Оказалось, что в Карастели мёртвых не хоронят, а сжигают, причём традиции требовали сделать это как можно скорее. Спустя какой-то час после смерти Баркая мы все собрались во дворе, наблюдая, как строится погребальный костёр. Шаритон и Ринар со своей верной десяткой стояли отдельно, тихо переговариваясь с Эддаром. Я держала за руку Янину, замершую в стороне ото всех.

– Ты знаешь, ко мне магия вернулась. Словно ничего и не было.

Голос у Янины был мёртвым, как и глаза. Пустым взглядом она наблюдала, как складывают костёр, и меня не покидало ощущение, что она хочет взойти на него вслед за сыном. Равнодушная и выжженная изнутри, она спокойно смотрела, как суетятся слуги и как Тиссей несёт тело мальчика, укладывает его сверху, поправляет саван, прощальным жестом гладит тёмные прядки волос и поджигает политые зельем дрова. Костёр занялся очень быстро, огонь с рёвом вознёсся к небу и ярко осветил собравшихся.

– Ох, и сюда добралась сонная лихорадка! Горе-то какое! Лишимся деток, всех деток лишимся! – надрывно взвыла неподалёку пожилая служанка.

Что-то в её словах заставило обернуться и найти глазами скорбное лицо. Женщина не выглядела ни сумасшедшей, ни одержимой. Её слова странно царапали слух, занозой застряли в душе, и я никак не могла от них отмахнуться. Пришлось подозвать её жестом. Отпускать Янину я побоялась, а тащить за собой было бы кощунством.

– О чём вы?

– Так сонная лихорадка, магическая хворь, – затараторила пожилая женщина, теребя край передника. – В бедных кварталах-то сегодня уже два костра сложили, так и до дворца болезнь добралась! Теперь токмо смерть нас ждёт, молодая госпожа. Семьдесят лет назад я была совсем юницей, но всё помню, как сейчас. Да как такое забудешь? Разве забудешь-то? Горе-то какое! Все дети погибли, на весь наш район тогда семеро малышей токмо и выжило, кто уродился со способностями. Остальных развеяли по ветру. Такое горе, госпожа Алина, несколько лет после этого Итáрь как мёртвая стояла. Закрыли нас тогда, запечатали, да и к лучшему это, не вырвалась хворь из Ита́ри, удержали её. Кострами ли, колдовством ли, жертвами ли. Но удержали. Я видела сонную лихорадку, знаю, как она выглядит, вот и сейчас видела – она это! Дворцовый мальчик ещё отличается, хоть и похож, а в бедных кварталах, уж верно она это, магическая хворь. Я уж и страже вчера сказала, и к городскому магу ходила, чтоб ворота закрыли, значит, до дальнейшего выяснения. А что тут выяснять, спасения от неё считай что и нет, сонная лихорадка токмо магией и лечится, но в городе тысячи детей, а лекарей-то едва четыре десятка наберётся.

С трудом вклинившись в короткую паузу, я спросила:

– Погодите… Вы говорили с Шаритоном?

– Да к нему разве попадёшь? – всплеснула руками женщина и снова принялась строчить словами: – Я и сейчас подходила, так стража не пустила. С магом говорила, выслушал он меня, обещал дороги перекрыть, но чует моё сердце, что не поверил он мне. Да и неудивительно, как в такое поверишь-то? Токмо один раз вспыхнула сонная лихорадка, мало кто её видел, мало кто в живых остался, тем паче тут, в Арластáне. В Ита́ри уж признали бы, а тут, да в бедных кварталах, кто ж её знает-то? Но я-то видела, госпожа Алина, как есть видела. Точно вам говорю: она это!

– Подождите, можно как-то помедленнее? Что за лихорадка и как она лечится? – встревожилась я.

– Дак сонная лихорадка, говорю же! Магическая хворь, токмо колдунством её и лечат, ни трав нет, ни даже зелий, хоть и колдунских! Токмо магией, токмо целители и могут, да где ж взять на всех целителей-то? Ни настойки, ни снадобья не помогают, детки просто засыпают, мучатся от лихорадки и горячки, да так и помирают, не просыпаясь.

– А взрослые как переносят?

– Это уж как получится – тоже и лихорадка может быть, и в костях ломота, но взрослые в спячку не впадают, болеют, но перебарывают заразу эту. Слабые кто, больные али беременные, старики… могут и не выдюжить, но в остальном как простуда проходит, сонливость токмо сильная да жар сильный, вот и все отличия.

– И вы уверены, что в бедных кварталах это именно оно?

– Жизнью клянусь! – женщина неожиданно замолчала и требовательно уставилась на меня.

После потока слов её молчание придавило плитой.

Кровь вскипела, сердце забилось чаще. Слова пожилой женщины звучали искренне. Она не врала, да и к чему ей врать-то? В голове мучительно стала оформляться какая-то мысль, но я тщетно пыталась поймать её за хвост. Янина стояла рядом и безучастно смотрела, как догорает тело любимого сына, а у меня в голове внезапно начал складываться план.

– Пойдёмте со мной. Янина, Тиссей, вы мне нужны.

Янина обернулась и посмотрела пустыми глазами.

– Зачем?

– Знаешь, в нашем мире, если родители теряют детей, то они создают благотворительные фонды или стараются организовать помощь для других детей. Говорят, что единственное спасение в горе – это помощь другим. А у нас, кажется, эпидемия на руках.

– Какая эпидемия? – эхом повторила Янина.

– Сонной лихорадки, если эта женщина не ошибается. В любом случае ты обещала, Янина.

– Что обещала? – в её голосе послышались нотки раздражения, и меня отпустило.

Пусть вызверится на меня, пусть ненавидит, пусть что угодно, лишь бы не это мёртвое молчание и пустые глаза. Тиссей посмотрел странно, но вмешиваться не стал.

– Ты обещала, что я могу просить что угодно. К тебе вернулись лекарские способности, а у нас тут, возможно, эпидемия на руках. Я прошу тебя помочь с ней справиться.

– Я не могу. Я не смогу, – прошептала она.

– Пойдём со мной, нужно сначала понять, что происходит и что мы можем сделать. Но чую, что женщина не ошиблась. И Шаритон говорил, что со смертью Баркая начнётся буря. Кажется, мы её нашли.

– Я не могу.

– Чем-то ещё занята?

Я нарочно спросила резко, хотела, чтобы Янина разъярилась в ответ, но она лишь опустила голову и покорно пошла следом, когда я потянула её за руку. Тиссей подхватил её за другую руку, а на меня смотрел странно, со смесью негодования и затаённой надежды.

На этот раз пожилую женщину, назвавшуюся Кардой, выслушали все. Выслушивать пришлось долго, она несколько раз сбивалась, перескакивала с одного на другое, впадала в ненужные подробности или, наоборот, отвечала невпопад, но в итоге картина становилась ясна. По мере повествования лица вытягивались, а Шаритон и Келай заметно побледнели. Выяснилось, что для магически одарённых хворь опасности не представляет. Болезнь случайно вывел один сумасшедший, пытавшийся создать смертельное оружие против магов.

Будучи нацеленной на взрослых магов, из-за ряда ошибок болезнь стала смертельной для детей без магических способностей, тогда как те, у кого способности имелись, становились от неё только сильнее. Создавший болезнь учёный покончил с собой, а Итарь на пять лет стала зоной отчуждения. К счастью, у матерей, перенёсших болезнь, дети тоже рождались иммунными. Со временем кордоны с города сняли, а дальше выяснили, что время жизни болезни всего месяц, да только распространяется она с бешеной скоростью и поражает всё население целиком. В Итари действительно погибло невероятно много людей, из десяти заболевших детей выживал хорошо если один.

Держа Янину за руку, я следовала за Ринаром по пятам, поэтому в бедные кварталы мы отправились за ним.

– Нет, Алина, останься тут! – настаивал жених.

– И не подумаю! – я была непреклонна. – Идти с тобой мне велит чуйка, если ты не возьмёшь меня с собой, я пойду пешком и буду идти хоть всю ночь!

Ринар лишь скрипнул зубами в ответ.

Глава седьмая, о противоречивых приказах и играх в демократию

Горько признавать, но чуйка не подвела. Болезнь уже пустила свои корни в бедных кварталах, и в нескольких домах дети заснули беспробудным сном. К счастью, предупреждение Карды действительно возымело эффект, все ворота в город были закрыты. Почему об этом не знали Эринар и Шаритон? Так велели себя не беспокоить на время важного совещания. На учёт мгновенно поставили все вышедшие из города за последние дни обозы и корабли, магическое предписание вернуться получили все. Удалось установить, что хворь бушует лишь вторые сутки, и её жертвами пока стали четыре малыша, которые тяжело болели до этого.

Сильно мешал тот факт, что сегодня был первый день весны, и весь город охватили радостные гуляния. Как же невовремя! Когда в бедных кварталах горели погребальные костры, на главных площадях пили и смеялись, всё дальше разнося смертоносную болезнь. Маги кинули все силы на закрытие столичного периметра, а я осталась в компании отдающих команды Ринара и Шаритона, а также Янины, Тиссея и Карды.

– Шаритон, нам необходимо большое помещение, кровати, обеспечение. Всех детей нужно собрать в госпиталь, сюда же согнать всех имеющихся в городе лекарей, в том числе служащих во дворце и у аристократов. Необходимо создать центр помощи, где мы будем лечить самых запущенных пациентов. Здоровые должны оставаться дома на карантине, чтобы замедлить распространение инфекции.

Судорожно вспоминая всё относящееся к делу, я вываливала на Ринара и Шаритона требования и информацию. Буквально полчаса спустя они дали на выбор два здания. Одно обветшалое, заброшенное – бывший Городской Совет, переделанный из древнего имения. Второе – недавно достроенное здание крупного кузнечного цеха, с новенькими окнами и свежеокрашенными комнатами. Скрепя сердце, я выбрала первое, нежилое и стылое. И причиной тому стала вода. В кузнечном цеху водоснабжение имелось лишь на первом этаже, а канализация и вовсе представляла собой пару туалетов на нижнем, да общий сток для технической воды.

Здание Городского Совета при всех его недостатках, было построено как имение и радовало количеством ванных комнат и возможностью организовать горячую воду. Отопления там правда тоже не имелось, но почти во всех помещениях ждали своего часа заброшенные камины, которые тут же принялись прочищать по приказу Шаритона. Маррон пригнал служанок, кто-то заведовал продовольствием, кто-то расставлял кровати. Как-то само собой вышло, что все они приходили за распоряжениями ко мне.

Неожиданно для себя, я стала центром экстренной организации госпиталя и старалась применить те скудные медицинские знания и умения, что осели в голове во время учёбы и просмотра сериалов. Карда оказалась бесценна в плане управления хозяйственной частью, женщина смотрела на меня полными обожания глазами, и я невольно смущалась от её взора. Но вскоре стало не до этого.

В наше распоряжение прибыло тридцать два лекаря, включая полубессознательную Янину и ошарашенного Тиссея. По моей просьбе на здании появилась огромная красно-белая табличка «Императорский госпиталь имени Баркая Д’Вельсорда». Два сосредоточенных плотника повесили её прямо над входом, который я определила как основной. В отличие от задуманного проектом парадного крыльца, тут не было ступеней, зато был упрощённый подъезд для транспорта.

Первые пациенты начали поступать уже ночью. Я разделила врачей на три смены, организовала места отдыха для персонала с импровизированной столовой и отправилась навстречу болезни. На первый взгляд всё смотрелось очень безобидно. Сопящие дети выглядели так, словно их сморил жар при обычной простуде.

Келай и ещё двое опытных лекарей выдавали инструкции более молодым или менее одарённым, каждый из них взял на себя руководство сменой. Мы определили две основные опасности, сопровождающие лихорадку – обезвоживание и сепсис. К несчастью, детей мучила диарея, которая при ненадлежащем уходе вызывала язвы на теле.