Холод в Берлине (страница 3)
В материале сообщалось, что накануне вечером была изнасилована и убита неизвестная девушка, скорее всего немка. Предположительно, преступление совершил американский патруль. Далее называли мое имя и заявляли, будто, случайно наткнувшись на тело, я обратился за помощью к советским солдатам, якобы из опасения, что американские власти постараются скрыть убийство, как поступали в других схожих случаях. К сожалению, доблестные советские блюстители закона прибыли на место преступления слишком поздно и злоумышленники успели спрятать труп.
Гарднер оглядел мое пристанище неодобрительным взглядом. Смуглый, с глубоко посаженными темными глазами и зачесанными назад черными волосами он больше походил на военного из голливудских фильмов, чем из настоящей жизни.
– Все никак в толк не возьму, почему вы решили поселиться в этой дыре, – проговорил он. – Можно подумать, скрестили мышеловку с обувной коробкой, и теперь вы живете в жутком плоде их противоестественного союза.
– Когда я выбирал жилье, то собирался остаться всего на несколько дней. Я и не догадывался, что Белфорд решит поиграть со мной в кошки-мышки и мне придется гоняться за ним по всему городу.
– Будь я знаком с этим типом, сказал бы ему пару ласковых. – Гарднер зевнул. – Не поведаете о произошедшем вчера? Поверить не могу, что вы стали гвоздем программы в пропагандистском тексте из коммунистической газетенки. Мало того, что вас угораздило найти труп, так в довершение всего вы еще и связались с русскими, которые, на ваш взгляд, заслуживают больше доверия в расследовании этого дела, чем мы.
– Я нашел труп, тут они не солгали, чего не скажешь об остальном.
– Ладно, выкладывайте.
Я сообщил, как наткнулся на мертвую девушку, как забрел в советский сектор, как меня задержал патруль и как наконец под дулом автомата я привел русских на место преступления в Кройцберг, где обнаружил, что за время моего отсутствия труп успел пропасть. Услышав фамилию офицера, Гарднер меня прервал:
– Вы сказали Тищенко? Бойко Тищенко?
– Все верно. Он настаивал, чтобы я его запомнил.
– Он работает на Котикова и Тюльпанова. Первый – начальник Советского информационного бюро, а второй – его правая рука. Вы угодили прямо в яму со змеями.
Я закурил последнюю сигарету и скомкал пустую пачку.
– Тюльпанов умен и очень образован, – продолжал Гарднер. – В прошлом году ему поручили возродить местную культурную жизнь, чтобы сложилось впечатление, будто советские солдаты способны на нечто более духовное, чем грабежи и изнасилования. Под его руководством возобновились концерты труппы Государственной оперы и других театров, Тюльпанов организовал гастроли Большого в Берлине. Также основал Дом культуры, который, несмотря на название, не что иное, как логово русских шпионов и их немецких информаторов.
– Все это не имеет ко мне никакого отношения, – заметил я. – Я здесь только ради интервью с Белфордом, помните?
– Ну, вы теперь в самой гуще событий, хотите того или нет. Убийство уже пытаются повесить на нас, хотя никто даже не знает наверняка, было ли убийство, а значит, поползут всевозможные слухи.
– Убийство было. Я знаю наверняка. Когда я ушел из дома, убийца вернулся и спрятал труп.
– Не важно. Русские сейчас на нас зуб точат.
– Почему?
– Потому что они проиграли выборы в Берлине и теперь ищут козла отпущения.
– Понятно. Кстати, мне нужно купить сигарет. Не окажете услугу?
– В пакете есть две пачки «Лаки страйк». А еще кофе, шоколад, сыр, мыло и бритвы.
– Спасибо.
– На здоровье. Наши хотели посадить вас на ближайший поезд до Гамбурга, а затем – на пароход домой. И ваше немецкое происхождение делу не помогает, если вы понимаете, о чем я. Но я их убедил, что такими действиями мы только добавим масла в огонь, создавая впечатление, будто заметаем следы.
– Мне все равно, чего они хотят. Я иду в полицию.
– Зачем?
– Затем, что убили человека. В нашем секторе, между прочим.
– Не стоит спешить. Советы повязали начальника берлинской полиции, Маркграфа, так крепко, что он даже бровью пошевелить не может.
– Как?
Гарднер допил кофе и поставил кружку на стол.
– Учитывая обстоятельства, в этой стране у всех есть темное прошлое, и будущее каждого зависит от того, кто судьи и закроют ли они глаза на те или иные прегрешения. Сразу после взятия Берлина Советы целых три месяца заправляли городом в одиночку. К тому времени как сюда добрались мы, они уже поставили своих марионеток почти на все ключевые посты. Возьмем, к примеру, Маркграфа: прежде он не имел никакого отношения к полиции, был пехотинцем, на Восточном фронте его ранили и взяли в плен. За два года лагеря для военнопленных он стал коммунистом. Полиция пляшет под дудку Советов, а слова «изнасилование и убийство немки в американском секторе» – это музыка для их ушей.
– Я попытаюсь найти честного полицейского, готового провести беспристрастное расследование.
– С таким же успехом можете искать девственницу в борделе. Ладно, допустим, вы найдете святого. А на следующий день русские переведут его на другое дело, арестуют или отправят в один из своих лагерей.
– Да бросьте!
– Послушайте! Легавые находятся в весьма щекотливом положении. Перед войной нацисты объединили все правоохранительные органы в одну организацию. То есть крипо[6] работало рука об руку с гестапо и СД, разведывательным подразделением СС. Недалеко от Рейхстага стоит здание из красного кирпича под названием Роте Бург: там заседало полицейское руководство. Мы до сих пор не знаем точно, кто кем был и что делал во время войны, и не узнаем никогда, потому что архивы уничтожены. Но что мы знаем точно, так это что нацисты регулярно использовали полицию для грязной работы и она подчинялась им беспрекословно.
– Ладно, тогда я обращусь к нашей военной полиции. Поскольку преступление произошло в американском секторе, она обязана заинтересоваться.
– И что именно вы там сообщите? Вы не можете провести опознание: трупа-то нет.
– Труп был, но его спрятали.
– Вам просто-напросто не поверят.
– К счастью, вчера вечером у меня был с собой фотоаппарат, и я сделал пару снимков. – Я указал на свою сумку. – Пленка здесь.
– Прошу прощения?
– Вы не ослышались. Мне только нужно найти место, где ее проявить.
– Надеюсь, вы не заикнулись о ней перед русскими?
– Если бы они знали о пленке, то кричали бы об этом во всех своих газетах, вам так не кажется?
Гарднер поднялся, а я убрал сигареты и провизию из пакета в шкаф. Передвигаясь в крошечном помещении, мы почти задевали друг друга.
– Теперь поедем в Дом Америки, – заявил капитан. – С вами кое-кто хочет познакомиться.
– Кто?
– Некто очень важный. Одевайтесь, я подожду в коридоре.
Гарднер вышел, оставив дверь приоткрытой. Захлопнув окно, я почистил зубы, побрился, переоделся и положил в наплечную сумку шоколадные батончики и несколько пачек сигарет – единственную твердую валюту в Берлине. Когда я переступил порог квартиры, ждавшие в коридоре двое мужчин в форме вежливо попросили у меня ключи.