Его хищная ухмылка сверкает, как лезвие ножа.Глаза, в которых пляшет дьявольский огонь, нагло и бесцеремонно скользят по мне, как будто я – просто товар на витрине.

– Что-то потеряла, блондиночка?

Сжимаю кулаки и шиплю, точно рассерженная кобра:

– Я нет, а вот ты – совесть!

И, очевидно, мозги. Впрочем, сложно потерять то, чего отродясь не было, знаете ли!

Макс делает шаг вперед, заставляя меня отступить на полшага назад.

– Че, так и будешь дальше ломаться, Серебрянская? – со злой усмешкой кидает это существо.

– Ломаются часы, а я русским языком сказала: отвянь!

– Это было только начало. Я тебе такие качели устрою, что ты скатишься в самый низ социальной лестницы, – с с угрозой выплевывает.

– Заодно устрой себе поход к дяде-доктору! – рявкаю, срываясь на гнев. – Пусть покажет тебе картинки и проверит твою вменяемость! А то возомнил себя Богом!

В одном полотенце я чувствую себя крайне уязвимой. Особенно, когда Чернов медленно наклоняется ко мне, его лицо оказывается слишком близко.

– Я не Бог. Я твой персональный ад, – жестко припечатывает.

Сволочь.

В бешенстве стискиваю зубы до боли.

Этот урод считает, что может распоряжаться мной, моими вещами, моей жизнью?!

– А ножки у тебя, что надо, – насмешливо протягивает, нагло скользя по мне взглядом. – Но ты же у нас не такая – я жду трамвая.

Он делает паузу, ухмыляется.

– Трамвая не будет, Серебрянская. Только я.

Меня передергивает от его слов, но я не отвожу взгляда.

Макс снимает с плеча свой брендовый рюкзак, расстегивает молнию, вытаскивает оттуда пакет и кидает мне. Я машинально ловлю, морщу лоб и заглядываю внутрь. На меня смотрят какие-то незнакомые вещи – явно дорогие, явно купленные не на ближайшем рынке.

– Это не мои вещи! – возмущенно восклицаю.

– Пять баллов за смекалку, капитан Очевидность.

– Где мои вещи? – требовательно вопрошаю.

– На помойке, где им и место, – невозмутимо заявляет. – Моя девочка на побегушках должна выглядеть на все сто.

– Я не буду это надевать!

Макс лениво выгибает бровь, ухмыляясь так, будто я только что выдала нечто невообразимо глупое.

– А у тебя есть выбор?

Проклятье! У меня действительно его нет. Этот паршивый козел сделал все, чтобы поставить меня в безвыходное положение. Сказочный кретин.

Меня накрывает бессилие, и прежде чем успеваю себя сдержать, срываюсь:

– Кто тебя так в этой жизни обидел?

Он мгновенно меняется в лице. Глаза прищуриваются, а взгляд становится ледяным.

– Пытаешься манипулировать моими чувствами? Думаешь, сможешь задеть меня? – его голос звучит насмешливо, но я чувствую напряжение в каждом слове. – Брось эти попытки, Элла.

Я не успеваю ничего ответить, как он лениво добавляет:

– Одевайся. Или ты пытаешься меня соблазнить?

У меня перехватывает дыхание.

Гад!

Крепче сжимая полотенце, молча разворачиваюсь и направляюсь к кабинке.

Закрываюсь на щеколду, глубоко вдыхаю и, ощущая, как руки дрожат от злости, натягиваю одежду, которую подкинул Чернов. Даже белье купил! Красное и провокационное. Такое покупают, когда планируют его с тебя снять.

Этим мажорам совсем колпак срывает. Вот, что происходит с людьми, когда у них денег куры не клюют.

Выхожу из раздевалки. Вещи, которые навязал мне Чернов, сидят идеально, но от этого только противнее. Короткая юбка, кофта с вырезом – все слишком вызывающе.

Макс стоит, привалившись плечом к стене, и, увидев меня, довольно ухмыляется.

– И вот гадкий утенок превратился в лебедя, – протягивает, кивнув сам себе.

– Что же ты тогда нашел в этом «гадком утенке»? – шиплю, воинственно сложив руки на груди.

Но Чернов пропускает мои слова мимо ушей, даже не удостаивая ответом. Просто сжимает губы и хладнокровно отрезает:

– Завтра, Серебрянская, после пар ты должна быть на собрании студсовета.

Я фыркаю, собираясь вновь послать его в пешее интимное путешествие, но Макс перебивает:

– Не придешь – устрою еще одну показательную порку. За каждый твой отказ градус будет повышаться.

Чернов не шутит. Он будет изгаляться чисто из принципа. Чтобы что-то и кому-то доказать.

Он смотрит на меня еще пару секунд, будто выжидая, а потом разворачивается и уходит, даже не оборачиваясь.

Как я его ненавижу! Надеюсь, он однажды подавится своей злостью к миру.

***

Когда захожу в квартиру, мне не удается незаметно проскользнуть в комнату, как я планировала изначально. Мама выходит из кухни и сразу задерживает взгляд на моей одежде.

– Элла, это что такое? – недоуменно спрашивает. – Где ты это взяла?

Я сглатываю и пытаюсь выглядеть как можно более уверенно.

– Подружка дала, – вру на автомате. – Я в краску влезла, пришлось переодеться.

– Ладно, – произносит, устало потирая виски. – Главное, учись, дочь.

Я киваю, чувствуя себя ужасно. Ненавижу врать ей, но рассказывать правду – вариант хуже некуда. Она у меня женщина боевая, пойдет разбираться с Черновым лично, а потом и до его родителей дойдет. Кто знает, чем это может обернуться.

– Сегодня опять задержусь, у нас свадебный банкет в ресторане.

– Мам, а выходные?

– Эллька, ну какие выходные? Не до них сейчас.

Я опускаю глаза. Впрочем, как и всегда…

– С банка звонили, – тихо добавляет. – Там проценты накапали…

Она вдруг замолкает, и я знаю, о чем она думает.

Отец.

Как всегда, тема, которую лучше не поднимать.

– Твой отец… – мама сжимает губы, а потом резко машет рукой. – Ладно уже. Не будем старое ворошить.

В комнате становится гнетуще тихо. Да, мой отец оставил нам только вагон проблем, когда два года назад ушел к другой женщине. Теперь у него другая забота, другие дети и жизнь бьет ключом. А мы? Мы неудобное прошлое, в котором у него не получилось.

Глава 5

Элла

Я открываю дверь аудитории и сразу понимаю, что здесь не место Чернову.

Студсовет – это сборище ботанов, которые, судя по всему, живут учебой и регламентами. Большинство в очках, кто-то старательно что-то записывает, кто-то листает бумаги. И только один человек здесь совершенно не вписывается в эту картину.

Разумеется, Чернов.

Гад сидит во главе стола, развалившись в кресле, и копается в телефоне, будто вообще не замечает происходящего. Абсолютно не заинтересованный, абсолютно не к месту. Прямо какой-то божье дарование нам всем!

– Извините за опоздание, – бормочу, осторожно закрывая за собой дверь.

На меня тут же бросают хмурый взгляд.

– А ты еще кто такая? – один из парней, невысокий, с растрепанными волосами, поправляет очки и сверлит меня недовольным взглядом.

Я не успеваю даже открыть рот, как Макс, даже не поднимая головы, лениво бросает:

– А это мой секретарь.

В аудитории воцаряется тишина.

Не то чтобы я удивлена, что Чернов не потрудился предупредить ребят.

Очевидно, других людей он не привык ставить в известность о своих планах и «блестящих» идеях. Да и кто мы такие, чтобы само величество козлейшество что-то там объясняло?!

Макс отрывается от экрана, бросает на меня самодовольный взгляд и медленно повторяет:

– Прошу любить и жаловать, Элла Серебрянская. Все вопросы ко мне – через нее.

Один из ребят, тот самый, что первым подал голос, резко вскакивает со стула.

– У нас тут не проходной двор! – негодует он, пыжась, словно пытается казаться выше ростом. – Сначала тебя нам подсунули, а теперь еще и…

Но договорить бедолага не успевает.

Чернов медленно поднимается, точно ленивый хищник, которого только что разозлили.

Парень нервно сглатывает, глазки бегают по помещению, как будто он пытается найти пятый угол, где спрятаться.

– Слышь, очкарик, – Чернов наклоняется вперед, упираясь ладонями в стол. В голосе льдина, а в глазах сталь. – Хлеборезку свою прикрой.

Очкарик как будто становится меньше, хотя все его нутро вопит от возмущения.

– Не «подсунули», а представляли. Между прочим, сам ректор. Кому-нибудь слово вякнешь – я тебе глаз на жопу натяну, усек?

Гробовая тишина.

Собственно, я-то уже привыкла. Остальные – в ужасе.

Макс, довольный произведенным эффектом, вновь садится и, как ни в чем не бывало, возвращается к своему смарту. Этот парень страдает манией величия, клянусь вам!

Стою в дверях и чувствую себя не в своей тарелке. Эти ботаны с их кучей бумаг и скоординированными взглядами кажутся мне инопланетянами.

Да, я такая же! Постоянно в учебе, антисоциальная, но я больше отношу себя к пахарям, нежели мечтателям.

Положа руку на сердце, в школе меня мало интересовали мероприятия. Слишком переживала за свои оценки, чтобы обращать внимание на то, что происходит вокруг.

Неловко прочищаю горло и дружелюбно отзываюсь:

– В общем, да. Я Элла.

Один из парней, тот, что со стеклами на носу и немного опухшим лицом, ворчит:

– Ваня. Это Валя, – он кивает на полноватую девушку, сидящую рядом. – Это Дрон – наш айтишник от бога, – указывает на парня с наушниками, который сидит, ковыряя носом в ноутбуке. – И Карась, – говорит, показывая на лохматого парня.

Я с недоумением таращусь на последнего.

– Карась? – переспрашиваю, не совсем уверенная, что правильно услышала.

Лохматый парень улыбается, но слегка смущенно.

– Карасев я. А имя Пашка, но я уже привык, – легкомысленно отвечает.

Что ж, вот и познакомились.

Атмосферу дружелюбия, разумеется, нужно испоганить Чернову.

– Замечательная компания! Очень интересно, но у меня уже дела, – заявляет, и в его тоне сквозит ярко выраженная насмешка.

Он резко встает, убирает телефон в задний карман, и его взгляд снова останавливается на мне. Эта его поганая ухмылка – как же я мечтаю стереть ее. Желательно, кирпичом.

– Серебрянская, завтра жду отчета. – Его голос остается равнодушным, но глаза светятся уверенностью. – Веселитесь, ребята!

Макс, в своем стиле пофигиста, разворачивается и идет к выходу. Прежде чем хлопнуть дверью, он оглядывается и развязно мне подмигивает, кретин!

Как только выходит, Ваня не выдерживает и сердито выпаливает:

– Придурок! – И тут же испуганно осекается: – Ой!

– Это докладывать не буду, – мягко кидаю, дружелюбно улыбаясь. – Итак, ребята, в чем суть? – решаю сразу перейти к делу.

Напряжение спадает. Без присутствия Чернова все чувствуют себя более раскованно.

Этот парень, словно чума распространяет вокруг себя злую энергетику. К черту его! У него ж «дела» государственной важности! Поди, к своим друзьям недоумкам поскакал. Будут обсуждать свои победы на любовном фронте. Ну, не проблемы же загрязнения окружающей среды, в самом деле!

Меня вводят в курс дела. Оказывается, на этой неделе у нас субботник и каждый должен привести десять человек….

– Десять? – восклицаю, почти не веря своим ушам.

Проклятье! Да у меня столько знакомых даже нет. Ага, я очень «социальна».

Валя кивает, смотря на меня с важным видом:

– Именно.

Просто, блин, прекрасно! Это же так просто! Найти десять человек, желающих копаться в грязи, в субботу. Утром. Прямо вижу толпу рук!

Однако на этом «хорошие» новости не заканчиваются. Ваня переходит к следующему вопросу: на носу у нас конкурс красоты. Мы обсуждаем оформление, сами виды конкурсов, а также отбор участниц.

– Ну, судей я точно найду, – хмыкаю, потому что…

Чернов и его друзья… Кто откажется из этих неандертальцев, застрявших в пубертате, поглазеть на красоток?

Когда собрание заканчивается, я понимаю одно – я в полной заднице! Это не то, что какое-то там дело… Студсовет – эта бесплатная рабсила в универе!

А у меня еще куча домашки. Все эти вопросы, субботники, вечеринки – нужно как-то совмещать с учебой.

Гори в аду, Чернов! Там тебе самое место!