Я молча слушала подругу. Тетка, которая не позволила Горти стать равноправной участницей разговора… Трудно подобрать сравнение, на кого дама похожа. Может, она родная сестра Малюты Скуратова, главного палача царя Ивана Грозного?

Гортензия всхлипнула.

– Представила, что Жорик домой вернулся, а в гостиной – помесь таракана с гюрзой. У нее волосы синего цвета, как у Мальвины из книги про Буратино!

Я изо всех сил постаралась не рассмеяться. Интересно глянуть на плод любви бытового насекомого с одной из самых ядовитых змей мира.

– От неожиданности и желания защитить Жорика из меня выпало: «Простите, вы ошиблись, позвонили не в ту калитку. Ваш сын живет в соседнем доме», – продолжала Гортензия. – Я ее к тебе отправила. Прости меня! Посмотрела на Мальвину – морда у тетки злая! – ну и перевела стрелку на тебя…

– Долг платежом красен, – рассмеялась я. – Ты помогла мне, когда появилась Капа, – теперь моя очередь тебя выручать. Можешь хоть что-то о тетке рассказать? Кто она? Классическая свекровь, которая гнобит невестку? Скандалистка? Качает права? Желает всем доказать, что она в жизни сына главная-преглавная?

Горти вытерла лицо рукавом кашемирового свитера стоимостью как космический корабль.

– Нет. Хуже.

Я изумилась.

– Кто может быть ужаснее?.. И почему ты решила, что она мать Жорика? Та умерла, когда сын еще подростком был.

– У нее паспорт старый, прямо древний, советский, серенький такой. Она его сохранила.

– Так он давно недействителен…

– Конечно, – согласилась Гортензия. – Но в нем есть ее имя, отчество и фамилия: Екатерина Владимировна Фролова. Указан сын: Георгий Фролов, отчества нет. А в тех советских удостоверениях его у ребенка всегда указывали. Если отсутствует, значит, отец неизвестен. Нет и штампа о браке. Есть прописка, этот адрес мне прекрасно известен. Жорик давным-давно один раз мне дом показал, сказал: «Там жила баба, которая меня родила. Она меня выгнала, сказала: «Ошибки молодости не должны мешать в зрелости. Живи как хочешь, сюда не суйся». Помню, как меня фраза эта шокировала… Это точно она. Ой, как я боюсь!

– Чего? – не сообразила я.

– Не чего, а кого! – поправила меня Горти. – Себя! Не выдержу, придушу Мальвину ночью! Или отравлю и потом на участке закопаю! Сволочь! Выгнала паренька, никогда не интересовалась, как он живет, притворилась мертвой, – и радуйтесь! Приехала! Мне бы продержаться до возвращения Жорика, а у него запуск чего-то… комбината? Открытие торгового центра?.. Забыла. В общем, занят он. Напишу про маманю – муж все бросит, прилетит… Лампуша, давай устроим спектакль! Главные роли – у тебя и Макса, вы Гортензия и Георгий. А я просто соседка.

– Тетка живо догадается, что ее водят за нос, – вздохнула я.

– Нет, – хихикнула подруга. – Пошли мы с ней к особняку. Баба дудит: «Я мамочка моего любимого Гришеньки! Ах, соскучилась!» А навстречу Петр, наш садовник, топает при полном параде, даже костюм нацепил. Он сегодня собрался знакомиться с родителями своей невесты, та ему велела пиджак и все такое надеть. Поравнялись с парнем, баба платочек вынула из сумочки, к глазам приложила: «Гришенька, как ты вырос! Красавцем стал!»

– Жорика зовут Георгий, – напомнила я.

– Спутала мамочка имя обожаемого чада, с кем не бывает! Наш работник в ответ: «Доброе утро! Петром меня кличут». Так она даже не смутилась, пропела: «Очки никак хорошие не куплю, все денег нет».

– Забавно, но почему-то противно, – оценила я ситуацию. – Значит, она Жорика не узнает, а тебя никогда не встречала.

– Точно… Понимаешь теперь, почему я сама себя боюсь и по какой причине Жорика пока в известность о появлении маман не ставлю? Фон… бон… бряк и квак – типа такая фамилия у тетки. Немецкая аристократка она якобы. В ушах – серьги с «бутылочными» брюликами, на платье на самом виду написано «Chanel», но что-то подсказывает, что одежонка – фейк. Думаю, с деньгами у мамули плохо, нет их, вот она и вспомнила про любимого сыночка. Приехала на такси – в аэропорте Шереметьево якобы взяла, мне пришлось заплатить за поездку… Лампа, умоляю!..

– Остановись, – попросила я. – Где тетя сейчас?

– В гостевой на кровати возлежит, – прошипела Горти. – Так и хочется взять в сарае лом и как дать ей по башке!

– Плохая идея, – поморщилась я, – на этом орудии убийства останутся хорошие отпечатки пальцев. Ты железку тщательно вымоешь, но только хуже сделаешь. По ране эксперт живо определит, чем объект убили, найдут в сарае твой лом, а он чистенький. А до́лжно ему быть слегка грязненьким, поскольку мыть железяку никому в голову не придет. Кроме того, кровь в разные стороны полетит. Замыть ее нет проблем, но у криминалистов есть фонарик, в его свете все невидимые глазу биоматериалы светятся, только еще и спецочки нужны. Вмиг специалист поймет, что вот оно, орудие убийства… Действуем так: сейчас побегу домой, все объясняю Розе Леопольдовне и Сюзи. Тетка для своего воскрешения из гроба выбрала удачное время. Август в этом году холодный, дождливый, – прямо осень. Но еще лето, поэтому Киса пока в спортивном лагере, вернется через две недели. Мы за это время от маман избавимся.

– Да, да, да, – покивала Горти.

– Отлично! – обрадовалась я. – Через час приводи сию мадам в наш дом. Мне надо на работу вернуться, за теткой Краузе и Архипова присмотрят. Хорошо, что Макса пока нет.

– Спасибо, спасибо, спасибо! – зашептала Горти. – Имей в виду, она ласковая, сладко-медовая, говорит, как поет, в любви признается, но прямо блевать от нее тянет. Когда человек хамит, ему можно надавать по морде, обозвать, из дома выгнать его за беспредельную грубость. Но как поступить, когда она тебе сюси-пуси, а глазки-то злобные?.. Прости, Евлампия, я тебе огромную проблему подарила, но сама вот просто не могу, не могу…

– Тебя свекровь Оли Ковалевой бесит? – осведомилась я.

– Да нет, – пожала плечами Горти. – Ну говорит она вонючие комплименты: «Солнышко, ты так хорошо пополнела! Личико округлилось, большая часть морщин пропала! Правда, из-за больших щек глаза стали как щелки», – ну и фиг с ней! На такое внимания не обращаю.

– Олю трясет от мамы Леши, даже когда та молчит. И у тебя бы тоже такая реакция случилась на «комплимент» про глаза-щелки, если бы его твоя свекровь произнесла. Успокойся, для меня эта Фредерика чужая, как для тебя мать Алексея. Только посмеюсь про себя.

– Принесло же Мальвину… – шмыгнула носом подруга.

– Зачем она волосы так покрасила?

– Не знаю, – выдохнула Горти. – Может, ищет себе папу Карло.

Глава шестая

– Про Василия Светова в интернете почти ничего нет, – начал Северьянов. – Нашел информацию лишь в одной соцсети. Такой человек существует, работает в архиве. Там же обнаружилось и его фото. Да, именно он к нам обратился. А об Акулове могу сообщить только то, что ничего не могу сообщить об Акулове.

– Не понимаю, объясни подробно, – попросила я.

– Об этом человеке – минимум сведений. Родился он вроде в конце семидесятых годов двадцатого века.

– «Вроде»? – переспросил Володя. – Не понял…

– В советские годы при строительствах ГЭС затапливало районы, исчез, например, Калязин (его, правда, потом заново построили). А вот Молога, Корчева, Весьегонск, Пучеж, Спасск и еще множество разных населенных пунктов утонули.

Биография человека по имени Сергей Федорович Акулов начинается летом 1972 года. У него из документов – одна справка, военный билет и золотая медаль. С юношей разбирался лично ректор института, куда тот явился поступать.

Выяснилась интересная история. Паренек – сирота, воспитывался в детдоме, про отца с матерью он ничего сказать не может. Мальчика нашли совсем крохотного на остановке рейсового автобуса, младенец лежал в плетеной корзинке. Он хорошо учился, получил золотую медаль. Хотел поехать в столицу поступать в вуз, но местный военком посоветовал юноше пройти срочную службу, объяснил:

– Сейчас тебя в Москве могут нарочно завалить – место для какого-нибудь блатного понадобится. А демобилизованные имеют большие льготы. Главное – «неуд» не заработать. Даже с тройками поступишь на первый курс.

Сергей послушался и очутился за тридевять земель, на границе, где постоянно проходили стычки с местным населением. Несколько раз пограничники вступали прямо в настоящий бой. Во время одного конфликта случился взрыв в служебном помещении. Паспорт Акулова хранился у командира, документ погиб, вместо него выдали справку. Сергею потом должны были выписать новые документы, но, когда он демобилизовался и захотел вернуться домой, выяснилось, что село, где прошли его детство и школьные годы, затопило из-за строительства ГЭС.

Перед тем, как разрешить воде снести все на своем пути, местному начальству предписывалось эвакуировать архивы, предоставить гражданам новое жилье, проследить, чтобы на территории, по которой пойдет вода, не осталось людей, проверить всех, кто уезжает, по списку. Правила-то составили, да не везде их добуквенно соблюдали. Порой все шло вообще не так, как было задумано. Родина Акулова – скромная деревенька, в которой размещались детдом и школа, – не входила в зону затопления, но почему-то вода хлынула и туда. Все случилось ранним утром, хорошо, что сельские жители встают рано. Местный звонарь залез на колокольню и увидел, что далеко-далеко показалась вода. Мужчина забил в колокол, его жена и дети бросились всех будить. Народ схватил стариков, малышей, собак, кошек, кур, гусей и коров и бросился в лес, потом на дорогу, по которой ехали машины. На удачу, там как раз шла большая колонна грузовиков с солдатами. Наши военные вмиг оценили размер беды. Жителей впихнули в машины, туда же поместились животные. Население спаслось, а вот деревеньку смыло, осталась торчать одна колокольня. В суматохе о документах никто не подумал, и архивы погибли.

Когда затеялось разбирательство, один из тех, кого прислали выяснять, почему же малое и большое начальство села унесло ноги, забыв о бумагах, вызвал первой на ковер директрису местной школы. Она молча выслушала претензии, потом заговорила голосом диктора Левитана. Речь разъяренной женщины слышали все, кто находился в коридоре.

– Да. Я преступница. Подняла на ноги всех учеников и их родителей, велела за десять минут собрать детей. Маленьких погрузить в коляски, туда же своих животных, мелких собак и котов сунуть, остальных на привязи взять и шагать на дорогу. Когда все явились, мы живо маршем двинулись по шоссе. Мне, значит, надо было бумажонки собирать? Пусть дети, взрослые и животные погибнут, зато архив будет цел? Да я до Москвы доеду! Да я до Брежнева дойду! Да я лично Леониду Ильичу про вас доложу! Сволочи! Нашли крайнюю?! А почему вода к нам поперла, а?! Это выяснили?

Далее из женщины полилась такая речь, что всем притихшим в коридоре оставалось лишь удивляться, как ловко милая, тихая, интеллигентная Анна Ивановна виртуозно владеет ненормативной лексикой в полном объеме.

– Во дает! – прошептал главный местный хулиган Толик. – Прямо охота слова записать! Вона чего изобрела: «Чтоб у вас зубы на том самом месте выросли, чтоб вам, когда жрать охота, всегда штаны снимать!» Ну Анна Ивановна! Ну уважуха ей!

Далее события стали развиваться совсем диковинным образом. Местные бабы ворвались в кабинет, где шло разбирательство, устроили скандал, и он перерос в рукопашный бой. Московские дознаватели удрали. И… никому из женщин не влетело! Наоборот, из столицы вмиг примчалась делегация из представителей разных организаций. Всем пострадавшим дали квартиры и деньги на покупку необходимого. Шум затих.