Мы зелье из вейтерии проходили очень мало: оно считалось редким, отчасти запрещенным, и студентам с ним не разрешали работать. Я о нем знаю больше после того, как один из боевиков пару лет назад захотел сжульничать на одной из аттестационных работ у профессора Ферста… В смысле у Алессандры Ферст.

А у нее не забалуешь! Она мигом вычислит любую хитрость. Так вот, парень решил «смыть» свою магию, даже для этого купил зелье вейтерии. Да только от его растения для аттестации ничего не осталось после воздействия зелья.

Но тогда ему на руки ничего не попадало, потому о таком «отличном» побочном свойстве, как лишение магии, мы не узнали. И я сейчас ой как об этом жалею!

– Должно же быть какое-то противоядие, магистр Курт! – почти умоляя ее, произношу я, пока целительница обрабатывает мои раны. – У меня экзамены!

– Ну вот как раз до экзаменов у тебя все и успеет пройти, – успокаивает она меня. – Насколько я помню, у тебя отлично почти по всем предметам, практики вам ректор Ферст дал достаточно. Прямо перед экзаменом повторишь, и все! Все получится, я в тебя верю.

И получилось бы! Непременно! Если бы я оставалась на факультете нестабильных. Но карман обжигает кристалл с красным свечением, потому я точно оказалась в огромной заднице.

Словно со стороны слышу всхлип, и только потом понимаю, что это я. Ну вот, только слез мне еще не хватало и заплаканных глаз. Мне еще ведь к декану идти. Что, если он, увидев, что я плачу, и откажется?

– Ну-ну, Алисия, ты что? – Курт заканчивает заматывать мои кисти бинтами, садится рядом и аккуратно поглаживает по плечу. – Это все временно, не переживай. А шрамов не останется. Это же не вытяжка нунгартии… Вот тогда бы нам с тобой пришлось побороться.

Похоже, еще не все в академии знают, что меня перевели. Хотя это, наверное, преподаватели не все знают, а вот среди студентов сплетни распространяются в разы быстрее: мой факультет, например, уже весь в курсе.

– У меня три недели на подготовку к экзаменам, магистр Курт, – сдавленным шепотом говорю я. – Меня… Меня перевели на боевой.

– Куда?! – Ее брови взлетают к белоснежной косынке, а в вишневых глазах вспыхивает негодующий огонек. – Ферст совсем обалдел, что ли?

Она не однажды спорила с ректором Ферстом о его методах. Но если честно, то все понимали, что Курт просто очень сильно переживает за студентов и заботится о них, однако доверяет ректору.

– Это не ректор Ферст, – вздыхаю я, рассматривая свои полностью перебинтованные ладони. – Это решение профессора Вальгерда.

– Вот знала я, что с приходом этого… будут проблемы. – Тонкие темные брови на милом, почти фарфоровом лице сходятся на переносице, – Алисия, я сейчас же потребую перевести тебя обратно!

О, нет! Хватаю вскочившую целительницу за рукав и даже почти не морщусь от боли, потому что испуг сейчас сильнее.

– Не надо, – поспешно выдаю я и тут же привираю: – Я сама… попросила! Потому что давно мечтала.

– И решила сделать это прямо перед экзаменами? И ты думаешь, что я поверю? И вообще что происходит? Где ты умудрилась так испачкаться в зелье из вейтерии?

– Я правда сама напросилась, – киваю я и даже не отвожу глаза. – А с зельем – это кто-то из студентов пошутил, наверное. Вы же знаете, что сейчас как раз отчеты по зельям.

И да, мне почти не стыдно, что я так завираюсь, потому что на кону моя свободная жизнь без мачехи и страшного герцога. Главное, чтобы повезло, и ищейка не узнал о метке.

– Профессор Вальгерд теперь мой куратор, – продолжаю я, прогоняя ненужные мысли о том, что сделает этот самый куратор, если вскроется правда. – Я уверена, что он сможет подготовить.

На лице магистра отражается растерянность, но потом она поджимает губы и соглашается:

– Но, если вдруг что-то будет не так, ты мне сразу скажешь, да?

Я натягиваю самую искреннюю улыбку, какую могу в этой ситуации, и снова киваю.

– Конечно. Но я уверена, что все будет отлично.

Нет.

Магистр Курт выписывает мне обезболивающую настойку, назначает перевязку на следующий день и отпускает, снова напомнив, что, если что, ей можно об этом сказать. Я киваю, рассеянно смотрю на часы и понимаю, что у меня вполне есть время забежать в комнату и оставить свои пожитки там.

На прощание машу рукой дежурной и уже на пороге лазарета оглядываюсь, чтобы улыбнуться магистру Курт, с подозрением глядящей мне вслед.

У меня сегодня ощущение, что моя спина собрала всевозможные взгляды. Хотя то, что это не так, я понимаю уже на территории внутреннего дворика жилого корпуса боевиков, через который мне приходится пройти, чтобы попасть внутрь.

Тут на меня устремляются взгляды всех, кто есть на улице. Заинтересованные и жадные до сплетен. Кто сказал, что парни не любят слухи? Врал!

Ныряю в полумрак здания и через холл, который пересекают лучи из окон-бойниц, дохожу до каменной винтовой лестницы. Все совсем не так, как было у нас.

Кажется, нам ректор Ферст намеренно создавал почти домашние условия в жилом корпусе: мягкие ковры и удобные диваны в гостиной, уютные спальни со всем необходимым и даже своя небольшая кухонька с печеньками и чаем.

Тут же все было как-то совсем по-военному строго. Каменный пол в холле и коридорах, небольшие окна, низкие потолки, а в комнатах…

Толкаю тяжелую деревянную дверь с чугунной ручкой и оказываюсь в просторной, но очень строго обставленной комнатке, прерывая разговор двух женских голосов.

– Говорят, что новый декан не просто так ее сюда засунул…

– И что ты думаешь? Они…

Кого «ее» и кто «они» я могу только логически предположить. Зато вижу две пары округлившихся глаз, которые испуганно смотрят на меня.

Глава 12

– Привет… – находит в себе силы сказать одна из девчонок: рыжая, со смешными конопушками и задорными кудряшками. – А ты…

– Да, я та самая «она», – решаю я не скрывать, что их разговор слышала.

Если им есть что мне сказать, пусть говорят сразу и в лицо. Больше всего не люблю вот эти «шу-шу» за спиной. В них и десятой доли правды не бывает.

– И ты будешь жить с нами? – спрашивает вторая, блондинка с высоким хвостом и родинкой над губой.

– Удивительная проницательность, – усмехаюсь я.

А девчонки еще больше тушуются.

– Алисия, если вы слухи слышали, а имя забыли.

Обе, наверное, – курс первый, максимум второй. Последние несколько лет девчонки на боевом факультете доучиваются до третьего курса и переводятся: программа сложная настолько, что они не выдерживают.

Рыженькая вообще заливается краской, а блондинка, похоже, более пробивная из этого дуэта, выпрямляет спину и, пытаясь сделать уверенный вид, протягивает мне руку.

– Я Элла, а это Эмма. – Она представляет себя и соседку. – И мы… двойняшки.

Вот тут уже приходит время удивиться мне. Настолько непохожих двойняшек я еще не видела.

– Ну вот и познакомились, – киваю я. – Если у вас есть какие-то вопросы ко мне, то я предлагаю вам задать их прямо сейчас. Хотя если вам просто хочется болтать и перемывать кому-то косточки, то вряд ли моя правда будет вам интересна.

– Мы… – Элла мнет в пальцах юбку: хоть она и на боевом, но детские привычки все еще не покинули ее, так что да, наверное, все же первый курс. – Просто об этом все говорят, особенно после того, как новый декан сам отдал тебе кристалл.

Вздыхаю, пожимаю плечами, давая понять, что, по сути, это ничего не меняет, а потом стаскиваю с плеча свой мешок с вещами.

В комнате стоят три узкие кровати с твердыми матрасами, все застелены без единой складочки серыми плотными покрывалами. У каждого стола – тумбочка, комод и стол с набором пишущих инструментов. Для формы рядом расположена вешалка. И… все.

Правда, над кроватями девчонок висят картинки: на одной – бушующее море, а на второй – несколько молодых парней, если я не ошибаюсь, то сборная страны по эриболу. Интересно, какая из них Эллы, а какая – Эммы?

То, что девчонки не из простой семьи, выдает только их одежда: под стандартной формой академии у них тонкие шелковые блузки. Студенты из простых семей и нестабильные могут себе позволить себе только хлопковые сорочки, которые выдает академия в том же комплекте.

Над третьей, пустой кроватью стена кажется несколько раз закрашенной. Кажется, предыдущий жилец любил рисовать. Прохожу, ставлю мешок на покрывало и развязываю завязки, чтобы разложить то, что осталось, по местам. Мне еще к комендантше за бельем идти и узнавать, как мне расплатиться за испорченное.

Девчонки рассматривают меня, как диковинную зверушку.

– Алисия, – наконец, решается заговорить Эмма. – Мы ничего не имеем против нестабильных…

А, так вот в чем дело! Я выкладываю зеркальце и шкатулку в тумбочку, а шаль сворачиваю и убираю в верхний ящик комода вместе с сорочками. Ну вот и все, разбор вещей закончен.

– Это правда, что вы можете ночью случайно кого-то спалить или взорвать? – подает голос снова Элла.

– Можем, – киваю я.

А девчонки округляют глаза.

– Но только если нас очень-очень сильно разозлить. Не бойтесь, у вас не получится, если вы не будете собирать всякие сплетни.

Девчонки яростно замотали головами, убеждая меня, что они точно не будут этого делать. Смешные. Но, честно говоря, я им сейчас даже немного завидую: у них впереди еще несколько лет обучения. А у меня… всего несколько дней, от которых будет зависеть вся дальнейшая жизнь.

– А ты вещи перенесешь потом? – задает невинный вопрос Элла.

Стискиваю зубы, натягиваю улыбку и отвечаю:

– Да. Потом. Как-нибудь.

Оставшееся время до назначенной Вальгердом встречи я провожу в заботах о том, где мне раздобыть новую тренировочную форму и постельное белье, как возместить ущерб за испорченные учебники, а также в попытках подсчитать, хватит ли мне на это тех скромных накоплений, которые я умудрилась сделать за учебу.

Результат оказывается неутешительным. Комендантша, которая и так исподтишка доставала всех нестабильных на протяжении пяти лет, теперь, воспользовавшись случаем, решила отыграться.

Она, как будто одаривает, выдает самый, наверное, старый комплект постельного белья, сквозь который, как сквозь марлю, смотреть можно. И требует трижды прийти на отработки после занятий в прачечную.

Да уж, моими руками только белье стирать. Но кого это интересует, так?

Библиотекарь, наоборот, говорит, что отработкой я не отделаюсь, учебники придется финансово компенсировать. Это удручает еще больше.

А когда я понимаю, что тренировочную форму мне не выдадут, потому что «на выпускном курсе не положено», я вообще унываю.

Собственно, с этим настроением и иду к Вальгерду в малый тренировочный бокс. Почему-то жду, что он, как все преподаватели, будет просто ждать меня там. Но по факту оказывается, что Вальгерд тренируется сам.

В своей тонкой рубашке и брюках, плотно облегающих узкие бедра и подтянутые ягодицы, танцует с мечом. Да! Он не просто размахивает им или отрабатывает движения – декан по-настоящему танцует.

Его движения, плавные и в то же время до идеала отточенные, заставляют восхищаться, завораживают. Я останавливаюсь, едва сделав шаг внутрь бокса, и, чуть ли не открыв рот, слежу за Вальгердом, за движениями его мышц, за траекторией его меча.

Декан не замечает меня и продолжает смертоносный танец, ускоряется. Я вижу, как вибрирует меч от той магии, которой его наполняют. Быстрее, еще быстрее, поднимая с пола песок, которым устлана площадка.

Шаг, шаг, перехват, а потом… Вальгерд резко разворачивается и делает шаг вперед, направляя меч точно в мою грудь.

Глава 13

В любой другой момент я бы взорвала где-то что-то. Сильно взорвала, не как те несчастные часы в комнате встреч. Но магия во мне заблокирована как минимум дней на десять.

С одной стороны, это хорошо: все осталось целым, а с другой – именно сейчас я понимаю, что теперь беззащитна, как котенок!