Угодила в точку – в глазах Серии вспыхивает гордый огонек, а я горько усмехаюсь. Меня, в отличие от сводной сестры, не поддержит ни семья, ни папа, так что я – отличная мишень для травли.

Серия коротко кивает, и Айви с облегченным вздохом опускается на стул. Серия тоже садится, и около нее возникает Ксандер. Смотрит на подругу, нежно поглаживает ее по щеке, и она расцветает.

Давным-давно меня такая сцена расстроила бы: я ведь втайне продолжала рассчитывать на любовь и дружбу старых приятелей. Скорее всего, я отвернулась бы, не желая видеть, как замечательный парень расстилается перед моей сводной сестрой. Невозможно сознавать, что мальчики, которых ты когда-то любила, отдали свои сердца другой.

К счастью, теперь меня их предательство не трогает. Может, я и любила друзей детства, только за годы, проведенные в заключении, любовь угасла. Слава богу, я осознала, что цеплялась за то, чего на самом деле никогда не было.

Если бы четверо приятелей меня и впрямь любили, как повторяли не раз, вряд ли так легко променяли бы на Серию, вряд ли отвернулись бы. Иначе почему, спрашивается, они остыли и даже позволяли другим студентам надо мной издеваться? Бесстрастно наблюдали со стороны или попросту уходили, будто годы, которые мы провели вместе – всего лишь пустой звук.

Каковы бы ни были интриги Серии, какой бы сладкий яд она ни вливала в уши парням, любовь и верность неотделимы друг от друга. Если они поверили ей и предали человека, которого знали много лет, выходит, я для них никогда ничего не значила.

Годы заключения дали мне возможность многое обдумать. Я поняла, что любовь нельзя убить так просто – если это истинная любовь, которую никто у тебя отнять не сможет, даже сама смерть. Ты отдаешься ей целиком и полностью, а если теряешь – стало быть, утрачиваешь часть себя.

– Ладно, поговорим в другой раз, Микай, – перебивает мои размышления Айви.

Хм, в другой раз?

Я вздыхаю, уставившись на рыжую ведьму.

– Похоже, у тебя куда больше проблем, чем у меня, есть о чем беспокоиться. Вот и займись своими грязными делишками, а в мои не лезь.

Айви замирает с открытым ртом, ее прихвостни тоже молчат, а студенты четвертого курса на моем ряду тихонько шушукаются.

– Что за… – поднимаясь из-за стола, начинает Айви, однако ее вдруг перебивает девочка с одной из задних парт, где сидит второй курс:

– Послушай, твоя болтовня уже всем надоела.

Говорит она резко, перекидывая через плечо длинные черные волосы, а два здоровенных парня, сидящие рядом с ней, бросают недобрые взгляды на компанию Айви.

– Устраивай свои сцены где-нибудь в другом месте. Голова уже от тебя болит!

Девочка приподнимает бровь, твердо глядя на Айви и ее свиту.

Айви усмехается и обводит взглядом комнату, однако большинство студентов опускают взгляд. Она морщится, поджимая губы, и отворачивается в сторону, даже не взглянув на смелую брюнетку. Как ни в чем не бывало принимается болтать с группой из двух парней и двух девушек, хотя щечки у нее слегка покраснели, а у подбородка нервно дергается жилка.

Я тоже отворачиваюсь. На соседнем ряду кто-то прыскает от смеха, затем до меня доносится низкое ворчание, и хихиканье затихает.

Удивленно гляжу в ту сторону – чей это смех так резко оборвался? Хм, Нокс потирает бок, Андерс – макушку, а рядом с ними стоят недовольные Кейн и Ксандер.

– Ну смешно ведь, – бормочет Андерс и отводит глаза.

Нокс тоже опускает взгляд в пол, а затем смотрит на Серию. Та сидит мрачноватая, с напряженной улыбкой и пялится на меня.

Чувствую на себе еще чей-то ледяной взгляд – это Ксандер сверлит меня пронзительными синими глазами.

Маленькая ручка Серии дергает его за пиджак, и Ксандер, быстро переключившись, с обожанием взирает на свою принцессу.

Меня вдруг одолевает тоска – даже сердце начинает покалывать. Не от этой сцены, нет. И не от желания вернуть былую привязанность четырех друзей.

Однажды и я познала вкус настоящей любви. Пусть это был лишь хриплый голос за бетонной стеной – все равно она стала для меня откровением, подавила все прежние чувства, заполнила мое существо без остатка. Никогда не думала, что такое возможно. Эта любовь обволокла теплом живущего в глубине сердца одинокого ребенка и отогрела давно замерзшую и закостеневшую душу. Любовь заставляла бороться за выживание, сражаться, когда хотелось сдаться, давала надежду, когда ей неоткуда было взяться, и утешала, когда я не ощущала ничего, кроме смертной муки.

Я тихо улыбаюсь нарастающей в груди боли, но, опомнившись, трясу головой. Сейчас не время.

По шее пробегает холодок, и я, повернув голову, встречаюсь со злым взглядом Кейна.

Да что опять не так? Может, я слишком часто дышу, потребляю личный кислород Серии?

Кейн всегда был упрямым, порой несдержанным парнем, и я по глупости считала его милым. Увы, теперь у него такое лицо, будто он проглотил ложку горькой редьки.

Возможно, такова особенность оборотней, которые перекидываются в волков. Или он приберегает это выражение специально для меня?

Игриво делаю ему ручкой, и его глаза превращаются в щелочки, а я быстро показываю средний палец и очаровательно улыбаюсь.

Глаза Кейна натуральным образом вылезают из орбит, но тут в класс входит миссис Флер, и он не успевает среагировать на мою шалость. Учительница сегодня одета в пастельных тонов платье с цветочным узором, длинные светлые волосы собраны в не слишком аккуратный пучок, а в руках у нее увесистая пачка бумаг.

Подойдя к своему столу, миссис Флер роняет всю пачку на столешницу и, сдерживая улыбку, одним быстрым движением пытается сдвинуть ее к углу.

– Всем привет! – радостно здоровается она и кивком приглашает студентов занять свои места. – Прошу простить за опоздание! Делала распечатки, они понадобятся для сегодняшнего урока.

Подхватив стопку листков, миссис Флер раздает их каждому студенту.

– Я уже говорила на прошлом занятии, что на протяжении года ваши знания будут регулярно оцениваться. А по понедельникам на общем занятии каждый будет выступать с сольным номером.

Она приветливо кивает, вручая мне распечатку, а затем направляется к доске.

– Сольные выступления начнутся со следующей недели, в конце урока будем слушать по паре студентов. – Весело улыбнувшись, миссис Флер с энтузиазмом продолжает: – В алфавитном порядке, так будет справедливо. Песню можете выбрать на свой вкус.

Она еще раз широко улыбается – такое впечатление, что вот-вот взвизгнет от радости, как девчонка, – и бодро усаживается за стол.

Класс начинает возбужденно перешептываться, а во мне растет раздражение.

Миссис Флер шикает и начинает урок, и я злюсь все больше. Надо же, забыла, что на музыке будет подобное испытание, ведь само название предмета должно было напомнить…

Придется петь.

Никогда я не получала особого удовольствия от музыки в искусстве, хотя это один из немногих предметов, не требующих хорошей физической или магической подготовки. Естественно, я без особых размышлений его выбрала.

В прошлой жизни я пела крайне неуверенно и тихо, сильно нервничая, потому никто мой вокал и не мог расслышать как следует. С другой стороны, в классе во время исполнения все посмеиваются и перешептываются, тут и сильному певцу придется тяжело.

У Серии совершенно ангельский голос, как у артистки из оперного театра. Ее каждый раз слушали в благоговейном молчании. У меня же голосочек слабенький, да еще и срывается от волнения, однако Серия все равно уговаривала меня не отчаиваться. Тогда я считала, что она меня по-дружески поддерживает.

Я со вздохом комкаю листок в руке. Всегда ненавидела занятия вокалом и звук собственного голоса. Всегда, пока он не рассказал мне, какую свободу дает пение. Мурлычешь себе под нос в холодной камере, а боль уходит, и ты переносишься в совсем другой мир – туда, где нас только двое.

Он и стал причиной моего нежелания петь для других людей.

Я потираю грудь – при мысли о нем вновь вернулась знакомая боль. Лишь он служил мне надеждой и утешением в аду, проливал бальзам на мою безжизненную душу. Зраэль…

Его тяжелый хриплый голос все еще продолжает меня звать; мое имя, произнесенное им, – последнее, что я слышу, засыпая по ночам. И тот же голос пробуждает по утрам своим проникновенным пением.

Не знаю, что с ним сделали в Учреждении, но его голосовые связки были безнадежно повреждены. Говорил он, словно перекатывая в горле шершавые камушки, и каждый слог, похоже, доставлял ему нестерпимую боль. Зато когда он пел, голос становился ясным и четким: заключенная в мелодии магия высвобождала силу, которой он обладал раньше.

Боже, как он пел…

Если Серию сравнивают с поющим ангелом, то Зраэль был дьяволом, соблазняющим составить ему компанию в аду. Хрипловатый тембр и текучие, словно шелк, интонации могли заставить отдать душу, лишь бы снова и снова внимать этому голосу.

Он показал мне истинную красоту пения, и мы с ним создали свой собственный свободный мир вдали от темницы, от пожиравшего нас каждый день ада. Зраэль стал моей силой, моей безопасной гаванью, моим домом, но и его у меня отобрали…

Звучит звонок с урока, отвлекая от скорбных грез. Я осматриваюсь. Студенты собирают вещи и не торопясь тянутся к дверям. Выходят они небольшими группами, разговаривая и пересмеиваясь, словно для них ничто не имеет значения, даже время.

Время…

Что ж, я снова в академии, и время у меня есть. Я могу кое-что предпринять, пока колесо судьбы не совершит свой оборот.

Нокс, обернувшись, пристально на меня смотрит. Открывает рот – и тут же вновь его захлопывает. Брови сдвинуты к переносице, в лице ничего толком не прочтешь. Наши глаза встречаются, и он медленно шевелит губами, однако его окликают из коридора. Последний странный взгляд, и бывший друг исчезает за порогом.

Интересно, что он хотел сказать? Посоветовать держаться тише воды ниже травы и не создавать никому проблем?

Я качаю головой. Если Нокс имеет в виду Серию, то я ей проблем создавать и не собираюсь. Пока не собираюсь…

Достаю расписание. Ага, до обеда еще час, а после – защита. То, что надо: можно перекусить, а потом выпустить пар на занятии.

Глава 8

Приканчиваю последний кусочек багета с ветчиной и сыром, который взяла в кухне нашего общежития. Конечно, еда здесь не такая вкусная и свежая, как в столовой, но сейчас пойдет. Все быстрее – останется больше времени подготовиться к защите.

Надеваю выданную академией серую спортивную толстовку с вышитым шелком темно-синим гербом на груди и подходящие по цвету штаны. Толстовка застегивается спереди длинной молнией, и под нее можно выбрать белый или черный топик. Я останавливаюсь на черном – этот цвет скроет и пятна, и кровь.

Выйдя на улицу, направляюсь к стадиону – именно там проводятся занятия по защите, даже в дождь и в мороз исключений не делают. Стадион расположен довольно далеко, левее главного учебного корпуса, и по размеру сравним с тремя футбольными полями, что в длину, что в ширину.

Пожалуй, больше него здесь по площади только лес, окружающий академию со всех сторон. Идти приходится несколько минут, и я спешу вперед, радуясь, что наконец есть возможность посетить по-настоящему полезный урок.

Тренера, мистера Вэлора, я пока не видела, но слышала о нем разные сплетни. Говорят, он чистокровный эльф из высшего сословия. Заслужил такую репутацию на поле боя, что был приглашен в академию самим ректором. Судя по слухам, Вэлор – наиболее привлекательный мужчина из всего преподавательского состава, однако взгляд у него ледяной, долго никто не выдерживает. Ну, мне это до лампочки.

Прохожу мимо рядов деревянных скамеек, и вот передо мной поле стадиона. Навстречу идет группа парней. Смотрят вызывающе, тем не менее, подойдя ближе, отводят глаза, продолжая болтать и пересмеиваться.