Не то чтобы у меня стоит на девственниц. Скорее, я их всегда обходил десятой дорогой.

Смысл? Ничего не умеют, потом привязываются, слезы, сопли и все прочее дерьмо.

Нахер оно мне упало, скажите на милость?

Быстро набираю сообщение:

«Я нашел ребят для субботника. Завтра собрание – меня не будет. Отчитаешься потом»

«Слушаю и повинуюсь»

От слова «повинуюсь» мой нижний друг еще больше напрягается.

Блять.

Скриплю зубами.

Что за нахер?

Нет, нужно точно написать какой-нибудь телке. Иначе у меня мозги задымятся.

Снова открываю контакты.

Марина? Нет, опять будет выносить мозг своими разговорами про отношения.

Лера? Скучная, как жизнь Серебрянской.

Алина?

Может, Алина.

Пишу: «Чем занимаешься?»

Жду.

Минуту. Две.

Ответ: «Скучаю»

Прочитав, довольно ухмыляюсь.

Рыбка попалась на крючок.

«Исправим»

Откинув телефон, встаю и топаю в душ.

Может, хоть на время выбью из головы вредную Серебрянскую. Пусть ищет принца, который будет молится на ее вишенку.

Глава 10

Элла

Суббота.

Что может быть лучше, чем ковыряться в земле по уши в грязи и листве? Да вообще ничего! Просто мечта.

Я раздраженно фыркаю, сдувая прядь с лица, и снова бросаю взгляд на «команду мечты», которую мне подогнал Чернов.

Десять человек. Десять. Качки, точно под копирку. Мозгов в совокупности – на одного, и то не факт. Плечи шире, чем двери в актовый зал, лбы натерты до блеска, а глаза блуждают исключительно по формам девчонок с соседнего участка.

Стероиды, видимо, давно заменили им серое вещество.

– Эй! – рявкаю, подходя ближе. – Вы почему стоите?

Один из них, особо самоуверенный, с усмешкой оборачивается ко мне:

– Перекур, пару минут, красотка.

Перекур? Они что, блин, издеваются?

– Вы же спортсмены! Какие еще перекуры?

Он пожимает плечами, будто это все объясняет, и продолжает облокачиваться на грабли, лениво разглядывая очередную девушку, проходящую мимо.

Я уже открываю рот, чтобы выдать возмущенн тираду, но вдруг замечаю, как у соседнего участка начинается какая-то суматоха.

Мигалки.

Камеры.

Мужики в черных костюмах, серьезные, как у прокурора на приеме.

– Что за… – шепчу себе под нос, двигаясь ближе.

Среди толпы журналистов с микрофонами и операторов с камерами, словно из ниоткуда, появляется… ректор. С граблями. В костюме. Широко улыбается на камеру, делает вид, что усердно сгребает листья.

– Да ладно?! – ошеломленно выдыхаю. – Пять минут назад его тут не было!

Это что вообще за цирк на выезде? Какого черта тут творится?

Секунду назад казалось, что сюрпризом дня стали мужики в костюмах и наш ректор с граблями. Но, как оказалось… жизнь готова подкинуть сюрприз покруче.

Из одной из черных машин – такая, знаете, председательского класса, с блестящей эмблемой и тонировкой под «денег-куры-не-клюют» – выходит он.

Чернов старший.

Следом – Макс.

Клянусь богом, мои глаза чуть не выпадают из орбит.

Это что сейчас было?! Галлюцинации? У меня перегрев от солнца?

Журналисты, до этого облепившие ректора, как пчелы банку с медом, резко разворачиваются и несутся в сторону Черновых.

Охрана тут же встает живой стеной – четко, слаженно, точно они репетировали это с утра. Пока они отсекают журналистов, Чернов старший направляется к ректору с крайне важной миной.

– Надо же, какая важная процессия, – бормочу себе под нос.

И вдруг – резкий рывок за плечо.

– СЕРЕБРЯНСКАЯ!!! – визжит истеричный голос над ухом.

Проклятье! Я вздрагиваю так, точно меня током шандарахнуло.

Поворачиваюсь – передо мной стоит Ваня из студсовета. Белый как стена. Серьезно, у бедолаги даже уши побелели.

– Это же сам Чернов! – тараторит он, будто мне это неизвестно. – Он же в мэры баллотируется!

– Спасибо, Ваня, а я и не знала, – язвительно хмыкаю, вырывая плечо из его цепких пальцев. Вцепился клещом!

– Не до сарказма! – он чуть ли не шипит. – Сейчас сюда камеры подтянутся, ты понимаешь?! Ректор! Чернов! Мы! Нам… Нам же от ректора по шапке прилетит!

– А я-то тут при че?! – взвиваюсь. – Я что, режиссер этой показухи?

– СЕРЕБРЯНСКАЯ! – теперь он делает жалостливое лицо, буквально умоляя. – Передай им грабли! Ну пожалуйста!

Я шумно выдыхаю.

– Вань, может ты сам?

Только по лицу парня видно, что он скорее коньки отбросит, чем туда дойдет.

– Ладно, ладно… – мрачно бросаю. – Грабли им, значит? Будет вам, блин, красная дорожка и грабли.

Ваня тем временем начинает метаться, точно раненая курица, подгоняя студентов. Его голос взвивается над площадкой:

– Давайте, активнее!

Я хватаю грабли и направляюсь к камерам, точно посыльный с царским оружием.

И вот стою я посреди этого балагана – одна с граблями в руках, будто вручать сейчас буду не садовый инвентарь, а ключ от города.

На меня моментально устремляются камеры. Сделав вид, что я просто в восторге от своей миссии, подхожу к Чернову старшему и его сынку.

– Пожалуйста, – вручаю грабли.

Макс вскидывает бровь и смотрит на меня так, точно задумал очередную гадость.

– О, – протягивает с кривой ухмылкой. – Серебрянская.

Молча отдаю инвентарь, ловя при этом на себе не один взгляд со стороны прессы, и быстро отхожу назад. С меня хватит этой сцены показного патриотизма.

И начинается шоу: мэр города и его сыночек усердно, в поте лица, сгребают листву. Как будто от этого завтра исчезнут ямы на дорогах, поднимут стипендию и пенсию.

Аплодисменты. Камеры. Труд на благо народа. Вау.

Макса я, к слову, не видела со времен той чертовой библиотеки.

И, о чудо, он перестал терроризировать меня своими похабными смсками. Можно сказать, что у меня было пару дней передышки.

Я возвращаюсь к Ване. Он, кажется, до сих пор на нервах.

– Элла, ты просто спасла нас!

– Пустяки, – отмахиваюсь.

В конце концов, мне действительно не сложно. Да и ребятам помочь… Они вроде неплохие. Если бы я умела заводить друзей, то может и подружилась… Проблема только в том, что я одиночка. Не умею общаться, не душа компании, да и шучу не особо хорошо.

Наклоняюсь и начинаю собирать листву, стараясь не думать о том, насколько скучно проходит моя жизнь. Минут через пять, может чуть больше, в поле моего зрения появляются кроссовки.

Поднимаю голову – и, ну конечно же.

Кривая, до тошноты знакомая ухмылка.

– Не знала, что ты участвуешь в показухах, – иронично бросаю, выпрямляясь и отряхивая руки от пыли.

– Почему сразу показуха? – выгибает бровь Макс.

– Брось, Чернов, – фыркаю. – Все все понимают. Лицом посветить перед выборами, покрасоваться – и домой. А потом – как обычно. От мэра к мэру ничего не меняется.

Он улыбается шире, словно мои слова его не задели, а только позабавили.

– Какая ты недоверчивая, колючка, – протягивает, делая шаг ближе. – Кстати, сегодня твоя мама снова у нас будет готовить. А ты? М-м-м? Будешь?

Черт…

Сердце замирает на пару секунд.

Потому что я буду. Должна быть. Мама просила помочь.

И все-таки я ровным голосом отвечаю:

– Нет. Сегодня я подрабатываю в другом месте. У маминой подруги.

Лицо Макса меняется. Он не показывает эмоций, но в глазах что-то темнеет. Похоже, его фантазии об «ужине с бонусом» обломились.

– Жаль, – хмыкает, медленно обводя меня

А мне ни капли. Главное, вечером не спалится.

Чернов хочет еще что-то сказать, но его окликают. Похоже, мажорчику пора. Выработался, бедолага.

– Ладно, Серебрянская, увидимся.

Чернов разворачивается и уходит. Через минуту садится в Мерседес и уносится прочь.

Вечером я буду прислугой для их семьи. Как, черт побери, мне не пересечься с Черновым?

Глава 11

Элла

Вечер.

Прятаться от человека в его же доме… Скажем так, это непросто. И все же мне удалось прошмыгнуть на кухню незамеченной.

Я спокойно помогаю маме, нарезаю зелень, проверяю температуру в духовке и мысленно умоляю всех богов, чтобы Чернов сюда не сунулся.

Справедливости ради, надо сказать, Макс никогда не появляется на кухне. Ни утром, ни вечером. Это место ниже его царского достоинства. А значит – здесь я в относительной безопасности.

– Элла, принеси, пожалуйста, с кладовки итальянскую муку, – говорит мама, роясь в шкафчике. – Этой не хватит.

Я замираю. Кажется, даже нож в моей руке дрогнул.

– Мамуль, может, ты? А я тут посмотрю, чтобы ничего не сбежало, – нервно выдыхаю и надеюсь, что это прозвучало просто как забота.

Мама поднимает на меня глаза и озадаченно хмурится:

– Элла, ты чего? Что-то случилось?

Случилось… Чернов случился. Та еще ходячая катастрофа с синдромом бога.

Однако я натягиваю на лицо улыбку и как можно беззаботнее выдаю:

– Да нет, все нормально. Просто день сумасшедший был. Сейчас схожу.

Мама уже переключается на соус. А я вытираю руки о полотенце, чувствуя, как мокреют ладони.

Выдыхаю. Иду. Прислушиваюсь к каждому шороху, точно за мной охотятся.

Уже почти дохожу до кладовой, как вдруг за поворотом слышу голоса.

– Макс, постарайся в ближайшие недели не вляпаться во всякое дерьмо. Выборы на носу.

Это голос Чернова-старшего. Уверенный, жесткий, как всегда.

И второй – ленивый, но с ноткой раздражения:

– А дышать можно? Или через раз?

Вот черт!

В панике оглядываюсь по сторонам.

Лестница! В одну секунду – и я уже на ней, бегу вверх, как спринтер на финише.

Но за спиной слышу шаги. Они тоже поднимаются! Сволочи!

Пульс бьется в ушах, когда я подбегаю к первой двери, хватаюсь за ручку и толкаю.

Кабинет. Огромный стол, книжные полки, полумрак. Шторка дергается от сквозняка.

– Быстрее, быстрее, быстрее… – шепчу себе и бросаюсь к шкафу.

Рывок.

Дверца поддается.

Я юркаю внутрь, прижимаю колени к груди и прикрываю дверь. Лишь узкая полоска света остается щелкой. Господи, лишь бы не скрипнуло!

В этот момент в комнату входят Черновы. Голоса гулко отражаются от стен, будто усиленные микрофоном.

– Макс, я серьезно. Ты знаешь, как это важно. Для меня, для нашей семьи.

– Серьезно? – злым голосом выпаливает Макс. – Это все, что тебя интересует?

Прижимаю ладонь к губам, чтобы не выдать себя дыханием. Сердце колотится, как бешеное.

Если они откроют этот шкаф – все.

Стыд. Увольнение мамы. Унижение на всю жизнь.

Подслушивать депутата, кандидаты в мэры, в шкафу. Какое позорище.

– А мать тебя не интересует?! – резко произносит Макс.

Гулкое эхо разносится по кабинету. Его отец отвечает быстро, будто заранее заученная фраза:

– Конечно, меня волнует ее состояние. Она ходит к психологу.

Макс раздраженно цокает, и даже отсюда я слышу, с каким усилием он сдерживает себя от взрыва.

– Какой нахрен психолог? – его голос становится резче, колючее. – Она ходит к чертовым шарлатанам, которые только бабки вытягивают! Стоять на гвоздях, проходить «кармические уроки»… Что это вообще за херня?! Ей не помогут эти духовные сеансы. Ей нужен врач. Нарколог. А лучше – рехаб!

Ого! Вот, это новости! Воистину, у каждого свои скелеты в шкафу.

Молчание. Давящее. Тяжелое.

А потом – глухо, резко, будто выстрел:

– У тебя мозги на месте?! – отец почти рычит. – Какой к чертям собачьим рехаб? Если это просочится в прессу, меня порвут на части! Жена алкоголичка! Ты понимаешь, что после этого я не стану мэром?!

Макс не пасует. Его голос – словно удар молота по камню:

– Тогда сделай так, чтобы не просочилось.

– Не будет никакого рехаба, – произносит отец холодно, отстраненно. – По крайней мере, сейчас. После выборов посмотрим на ее состояние. Может… само пройдет.