поджатые губы. Я разлила по чашкам отвар и погрузилась в историю чужой жизни.

Талла родилась старшей дочерью в нищей семье. Мать из Абенарфина, а отец – из соседнего села, к северу отсюда. Жили родители бедно, но дружно. Нарожали целый выводок детей, а Таллу определили в няньки, но она и не сопротивлялась – любила младших и заботилась о них в меру сил.