Я незаметно слежу за ними, насторожившись и на всякий случай сжав кулаки – вдруг придется защищаться? Но нет, судя по всему, я для них – пустое место. Все равно, расходясь с парнями встречным курсом, сохраняю бдительность.

Наконец они оказываются за спиной, и я, немного расслабившись, двигаюсь к стадиону.

Похоже, после череды неприятных происшествий я впала в паранойю.

Как выясняется, не зря: мою талию вдруг обхватывают сзади грубые руки, зажимают мне рот и волокут под прикрытие ближайшего здания, подальше от посторонних глаз. Все происходит так быстро, что я не успеваю среагировать, и меня впечатывают спиной в кирпичную стену.

Пока корчусь от боли в позвоночнике, надо мной нависают три амбала. Те самые, с которыми мы вроде благополучно разошлись…

Ухмыляются, глядя сверху вниз, злобно и даже плотоядно.

– Что это вы задумали?

Я наблюдаю за ними, прижавшись к стене и проклиная легкую дрожь, охватившую меня после толчка. Будь я покрепче, с легкостью отбила бы нападение.

Кареглазый парень с песочными волосами протягивает ко мне руку. Я отбрасываю ее в сторону, и его приятели ржут, как кони.

Выражение лиц у них самое зловещее: парни явно замыслили недоброе – вряд ли удастся отделаться парой синяков.

– Ничего, пусть немного потрепыхается, – хмыкает амбал с серыми глазами-бусинками и темно-зелеными, как мох, волосами.

Он прищуривается, и из-под волос появляется грубый шрам на лбу. Сквозь радужку пробивается серебристый проблеск – ага, оборотень. Причем, судя по цвету волос, перекидывается в какую-то рептилию.

– Скоро ты поймешь, детка, как у нас тут все устроено, – мрачно улыбается амбал, блуждая глазами по моим ногам.

Знакомый взгляд – сто раз такие видела. От него по коже бегут мурашки и просыпается желание выцарапать глаза человеку, который на тебя пялится.

По спине и вправду ползет холодок – понятно, что сейчас последует. Вопрос, смогу ли я оказать сопротивление. Способно ли мое тело дать отпор, найду ли я в себе силы защититься не от одного, а от троих противников?

Увы, оборотни обычно держатся группами, а эти уж больно здоровые. Их силу я на себе уже испытала.

Ничего не поделаешь, надо бороться.

– Ты уверен, что здесь нормально, Дин? – сомневается белокурый парень справа от меня, зыркая зелеными глазами на дорожку. – Вдруг кто-то пройдет мимо? Столовая близко…

– Все будет отлично.

Дин, здоровяк, стоящий прямо передо мной, выпрямляется во весь рост и поглядывает на меня с усмешкой.

– Если даже кто-то появится, до нее никому тут дела нет.

Его дружки хохочут, а Дин продолжает:

– Знаете, пожалуй, можно ничего сложного не выдумывать. – Он ощупывает взглядом мое тело. – Почему бы нам всем троим с ней немного не поразвлечься?

– Мы так не договаривались, Дин! – с сомнением произносит зеленоглазый, косящий под Джокера парень в ответ на мерзкое предложение приятеля.

– Ей надо преподать урок, показать, где ее место, – роняет Дин, и я вижу в его мутных глазах настоящую ненависть. – Такое бесполезное существо заслуживает, чтобы им попользовались и вышвырнули, как маленькую шлюху, которой она…

Прежде чем он успевает закончить свою речь, я бью его ногой в голень, заставляя пошатнуться. Противника нужно застать врасплох и действовать быстро – другого плана у меня нет.

Выбрасываю вперед кулак, целясь Дину в голову. Увы, мой удар парирует могучая рука.

Черт, быстро очухался…

Он без всякого усилия поднимает меня в воздух и вновь швыряет спиной в каменную стену. Раздается легкий хруст, мое тело опять пронзает приступ боли, и я сползаю на землю.

– Вот что я получаю за доброе отношение, – вздыхает Дин, запускает руку мне в волосы и притягивает к себе.

Господи, как горит кожа на голове… Такое впечатление, что я вот-вот расстанусь с прической.

– Да, так вот. Необязательно искать сложные решения, – повторяет он, расстегивая свободной рукой ремень на брюках, – хотя простое ей тоже вряд ли понравится.

Его пальцы возятся с пуговкой на ширинке, и я начинаю паниковать, вдруг вспоминая о первых неделях в Учреждении и о постоянной угрозе со стороны надзирателей.

Быстро беру себя в руки, делаю глубокий вдох и решительно загоняю глубоко внутрь жуткие образы из прошлого, а вместе с ними и панику. Заталкиваю их в то место, где теперь храню боль и страх, которые носила в сердце все эти годы.

Если уж я смогла бороться и выжить тогда, смогу и сейчас. Шесть лет назад я тоже особой силой не отличалась и все же способна была себя защитить.

Зеленоволосый говнюк негромко усмехается.

– Да, твою мать, самое время заняться делом.

Он придвигается ближе, не отрывая от меня глаз – пялится на грудь, протягивая руку к моей толстовке. Нависает надо мной, и я плюю ему в рожу.

Оборотень в шоке отступает, но его лицо тут же искажает гримаса ярости. Снова пытается меня схватить, однако Дин отталкивает приятеля локтем.

– Терпение, Леон. Жди своей очереди – и сможешь сделать с ней все, что придет в голову.

– Можно подумать, я вам…

Меня дергают за волосы, и я, не договорив, прикусываю язык. Дин, посмеиваясь, расстегивает замок на ширинке. Я пытаюсь ударить его коленом в пах, но Леон отбивает удар, а потом и второй, направленный ему в лицо.

Черт, ну и реакция у этих оборотней…

Меня еще раз прикладывают о стену. Прикладывают не на шутку.

Не успеваю я выпрямиться, как вдруг мою голову отбрасывает в сторону, а в глазах мелькают черные мушки. Пытаюсь прийти в себя и осознать, что произошло.

Он меня ударил…

Засранец отвесил мне такую пощечину, что лязгнули зубы. Щека горит, и пульсирующая боль отдается в голове, проникает в череп. Однако я снова собираюсь с силами.

Пошатываюсь, опираясь рукой о стену. Вокруг меня звучат приглушенные голоса.

– Надо было сразу так сделать, – хмыкает Леон, – тогда она не стала бы заниматься глупостями.

– Не хотел разукрашивать ей лицо, это выглядело бы мерзко, – разводит руками Дин.

В глазах у меня начинает потихоньку проясняться.

– Подумаешь, лицо. Я ведь не с лицом собираюсь развлечься. – Леон смотрит мне между ног, а затем переводит взгляд на грудь. – Кроме того, всегда можно пристроиться сзади.

Он мерзко хихикает.

– Да пошел ты!

Меня грубо хватают за плечо, приподнимают вверх и опять швыряют в стену. Я ударяюсь затылком о холодный кирпич, и голова идет кругом. Перед глазами все плывет, спину снова пронзает боль.

Наверняка сломано несколько ребер…

Я невольно дрожу, чувствуя, как крупная рука сжимает мне горло, приподнимая голову лицом вверх. Оборотни смыкаются вокруг меня.

Делаю попытку броситься вперед, однако они крепко держат оба запястья, прижимая их к стене над головой.

Тщетно дергаюсь, словно пришпиленный к картонке жук, все больше проникаясь ощущением собственной ничтожности. Но я не могу им позволить мной воспользоваться. Не должна!

Меня тянут за толстовку, и под нее забирается холодный воздух, а потом чья-то грубая рука лапает и мнет мою грудь. Один из амбалов удовлетворенно ворчит:

– А что, неплохо…

Его дружки посмеиваются, и у меня к горлу подступает рвота. Если бы не пальцы, сжимающие шею – точно блеванула бы. Я продолжаю биться в железном захвате. Даже в прошлой жизни настолько далеко никто не заходил… Да, заперли в темнице, травили и физически, и морально, избивали до кровоподтеков, но чтобы такое…

Жесткие пальцы еще сильнее сжимают горло, зато вновь проясняется зрение. Ага, за шею держит Дин. Я делаю очередную попытку броситься на него, однако он хватает меня за левую ногу и отводит ее в сторону. Ладонь перемещается с горла на рот, придавив голову затылком к стене, а вторая блуждает по бедру.

Чертов оборотень силен – не дает двинуться ни вправо, ни влево, и прижимается ко мне всем телом.

– Можешь плакать и орать сколько угодно, все равно никто к тебе на помощь не придет. А если придет – присядет насладиться зрелищем, а то и поучаствует, – шипит он в ухо.

Ширинка Дина оттопыривается отвратительным, упирающимся мне в ногу бугром, а с губ срывается низкое рычание. Его глаза отсвечивают золотым, а когда он наклоняется ближе, во рту обнажаются клыки.

Проклятый оборотень, гнусный волк!

Его дыхание щекочет мне шею.

– Тебе следовало оставаться тихой маленькой сучкой, которую все терпели. С другой стороны, нам так даже лучше.

Леон с мерзкой улыбочкой продолжает тискать мою грудь.

– Давай быстрее, мы тоже хотим, – бормочет он, поднимая мою руку еще выше над головой, и его движение отдается болью в плече. – Держи ее крепче, Коул, а то она опять меня лягнет, пока Дин развлекается, – приказывает он третьему дружку.

Правое запястье тоже сжимают железной хваткой, и Дин слегка отступает, сняв ладонь с моего рта. Отпустив ногу, приспускает брюки. Теперь его радужка отсвечивает темным золотом, а губы кривятся в нездоровой ухмылке. Наклонившись, он берется за пояс моих штанов, однако, не успев их толком стянуть, отшатывается назад.

Его глаза заволакивает мутная пелена, и все же он выпрямляется, кривясь от боли, а затем падает на колени. На лбу у него расцветает багровая шишка.

Я поднимаю голову, не обращая внимания на жуткую боль – удар я Дину нанесла нешуточный.

По лицу стекает тонкая горячая струйка, но я плевать хотела – некогда себя жалеть. Нужно действовать.

Да, я могу жестоко пострадать, однако, если окажу достойное сопротивление, оно того стоит.

Применю все, что есть в моем распоряжении, чтобы причинить говнюкам максимальный урон: руки, ноги, ногти и зубы. Все, чем смогу достать врага.

В рядах нападающих возникает замешательство, и я им немедленно пользуюсь.

Собрав все силы, выдергиваю обе руки из захвата. Падаю на землю, больно, до крови, ударившись коленями, и все же моментально вскакиваю. Вовремя – один из парней пытается схватить меня, другой спешит на помощь Дину. Я резко разворачиваюсь, сбрасывая с себя лапы Леона, и что есть мочи пинаю гада в лодыжку, сбивая его с ног.

Он падает, с грохотом врезаясь в мусорный бак. Тот опрокидывается на дорожку, заваливая ее мусором, а я снова оборачиваюсь, услышав шаги за спиной. Чуть опоздала: меня хватают Дин и Коул, поднимают в воздух, и я, снова прижатая спиной к стенке, тщетно пытаюсь вырваться.

Дин отталкивает Коула и, жестоко стиснув мои запястья, вплотную приближает ко мне лицо, блестя золотыми глазами – похоже, вот-вот перекинется в волка.

– Напрасно ты выкинула этот маленький трюк! Будь уверена, я позабочусь, чтобы твое тело превратилось в сплошной синяк, когда мы с тобой закончим. Клянусь, ты еще пожалеешь, что не дала себя трахнуть по-быстрому! – Из глаз Дина сочатся злоба и ненависть, и он продолжает, брызгая слюной: – Сможешь передвигаться только ползком!

Его губы кривятся в омерзительной ухмылке. Совсем погрузился в свои гнусные фантазии, опять хватаясь за молнию на ширинке, и все же голову держит от моей на безопасном расстоянии.

Время слегка замедляется, и я вновь слышу слова Дина, только теперь на замедленной скорости:

Позабочусь, чтобы твое тело превратилось в сплошной синяк… сможешь передвигаться только ползком…

Ползком… Я ведь всю свою жизнь так и прожила – ползком. Прогибалась перед другими, без разговоров подчинялась требованиям и приказам. Притворялась слепой и глухой, лишь молча молилась, чтобы наступил благословенный день, который избавит меня от боли.

Даже сейчас тело порывается замереть, остановиться, сдаться и свернуться в калачик в темной норе, где никто не сумеет до меня дотянуться, где жизнь не будет приносить страданий.