А вот Сергею не повезло, на момент исчезновения деревни он служил в армии. Оцените ситуацию: абитуриент в военной форме с наградой за храбрость в бою, но вместо паспорта – справка, вместо аттестата – тоже. Зато имеется при себе самая настоящая золотая медаль за окончание школы без единой «четверки» – с ней парень не расставался, держал всегда при себе. У такой награды есть номер, что позволяет установить ее владельца.

О необычным абитуриенте доложили ректору. Тот велел привести к нему юношу, поговорил с ним и предложил:

– Сдашь экзамены хотя бы на «тройку» – зачислим на первый курс, помогу тебе восстановить все документы.

Даня со вкусом чихнул и договорил:

– Вот так Акулов поступил в институт, получил потом диплом с отличием и стал юристом.

– Как ты сумел все это выяснить? – изумился Костин.

– Запустил поиск по упоминанию фамилии, – разъяснил Северьянов. – Хорошо, что нужный нам человек – не Петров, не Смирнов, не Кузнецов. Выпала статья в журнале, а там про парня подробный рассказ. Опубликовали его, когда он на конкурсе студенческих работ первое место занял. «Акулов Сергей Федорович» с таким годом рождения один… Получив диплом, парень начал работать в коллективе, который создавал одну из первых соцсетей. Потом сам организовал контору типа «Рога и копыта», в придачу к ней открыл магазин, ресторан и еще массу всего и быстро разбогател. Чего у него только не было! Сеть супермаркетов, больницы, несколько заводов… Но Сергей Федорович избавился от всех своих проектов, и… больше о нем ничего не слышно.

– А куда он деньги дел? – поинтересовалась я. – Вероятно, где миллионы, там и их хозяин.

Северьянов пожал плечами.

– Не знаю. Проследить за финансами не могу.

– Почему? – изумилась я.

– У мужчины были вклады в разных банках, суммы там лежали скромные. Нет, для обычного человека они заоблачные, это двадцать-тридцать миллионов, но для Акулова – ерунда. Сейчас ничего нигде нет. Думаю, эти деньги были на счетах, чтобы внимание к себе не привлекать. Полагаю, он всегда вкладывал средства в произведения искусства и золото – в нечто вечное. Правда, надо хорошо знать, как обстоят дела, например, на рынке живописи. «Портрет доктора Гаше» художника Ван Гога продали в тысяча девятьсот девяностом году на аукционе за восемьдесят три миллиона долларов. Сегодня с учетом инфляции это эквивалентно ста восьмидесяти миллионам долларов. И часто такие покупатели скрывают свои имена. В цене всегда ювелирные изделия с историей – диадемы, кольца, ожерелья царствующих покойных особ, например, невинно убитых большевиками Романовых. Известно, что, отправляясь в ссылку, они взяли с собой почти все украшения, которые, по словам очевидцев, сложили в большие сундуки. Судьба последних до сих пор неизвестна. Временное правительство отправило в Москву, в подвалы Исторического музея, ценные вещи, которые остались в Александровском дворце: сервизы из серебра, вазы, люстры, столовые приборы – всего не перечислить. Но где украшения царицы Александры Федоровны, ее дочерей, царя Николая Второго? Сгинуло все во мраке, растворилось без следа. Уж не говорю о раритетах, которыми владели, например, Юсуповы, Оболенские и другие – те, кто сумел убежать за рубеж, прихватили кое-что с собой. Но ведь они владели сокровищами, которые в одной телеге не увезти. Куда это все подевалось?

– Ну, – пробормотал Костин, – революционно настроенные солдаты и матросы – в массе совсем небогатые люди. Растащили, наверное.

– Думаю, ты прав, – согласился Северьянов. – Большинство народных бунтов проходят под девизом «отнимем все у богатых, отдадим бедным». А потом основной профит прилипает к рукам тех, кто громче всех кричал о равенстве и братстве… Где спрятаны колоссальные средства Акулова, я сказать не могу. Но уверен, что такой человек не позволил бы обмануть себя, обдурить. Он прошел через перестройку и перестрелку, выжил, сколотил капитал. Это особый склад личности. Все, думаю, отлично спрятано. Вероятно, адрес захоронки никто, кроме него, не знал.

– У Сергея не было ни жены, ни детей, – напомнила я.

– Кто сказал? – прищурился Костин.

– Наш клиент Василий, – пробормотала я. – Он дружил с Акуловым. И Даня не нашел у него никаких родственников. Но потом Светов же упомянул, что отцу Петру кто-то велел сделать так, чтобы Светов покинул церковь, прихожанином которой был Сергей Федорович. Кто это мог быть?

– Эх, проходили мы через эти горы, – хихикнул Северьянов. – Проверяем мужика, он по паспорту Акулов, одинокий волк. А у некоего Кузнецова Андрея Николаевича, о котором мы и не слышали, – жена и тьма детей. Живут Акулов с Кузнецовым в разных местах, по работе не коллеги, но у них часто командировки. Улетел Андрей Николаевич, допустим, в Ташкент, билет есть на его имя, а Сергей Федорович, например, из Токио домой прикатил, в церковь пришел. И никому не ведомо, что Сергей и Андрей – один и тот же человек!

– Так давайте найдем этого второго Кузнецова! – воскликнула я.

Глава седьмая

Костин вздохнул.

– Радость моя, чтобы отыскать, надо знать, кого искать… Ладно, предположим, исхитрились, обнаружили Кузнецова. А он исчез! Пропал! Поехал на море с семьей в Турцию, пошел купаться и – вот те на! – утонул! Тело не нашли, случается такое, бывает. Супруга рыдает, дети в истерике, беда-бедища! Спустя время безутешная вдова вместе с малышами отбывает… ну, земной шар велик, много куда податься можно. Через год женщина встречает богатого иностранца, она опять замуж выходит. Новый супруг ее детей обожает, усыновляет их, ребята его папой называют. И живут они все долго и радостно на берегу теплого моря в своем большом доме, собаки у них, коты. Сыновья и дочки растут, счастливая семья. А что Акулов-Кузнецов? Так он утонул давно! Эх, жаль, тело не нашли… Впрочем, может, и обнаружили, но не сразу. Опознали по плавкам! Понятно, почему не по лицу?

Северьянов постучал пальцами по столу.

– Не новая схема. Но она успешно сработает лишь при наличии умной женщины рядом, партнера во всех делах.

– Думаешь, Акулов такой? – тихо спросила я.

– Может, да, может, нет, – пожал плечами Костин.

– Нам не за что зацепиться, – тихо произнес Даниил. – Даже фото Акулова нет.

Володя взял телефон.

– Добрый день, господин Светов! Можете описать внешность Сергея Федоровича?

– Ну, высокий, полный, лысоватый, – начал перечислять наш клиент, – в очках, нос картошкой. Никаких примет вроде родимого пятна нет.

– Говорил же, не за что зацепиться, – повторил Даня, когда Светов отсоединился.

– Так мы еще не пробовали цепляться! – воскликнула я. – Мы что, вот так сразу сдадимся? У нас есть Николай Петрович! Надо еще раз позвонить Василию, он собирался перевезти больного в хороший медцентр.

И тут раздался хорошо знакомый звук эсэмэс-сообщения. Я быстро прочитала послание и встала.

– Ребята, мне срочно надо домой!

– А ты пока и не нужна, – отозвался Володя.

– Неприятно слышать такое, – рассмеялась я и пошла к двери. – Напишу, как дела развиваться станут. Запомните оба: меня сейчас дома зовут Гортензия, Макса – Георгий, а Жорика – Макс. Не перепутайте!

– Очень сложная комбинация, – заметил Даниил. – Хорошо, что я редко бываю у вас.

– Зато я постоянно, – вздохнул Костин. – Сюзи так вкусно готовит… Надолго мамочка Жоры прикатила?

Я растерялась.

– Не знаю…

– Какой первый вопрос следует задать родственникам, которые без предварительной договоренности свалились тебе на голову со словами «мы ненадолго»? – прищурился Костин.

– «Сколько дней планируете пробыть в столице?» – хихикнул Северьянов. – Если услышишь в ответ «примерно недельку», то сразу отреагируй: «Значит, семь суток. Это хорошо, потому что спустя неделю в нашем доме начинается смена труб, отключат воду, канализацию, газ и свет». Если же оккупанты скажут «всего на несколько деньков», требуй конкретного ответа: «На два, три, пять дней?» И будь готова купить им билеты и лично проводить до поезда, чтобы убедиться, что двоюродная тетя твоего дяди по линии его третьей жены свалила из Москвы.

– Иди, Лампуша, – перебил парня Костин. – Русские люди – терпеливые. Вспомни татаро-монгольское иго. Оно больше двухсот пятидесяти лет существовало, но в конце концов народ избавился от оккупантов… Прямо хочется увидеть тетку, Мальвину эту, которая испугала Гортензию!

Вдохновленная бодрым напутствием, я порулила домой и нашла в столовой свою подругу вместе с дамой, которая сразу начала:

– О! Дорогая Евлампия, счастлива была познакомиться с вами! Спасибо, дорогая, вы свободны!

Сия речь адресовалась Горти. Моя подруга тут же унеслась быстрее ветра, в столовой стало тихо. Когда молчание затянулось, я решила начать беседу.

– Рада видеть вас.

– Я тоже, дорогая, – кивнула мама Жорика. – Ах, сильно скучала по семье, живя в разных странах мира! Каждый день Гришенька мне снился.

Мне показалось неудобным напоминать «любящей мамочке», что ее сына зовут Георгий, поэтому просто сидела, старательно улыбаясь. А гостья продолжала:

– Чтобы мой короткий визит принес всем исключительно положительные эмоции, надо доставить сюда багаж.

– Какой? – не поняла я.

– Душенька, милая, неудобно голой заявляться к сыну. Речь о моих скромных пожитках. Все временно лежит в камере хранения. Сделайте одолжение, отправьте кого-нибудь из слуг, чтобы привезли его сюда.

– Могу я все притаранить, – сообщила из коридора Сюзанна, которая подслушивала нашу беседу. – Привезу на своей машине.

– Очень, очень мило! – вмиг откликнулась свекровь Горти. – Сейчас сообщу вам код от замка отсека, где все лежит. Прошу пардону, но, поскольку здесь одни дамы, могу ли я осведомиться, где в вашем роскошном доме располагается сугубо личный кабинет графа Вологодского? Срочно требуется зайти туда!

– Граф Вологодский? – пробормотала я. – Простите, не знакома с ним.

– Ах! Это прекрасно! – кивнула дама. – А я, увы, страдаю от наших частых встреч – они всегда внезапные. Но, раз послал Господь такое испытание, не следует роптать. Укажите дорогу!

– К графу Вологодскому? – уточнила я. – Рада бы, да не могу.

«Свекровь» закатила глаза.

– Ах, душенька! Во первых строках сообщу, что сама терпеть не способна, когда некто в моем присутствии говорит об этом. Но, во-вторых, что же делать? Жить без графа не сумею! У вас огромный участок, роскошный, прекрасный! Могу ли я начать думать о том, что срочно необходимый мне в данный момент граф Вологодский имеет особую резиденцию? Не в главном доме, а во флигеле или, может, в жардин эн пленэр.

В школе я учила французский, а еще ко мне на дом ходил преподаватель. Бегло говорить я не научилась, но кое-какие обрывки знаний засели в голове, поэтому я сообразила, что сейчас произнесла гостья, и осведомилась:

– Сад на свежем воздухе? Вы хотите погулять?

– О да, моя радость! – улыбнулась дама. – Граф Вологодский порой находится в самых разных местах. Покажите дорогу! Пожалуйста, очень надо!

И что мне делать?

– Можете объяснить, кто такой граф Вологодский? – спросила я.

Дверь приоткрылась, показалась Роза Леопольдовна.

– Уважаемая Фредерика, разрешите проводить вас туда, куда вы стремитесь.

– Голубушка! Счастлива последовать за вами! – воскликнула гостья.

Краузе и свекровь Горти удалились, оставив меня в глубоком недоумении.

Глава восьмая

– Значит, я временно Жорик? – тихо рассмеялся Макс. – Забавно! И она поверила?

– Да, – кивнула я, отходя от машины мужа. – Спасибо, что позвонил, въехав в поселок.

– Привык всегда брать под козырек, услыхав приказ жены! – отрапортовал Вульф. – Надолго мадам в Россию прилетела? С какой целью?

– Ни на один вопрос я ответа пока не получила, – вздохнула я.

– Давай посидим немного в саду, – предложил муж, – воздухом подышим.

Мы пошли к скамейке.

– Думаю, «твоя маман» не на неделю прикатила, – продолжала я. – Войдешь в дом – увидишь тьму чемоданов. Это ее багаж. Столько вещей на семь дней не берут. Разговаривает она вежливо, но странно. Знаешь, где у нас в доме кабинет графа Вологодского?

Макс, который успел сесть рядом со мной на лавочку, удивился.

– Что?