– А это я так понимаю, оставшееся от службы наследство. – Михаэль кивнул на спецкостюм и прибор.

– Верно! Нас тогда просто выгоняли со службы. Мы были не нужны. А вот такие мелочи, типа ОЗК, противогазов, советские приборы никто не считал. Учитывали технику и оружие. Вот я и взял себе. На всякий случай.

Помолчав, добавил:

– Не мог даже представить, что пригодится. Однако ж… вот!

И тут же переключился на другое.

– Я сюда шел целенаправленно. Оценив расположение эпицентров и удаленность ударов, я предположил, что этот склон Судетов не должен катастрофически пострадать от первичных факторов ядерных ударов. От вторичного заражения это, конечно, не гарантировало, но шанс был. К счастью, хоть в этом повезло. Всех этих людей я подобрал по пути, пока шел сюда. Большинство из них пострадало от поражающих факторов и сопутствующих разрушений и пожаров. Часть из них, я абсолютно в этом уверен, умрет. Вон, например, мужчина и женщина. – Он постарался незаметно кивнуть в сторону лежавших на земле. Около них никого не было. Периодически у них начиналась рвота. – Или попали под проникающую радиацию, или наглотались радиоактивной пыли. Рвота началась, когда мы еще шли сюда. Я удивляюсь, как они еще дошли. Но дошли они, чтобы здесь умереть. Мы им помочь ничем не сможем. Остальные поражены в меньшей степени. Но те, кто попал под вторичную радиацию – то есть вдохнул радиоактивную пыль или выпил воду с ней же – обречены. Ладно! Это мы уже изменить не можем. Вы не хотите ознакомить меня с ситуацией здесь?

Михаэль коротко и толково доложил обстоятельства и действия присутствующих здесь с самого начала людей. На него прямо эта ситуация действовала как допинг. Он как будто помолодел и встал в строй. После этого они с Вольфгангом начали обсуждать, как и где разместить людей, и какие меры нужно предпринять, чтобы обезопасить выживших от поражения вторичной радиацией. Олег решил сходить за семьей. Не доверять Вольфгангу и свату в обсуждаемых ими вопросах не было оснований.

Подходя к погребу, неожиданно через приоткрытые двери он услышал знакомый голос. Да и слова он эти тоже уже слышал. Правда в интонациях добавилось агрессии и количество угрожающих эпитетов в адрес «грязных русских свиней». Он ускорил шаг, а потом интуитивно замедлился и фактически на цыпочках, стараясь не шуметь, подошел ко входу и осторожно заглянул в погреб. Хозяин стоял посредине входной площадки, вся семья Олега, с бледными лицами, прижалась к стене. Впереди стояли взрослые во главе с его сыном, закрывая собой внуков. И отдельно ото всех стояла жена хозяина и работники. Жена без звука плакала. И только тогда Олег заметил, что толстяк держит в руках помповое ружье, направленное на его родных. Он остолбенел. Толстяк как раз орал, что он доведет до конца дело его деда, офицера панцерваффе СС и уничтожит варварское отребье. В это мгновение Олег увидел, что на него смотрят испуганные глаза младшей внучки. И это послужило спусковым крючком. Причем Олег не замышлял план и даже не раздумывал, он просто прыгнул в проем двери, отталкивая и распахивая ее настежь. Толстяк среагировал на шум, поворачиваясь и поднимая ствол ружья. Олег, в свою очередь, бежал к нему не по прямой, а смещаясь за спину толстяка, заставляя того разворачиваться в неудобную для него сторону. И главное, отворачиваясь от родственников Олега. За мгновения до того, как Олег достиг толстяка, тот не выдержал и нажал на спуск. Грохнул выстрел. В замкнутом пространстве оглушительно ударило по ушам. Что-то, пуля, дробь или картечь – Олег не знал, чем там заряжен дробовик, – с визгом отрикошетили от стены. Но, даже если бы толстяк не промазал, Олег уже вложился в удар. Не дрался он уже, наверное, лет сорок. Но память тела, еще из времен бурной юности и молодости, не подвела. К тому же вес за сто килограммов внес свою лепту. Толстяк взмахнул руками, роняя ружье, и, пролетев пару метров по воздуху, рухнул на бетон. Секунды спустя истошно завопила хозяйка, бросаясь к мужу. А у Олега как будто выключили звук. Он слышал все как через вату. Плакали его жена, сестра и невестка. Сын подобрал ружье, ткнул его в плечо и что-то сказал. Олег не слышал. И только взглянув вниз, он увидел, как него смотрят те самые глаза внучки, крепко обнимавшей его за ногу. Он нагнулся и поднял ее на руки. И только тогда его начало отпускать. Очень захотелось выпить чего-нибудь крепкого.

– Откуда это у него? – Олег кивнул на ружье.

– Из дома принес.

– Что у вас тут? – В погреб влетели сват и Вольф.

Женщины наперебой стали рассказывать. Олег молчал, Вольфганг уловив из женского гвалта суть, попросил у Антона ружье. Осмотрел, одобрительно покачал головой.

– Хороший трофей! – И протянул обратно. Антон кивком головы указал на Олега.

– Это отец отобрал.

Вольф протянул оружие Олегу.

– Правильным будет, если ты будешь им пользоваться, – предложил Олег.

– Настают времена, когда понятия правильности меняются. Это трофей, добытый с опасностью для жизни. Значит, по древнему закону он твой, – не согласился Фритч. – Но я буду рассчитывать на тебя. Я уверен, это не последнее наше оружие. Без него теперь жить будет невозможно. Я так думаю.

С этого дня у них началась новая жизнь. Жизнь, за которую приходилось сражаться ежедневно. Общеизвестно, что слово «организованность» – это второе имя немецкой нации. Поэтому ничего удивительного нет в том, что уже к вечеру этого дня толпа выживших превратилась в организованную структуру выживальщиков. Кто-то работал на кухне, кто-то ухаживал за пораженными, кто-то носил воду из ключа, бившего из-под скалы. Дети вместе со взрослыми ходили в караул, охраняя границы анклава от чужаков. А таких случаев было несколько. Правда, группы, вышедшие к долине, просто искали место для выживания. Хозяин, после инцидента в погребе притих, активности не проявлял, лишь тоскливо смотрел, как «растаскивается» его имущество. Его люди продолжили работать на кухне, а его самого и жену старались лишний раз не тревожить. Нет, он не отказывался от работ и покорно выполнял все, что поручалось, но при этом имел вид раба, работающего исключительно из-под палки. Олег, кстати, забрал у него весь запас патронов к дробовику. Был создан совет в составе выбранных старших по направлениям и от групп. Олег вошел в совет от их самой многочисленной в анклаве семьи. Сам же он, вместе с сыном, сватом, мужем сестры Евгением и их зятем, вошли в состав группы добытчиков. Это они сами себя так назвали, а проще можно было сказать – мародеров. Но это название не прижилось. Два-три раза в неделю их группа в составе обычно восьми-десяти человек, под командой обер-лейтенанта уходили в зараженные земли. Используя самодельные средства защиты, они искали необходимые ресурсы для выживания. В основном продукты длительного хранения и медицину. Но первый выход они сделали в местный отдел полиции. Здание оказалось полуразрушенным и в нем уже кто-то побывал. Этот «кто-то» явно был не чужим человеком в отделе, потому что откопанные оружейные сейфы были открыты ключами и пусты. Но полным невезением это назвать было нельзя. Во-первых, их группа с запасом обеспечила себя противогазами. Люди, побывавшие здесь до них, взяли только нужное им количество. Осознанно они это сделали или попросту не смогли все унести, но спасибо им за это. Второе, в разрушенном здании чувствовался запах разложения. Посовещавшись, решили проверить надежду, что под руинами погиб кто-то из числа полицейских. А значит, он мог быть вооружен. К счастью, так и оказалось, и они стали богаче на три пистолета с запасом патронов. Пистолеты получили командир группы, Михаель и Антон, как служившие. На обратном пути добрали продуктов в ближайшем, уже изрядно ограбленном, магазине. Что еще запомнилось из того, первого выхода, так это множество умерших и умирающих. Самое тяжелое было обходить стороной людей, просящих помощи. У них не было никаких возможностей им помочь. Эти люди были обречены. И тем не менее уже в этом же выходе они привели в свой анклав выжившую семью. Муж и жена в возрасте близко к 60 годам, при первых же взрывах спустились в подвал, как-то сумели загерметизироваться, и, питаясь картошкой и водой из системы отопления, выдержали все эти дни. К ним они вышли, понимая, что бесконечно находиться в подвале не получится. В качестве «приданого» они взяли с собой два мешка картофеля. Что не удивило их группу, так это то, что оба оказались русскими немцами.

Потом, позже, их группа обзавелась полным набором огнестрельного оружия из полицейского участка соседнего города. Правда, пришлось изрядно покопать там. Для этого они разбили временный лагерь в подвале соседнего административного здания и три дня посменно копали проход в руинах к предполагаемому месту нахождения арсенала.

Численность анклава медленно росла. С одной стороны, из походов они приводили людей, плюс к их анклаву выходили выжившие, с другой, как и в первой группе, многие уже получили лучевое поражение и большинство из них умирало. Внизу, на границе с радиоактивной зоной выросло кладбище в несколько десятков могил.

Самой трудной была первая зима. Во-первых, началась она крайне рано, была долгой, многоснежной, холодной и ветреной. Во-вторых, запасов их община не имела почти никаких. Фактически даже увеличенная по необходимости группа добытчиков могла из похода принести максимум дневную норму питания. При этом продовольствие в ближайшей округе уже было выбрано и приходилось уходить достаточно далеко, что требовало много времени и сил. Все это многократно усложнилось с началом зимы, совсем нетипичной для Германии. Скорее она была похожа на зиму в горах Урала. В северной части гор. Единственным плюсом было, то, что груз стало возможным таскать на волокушах. И в-третьих, начались маленькие войны за продовольствие. Маленькие с точки зрения прошлой, довоенной жизни. Сейчас же потеря, допустим, четверых человек из группы в восемь добытчиков, становилась приговором для всей общины. Пришлось воевать и им. К счастью, обошлось без фатальных последствий. Двое раненых, которые позже встали на ноги. Сказалось то, что руководил ими, пусть и в прошлом, но офицер, и то, что костяк группы имел опыт службы. Они не добивали нападавших, понимая, что фактически это они, забирая продовольствие с чужой территории, являются захватчиками. Понимали, что теперь община, добытчиков которой они убили или ранили, возможно, погибнет. Ненависти к ним они не питали. Но и выбора у них не было! Для очищения совести они кричали оставшимся противникам, куда те могут прийти и где им найдется место, в случае если других вариантов не останется. Они знали только одно такое место – свой анклав.

Весна пришла поздно, но пришла, и они к ней готовились. И здесь ярко проявились знания и опыт именно русских немцев. Они взялись за лопаты и начали делать то, что всегда умели и делали их родители и они сами – копать огороды и сажать сохраненные семена. Вся долина была вскопана, засажена и удобрена с надеждой, что лета, а как предполагали знающие люди, оно должно было быть коротким, хватит для вызревания урожая. Иначе им вторую зиму не пережить. Им повезло – урожай успел созреть.

Жизнь начала налаживаться. Земля постепенно дождями очищалась от радиоактивной пыли. Мест, свободных от радиации, становилось все больше. Правда, на мародерку приходилось уже уходить гораздо дальше. Казалось бы, они находятся на территории страны, точнее остатков страны, славившейся именно своим автопромом, и брошенных машин было гораздо больше, нежели выживших людей. Однако все современные машины, а других фактически в стране и не было, двигаться без работающей электроники не могли. Электроника же была уничтожена электромагнитными импульсами ядерных ударов. Возможно, могла бы быть работоспособной автотехника бундесвера, но в их местности воинских частей не было.