– Ты всё равно не сможешь ей доказать, что не врёшь, – сказал себе. – Но, может, ты хотя бы сделаешь так, чтобы ей и другим здесь было дышать легче.

Я пошёл в кабинет. Открыл ноут. Открыл пустой документ.

Пальцы висели над клавиатурой пару секунд, потом начали печатать.

«ЗОЖ без стыда. Внутренний меморандум “Pulse”»

Я стал писать, исходя не из маркетинга, а из того, чем мы на самом деле должны быть:

– Мы – клуб, который помогает людям быть здоровее, а не ненавидеть себя.

– Сотрудники тоже люди. У них есть слабости, ПМС, усталость, ошибки.

– Мы не используем стыд как инструмент мотивации.

Ни по отношению к клиентам, ни к сотрудникам.

Пункты ложились один за другим:

Запрет на шейминг еды и внешности.

– Никаких фраз в сторону внешности

– Обсуждение тела только в контексте цели клиента/сотрудника и только по запросу.

Политика по «сахару и вредной еде».

– Не будет «чёрных списков», публичных запретов и выноса еды из рук.

– Вместо этого: обучение, варианты перекусов, кухня, где есть выбор полезного.

Отношение к ошибкам сотрудников.

– Один косяк – не повод выбрасывать человека.

– Работа с причинами, а не поиск «виновника».

Внутренний язык общения.

– HR, тренеры, управляющие обязаны отслеживать формулировки.

– Никаких «ты толстый», «ты страшная», «ты не формат». Только профессиональные, уважительные комментарии.

Границы и отношения.

– Отдельный код: как мы говорим о личном, что считаем нормой, где проходим мимо сплетен.

– Не обсуждаем личную жизнь сотрудников в корпоративных чатах и уж тем более не подливаем масла в огонь публичных сплетен.

Я остановился. Прочитал.

На экране простыня текста. Это не решит всё. Не склеит за меня то, что я сам сломал в отношениях с Соней.

Но это первый шаг. Не «сделать вид, что мы всегда были такими», а признать: да, мы перебарщивали. Да, я сам был тем, кто начинал с крайностей.

Пора это отменять.

Я дописал внизу:

«Фокус “Pulse” – не идеальные тела, а живые люди, которые меняются без унижения. Стыд – плохой тренер.»

Откинулся в кресле, посмотрел на строчку. Впервые за день внутри стало… не легче, но яснее.

– Ладно, – сказал вслух. – Начнём хотя бы с этого.

Сохранил документ, отправил владельцу с пометкой: «Предлагаю к утверждению. Готов обсудить и отстоять».

Потом нажал кнопку печати. Лист выехал из принтера. Белый, тёплый.

Я взял ручку. Ни с кем не согласовав, просто поставил свою подпись снизу.

Кирилл Лавров, управляющий сети «Pulse».

В этот момент я был честен хотя бы перед собой:

если я уже однажды сделал из ЗОЖ культ, значит, мне и его перерождать.

Лист лёг на стол, рядом с мышкой и стикером: «Стены защищают, но мешают дышать».

И я вдруг понял:

я не знаю, вернётся ли Соня ко мне как женщина.

Но я точно знаю, что она уже изменила то, как я вижу этот клуб, себя и то, что мы тут делаем.

Дальше будет сложно. И с владельцами, и с тренерами, и с теми, кто любит «жёсткий стиль».

Глава 16

Соня

Утро началось с того, что офис шептался.

Не работал, а именно шептался. Бухгалтерия – это вообще место, где любое новостное говно сначала аккуратно прожёвывают, а потом уже заносят в систему. Но сегодня даже цифры как будто притихли.

Я зашла, поставила кружку на стол, включила комп, и вместо привычного «Доброе утро» услышала от Тани:

– Ты письмо видела?

– Какое на этот раз? – зевнула. – «Вы уволены»?

– Почту открой, – мрачно сказала Таня, и мне уже не понравилось, как она это произнесла.

Открыла. Внутренний корпоративный ящик светился жирной строчкой:

Тема: Общее собрание персонала. Обязательно для всех. Отправитель: Елена, HR. Время: Сегодня, 18:00. Зал №1.

Ну, отлично. Жить стало веселей.

– Хорошие новости тают, как мои надежды, – проворчала я, отпивая кофе. – Звучит как «публичная казнь».

Таня уже успела сделать круг по отделу слухов:

– HR в бешенстве, – сообщила шёпотом. – Говорят, она в кабинете реально швыряла папкой. И это ещё до того, как начались разговоры про «новую политику компании».

– Нормально, – вздохнула я.

Коллеги вели себя так, будто вокруг меня образовался вакуум. К столу подходили, но как-то… аккуратно. Рита из ресепа прислала в личку мем: кот, который сидит в огне, с подписью «Я в Pulse сегодня». Я поставила сердечко, но внутри горело не хуже.

Сообщения в чате «Pulse Staff» тоже были показательные:

ТРЕНЕР_№1: Ну всё, Лавров вернулся к бывшей, зато теперь добрый, вот и меморандум придумал. АДМИН_№2: HR говорит, что она такого самоуправства ещё не видела. АРТЁМ: Если кого расстреливать начнут, моргните, я уйду покурить.

Я ловила обрывки фраз по коридору:

– …сначала в соцсетях своих, теперь тут перевернул всё… – …это он под неё всё прогибает, сто процентов… – …ну вернулся к бабе, и хрен бы с ним, но при чём тут мы?…

Я сама не знала, чего больше хочу от этого собрания.

К шести вечера зал №1 выглядел как школьный актовый, в который запихнули фитоняшек и людей в кардиганах.

Тренеры в фирменных футболках и лосинах стояли плотной группой у стены. Администраторы в рубашках, девочки с ресепа – кто с блокнотом, кто с кофе. Наш бух-угол отдельно: мы всегда держимся ближе к выходу, на случай, если кто-то вспомнит про «сокращение штата».

Даже техника притащили: два перца в чёрных футболках с ключами и отвёртками в карманах, лица с выражением «какого чёрта я тут делаю, если ничего не сломалось».

Я стояла между Таней и Ритой. Таня – белее бумаги, Рита – нервно теребит резинку на волосах.

– Ты как? – шепнула Рита.

– Как декларация по НДС, – ответила. – Вроде существует, но лучше бы нет.

На импровизированную сцену вышла Елена, наш HR, в строгом костюме.

– Коллеги, – начала она ровным голосом. – Спасибо, что задержались. Сегодня у нас важный разговор о ценностях и культуре «Pulse». Но перед этим слово – управляющему.

И отходит в сторону. Кирилл выходит без пиджака. В чёрной футболке с логотипом клуба, в джинсах.

Я чувствую, как у меня дергается глаз. Таня шепчет:

– Если он сейчас скажет «все расслабились», я упаду в обморок.

Он проводит взглядом по залу. На секунду задерживается на нашей стороне, на мне. Я делаю вид, что рассматриваю потолочные светильники.

– Всем добрый вечер, – говорит он.

Голос привычный, спокойный, низкий.

– У нас было шумно пару недель, – продолжает. – Новостные каналы, мемы, видео – всё вместе.

Лёгкий смешок по залу.

– И я хочу начать не с цифр, не с PR, а с того, что мы провтыкали, – говорит он. – И я первый.

Зал чуть притихает.

– «Pulse» задумывался как место, где люди становятся здоровее, сильнее, увереннее, – он ходит взглядом по рядам. – Но в какой-то момент, вместе с дисциплиной, у нас в систему просочился ещё один инструмент. Стыд.

– Стыд за тело, за еду, за усталость, – перечисляет он. – Мы шутили про «рыхлых», делали «чёрные списки продуктов», раздавали комментарии.

Кто-то из тренеров нервно кашляет. Девочки с ресепа переглядываются.

– И да, – добавляет он. – Я сам это делал.

На мне будто загорается прожектор.

– Когда я увидел бутерброд с колбасой у нашего бухгалтера и сказал, что она плохая реклама клуба, – произносит. – Я думал, что защищаю бренд. По факту я просто унизил человека за то, что он ест.

Зал оживляется шёпотами. Таня тихо: «Охуеть…». Рита в бок:

– Он это при всех реально сказал?

– Сама в шоке, – бурчу.

– Так вот, – говорит Кирилл. – Это была ошибка.

Пауза. Он достаёт из папки лист.

– Поэтому, – продолжает, – с сегодняшнего дня в «Pulse» начинает действовать меморандум «ЗОЖ без стыда».

Некоторые хихикают.

– Это не маркетинговая шутка, – ровно. – Это то, как мы будем работать. Коротко по пунктам.

Он зачитывает так, чтобы слышали все, и одновременно смотрит в зал.

– Первое. Запрет на шейминг внешности и еды. Никаких «ты рыхлый», «ты старая», «ты страшная для ресепа», ни в отношении клиентов, ни сотрудников.

Я краем глаза вижу, как одна из тренерш, которая любила про ресеп «нам нужны пофотогеничнее», неловко отворачивается.

– Мы можем и должны давать профессиональную обратную связь, – подчёркивает он. – Но не унижать. Разница между «у тебя лишний жир на животе» и «укрепим корпус, чтобы спина не болела» огромная. Мы тренеры, а не комментаторы с дивана в интернете.

Несколько человек в зале улыбаются. Артём поднимает руку:

– А можно фразу «ты ведёшь себя как долбоёб» заменить на «у тебя шаткая позиция»?

– Для тебя сделаем отдельное приложение к меморандуму, – не моргнув, отвечает Кирилл. Зал смеётся.

Я, если честно, удивляюсь, насколько он сегодня… живой. Чуть нервничает, чуть шутит.

– Второе, – продолжает. – Еда.

Я напрягаюсь.

– Мы не будем устраивать охоту на печеньки и пончики, не будем вырывать еду из рук у сотрудников и отправлять её в «чёрный список». Сахар не преступление.

Артём довольно громко:

– Вы слышали, господа: сахар амнистирован!

– Но, – поднимает палец Кирилл, – это не значит, что мы забиваем на питание. У нас будет общий ориентир: нормальная кухня, понятные рекомендации. Но никакой публичной порки за принёсанный бутер или конфету на ресепшене.

Рита торжественно шепчет:

– Соня, твой бутер вошёл в историю.

– Я так и знала, что моё кулинарное наследие не пропадёт, – мрачно отвечаю.

– Третье. Отношение к ошибкам сотрудников. У нас была проверка налоговой. Была ошибка в отчётах. И я знаю, что многие думали: «Ну всё, бухгалтера сейчас сольют». Официально, – продолжает он. – В этой истории ответственность лежит на мне. Я не выстроил нормально процессы с шаблонами и базами, не выбил вовремя нормальный софт. Да, технический косяк был на стороне конкретного человека. Но если мы при каждом таком случае будем выбрасывать людей, а не чинить систему мы далеко так не уедем.

Глаза сами ищут Елену. HR стоит с лёгкой деревянной улыбкой, но молчит. Либо убьёт его потом лично, либо привыкать начнёт.

– Один косяк не делает человека мусором, – заключает он. – Особенно если он до этого вытаскивал нас ночами и не сливался.

Ладно. Сдерживаю слёзы, только потому, что на мне нет водостойкой туши.

– Четвёртое. Внутренний язык, – Кирилл смотрит по рядам тренеров. – Если я ещё раз услышу, как кто-то из сотрудников говорит о клиенте или коллеге в формате «слишком жирная для тренажёра», «слишком старая для зала» и так далее мы попрощаемся.

У нескольких девушек с ресепа лица буквально светятся. И тут он добавляет:

– В связи с этим у нас первое кадровое решение.

Зал вытягивается. Это всегда звучит как «барабанную дробь… и мой валидол».

– Менеджер по бренду Сергей, – говорит ровно, – который запускал «чёрные списки», продавливал идею «только фитоняшки на ресепшене» и делал неуместные комментарии по внешности сотрудников, – больше не работает в «Pulse».

Кто-то на заднем ряду не сдержал «ебать». Девочки с ресепа переглядываются с облегчением.

Кто-то даже хлопает по-тихому.

– Вместо этого, – продолжает Кирилл, – мы запускаем программу.

Дальше он перечисляет:

– Нормальная кухня для сотрудников: микроволновка, холодильник, ячейки под хранение мелочевки. Консультации по питанию по запросу. Раз в месяц группа с приглашённым психологом от выгорания. И тренировки для персонала по желанию.

Сзади кто-то:

– Психолог в Pulse… Мда. Теперь можно будет плакать не только в туалете.

Он делает паузу, оглядывает всех.

– И последнее, – говорит. – По поводу сплетен и новостей. Ваша личная жизнь ваше дело. Но обсуждать её в рабочих чатах, при клиентах, устраивать из этого шоу нельзя.

Смотрит жёстко: