– Учтем на будущее.

– Ближе к делу, господа пришельцы. Мне передали, что вы готовы поделиться с нами вашими технологиями. Ваш визит можно считать попыткой взять нашу цивилизацию под контроль или желанием подтянуть до своего уровня?

– Насчет передачи технологий торопиться не стоит. Нам важна уверенность, что вы распорядитесь ими как зрелая цивилизация.

– Какие могут быть в этом сомнения? Раз вы выбрали нашу страну, а не этих недоносков за Большой Сушей, значит, вы были больше уверены в нас.

Я отвернулся к своим товарищам:

– Они хотят, чтобы мы дружили с ними против другой страны? На этом можно сыграть.

– Подло это, – решила кошка.

– А чего подло-то, никаких технологий у нас все равно нет. Никакого баланса мы не нарушим.

– Ладно, раз уж начал врать, не останавливайся.

– Нам нужно время, чтобы принять решение. Пока же мы хотим понять вас больше. Не могли бы вы оказать нам большее гостеприимство, свозить на экскурсию, в горы например, накормить от пуза. – Я пошел ва-банк.

Никто не говорил нам, что мы пленники, поэтому можно считать себя гостями галактического масштаба и требовать соответствующего отношения.

Господин президент замер перед стеклом с открытым ртом. Рыба из свиты плавниками помогла прикрыть его. Видимо, президент был уже немолод.

– Разумеется. Я отдам распоряжение рассмотреть вашу просьбу, – заговорил президент рыбьего царства после того, как ему вправили челюсть.

– Спасибо. Мы надеемся, что в атласе планет-претендентов напротив вашей будут стоять только положительные оценки. – Я снова поклонился, возомнив себя дворцовым интриганом.

– Каком атласе? – переспросил президент. Кажется, он только сейчас начал понимать галактический масштаб ситуации.

– Таком, в который занесены все планеты, претендующие на вхождение в Лигу Наций. – В голове моей была какая-то историческая каша, смешанная с фантастическими предположениями.

– Конечно, конечно. Мы всеми силами будем стремиться.

Президент махнул хвостом и исчез в мутной воде не попрощавшись. У меня остался осадок, будто я испортил важной персоне планы. А какие у него могли быть планы? Думаю, вполне прозаические: убрать конкурента на планете и единолично править ею. Нужен ли был ему выдуманный галактический союз? Полагаю, нет. Никакие надзоры извне после победы в планы президента не входили.

– Очень хочется верить, что мы сбежим раньше, чем нас прикончат, – произнес змей.

– С чего такой пессимизм? – поинтересовалась Ляу.

– С того, что такие существа, как мы с вами, и даже этот карась над карасями, считают, что мы можем творить зло, а те, кто умнее нас, ну никак не могут, потому что зло – это плохо. Они прикончат нас в надежде, что им простят. А мы, то есть те, кто якобы стоит за нами, решим, что планету еще рано приглашать в галактический союз, и свалим, предоставив им технологии для быстрого роста.

– Ну да, для роста. Известно, что они применят их только для преимущества в войне, – решил я. – Нам остается только делать хорошую мину при плохой игре, тянуть время и верить, что подвернется шанс для побега.

– Еще три дня назад я считала, что моя жизнь – такая драгоценная штука, – вздохнула кошка.

Я по привычке почесал ей за ухом, а она принялась мурлыкать. Мы спохватились, когда поняли, что люди не делают такие вещи без должной причины или доверия.

– Прости, я всегда так делаю кошкам… в смысле, это получилось неосознанно.

– Хватит уже сравнивать меня с животными! – Ляу гордо выпрямила спину.

– Я и не думал тебя сравнивать, просто я тренировался на кошках. Это шло от сердца, хотелось успокоить тебя. Ты же начала мурлыкать?

– Это тоже получилось неосознанно. Мне так моя мама делала, чтобы я успокоилась.

– Во, видишь! Я могу побыть твоей мамой в ее отсутствие.

– Какие же вы, теплокровные, нерациональные. Хорошо, что у нас чувства к спариванию возникают только раз в год, – мудрым тоном изрек змей.

– Что? – В глазах Ляу сверкнули молнии, уши легли назад, а губы поднялись, хищно оскалив клыки.

Змей не ожидал такой реакции. Испугался и поспешил спрятаться за корягой, прикинувшись шлангом.

– Не трогай его. – Я попытался успокоить кошку. – В нем говорит зависть. Какой нормальный человек захочет быть змеей?

– Нормальный – захочет, – буркнул из-за коряги Антош.

– Вы его послушайте! К спариванию? Тоже мне, эксперт нашелся. Ты на себя посмотри, хрен моржовый, который научился разговаривать! – не унималась кошка. – Твое счастье, что я воспринимаю тебя как равного, иначе…

– Что? Шалят инстинкты-то?

Не знаю, на что рассчитывал Антош, продолжая перепалку. Наверное, тоже верил, что по отношению к нему кошка плохо поступить не может, потому что цивилизованна. Я, увидев ее в состоянии агрессии, больше в этом уверен не был. Граница между дикостью и цивилизованностью совсем не просматривалась.

– У вас все нормально? – спросил динамик.

– А, гм, да, мы просто развлекаемся, разгоняем кровь, – ответил я первое, что пришло на ум.

– Принимайте пищу.

Над головой загудел механизм. К аэрариуму причалила капсула, выбросила что-то в шлюз-переходник и отчалила. Из шлюза выкачали воду. Он открылся, и на песок упало несколько мокрых цилиндров, похожих на старые советские банки, в которых продавалась сельдь иваси. Вместе с банками упал и предмет, который после короткого консилиума приняли за открывашку. Сделан он, правда, был не под нормальные руки, а под плавники, из-за чего у нас возникло затруднение по его применению.

Ляу сообразила раньше всех. Приспособила открывашку и вскрыла банку. Под урчание желудка, предвкушающего еду, я отогнул крышку. Секунда мне потребовалась на то, чтобы понять, что я вижу. Непроизвольный рвотный рефлекс чуть не выплеснул желудочный сок на угощение. В банке плотно, как рижские шпроты, были уложены пальчики, очень похожие на человеческие. Для усиления рыбьего аппетита все это гурманское непотребство украшали хитрые завитушки из водорослей.

Ляу тоже осталась не в восторге от угощения. Может быть, из солидарности со мной. Ее хватило на то, чтобы понюхать мерзкие консервы и отложить их в сторону. Антош добрался до еды после всех. Слизнул гибким языком морскую капусту и проглотил. К пальчикам даже не прикоснулся.

– Почему вы не едите? – спросил голос из динамика.

– Мало того что вы бросили еду нам под ноги, как скоту, так вы еще думаете, что мы каннибалы? – возмутился я. – Что, если я приглашу вас в гости, а на стол поставлю стейки из семги и красную икру? Как вам такое угощение?

Ответа не последовало. Думаю, что там, за стеклом, завертелась государственная машина, согласующая действия между кучей инстанций, от чиновников до ученых, пытающихся родить правильное решение. Очевидное, конечно, на ум им прийти не могло. Надо просто спросить у меня, что я употребляю в пищу. Ученые предполагали, военные ограничивали их рвение государственными секретами, чиновники исходили из протоколов – и никогда их совместный труд не мог привести к нужному результату.

– Похоже, это какое-то проклятье, – возмутилась кошка. – Пожрать нормально в другом мире – целая проблема!

– Мы слишком разные, чтобы они считали очевидным то же, что и мы? – Мудрый змей, оправившись от страха, занял место на коряге.

– С каких это пор ты называешь нас «мы»? – спросила кошка, еще не простившая Антошу его дерзость.

– С тех пор, как нам подсунули еду, которая не нравится всем троим. Хотя пахнет она неплохо. Может, стоит попробовать?

У меня по телу прошла волна отвращения.

– Ни за что.

Через несколько часов нашего молчаливого заточения, прерываемого периодическим включением насоса, подающего свежий воздух, в шлюз снова закинули еду. На сей раз это были какие-то непонятные стебли, не обработанные термически и вообще никак не приготовленные.

– Снова не то. Мы не травоядные. Вообще никто из нас не питается таким… кормом! Мы сами хотим мяса травоядных животных, коров, овец, или всеядных свиней. Подойдет мясо птицы, жареное, печеное, отварное, на худой конец. Немного подсоленное.

– Мне без соли! – крикнула Ляу.

– И мне! И еще вареные яйца со скорлупой! – высказал свои предпочтения змей.

И снова связь с внешним миром оборвалась.

– На третий раз они решат, что нас проще убить, чем накормить. – Я взял в руки стебель, похожий на молодой кленовый побег. – А кто будет себя плохо вести, того я отшлепаю прямо по зеленой заднице.

Змей бросил на меня ядовитый взгляд, решив, что мы с кошкой окончательно спелись против него. Мне стало жалко несчастного пресмыкающегося. Я уселся на ветку рядом с ним и положил руку на его холодное тело.

– Я пошутил. Пока нас объединяет понятие «иномирцы» – мы одинаковые и должны держаться вместе, как один вид. Как дети из одной семьи.

– Правда? – Змей оторвал голову от ветки и посмотрел на меня преданными глазками.

– Абсолютная.

Ляу бесшумно забралась на корягу и села рядом с нами. Мы так и просидели долгое время, как три тополя на Плющихе, на обозрении рыбьего царства, снующего по ту сторону шоу «За стеклом».

– Вот так же в «Зоне 57» сидят несчастные иномирцы, которых люди считают инопланетянами, жрут гамбургеры, от которых у них случается несварение желудка, и думают, почему им никто не предложит перетертый хитиновый порошок, приправленный экскрементами белки-летяги. Чтоб этому Вольдемару пусто было! Чтоб он в один прекрасный момент забыл, как ходить по мирам, и застрял бы там, где миром правят дождевые черви или синегнойные палочки. Или чтобы сатиры настигли его и сделали с ним то, чего он так боится. – Стенания немного помогали мне выплеснуть раздражение.

– Вольдемар привел тебя в Транзабар? – догадалась кошка.

– Да. Я сбил ревнивца, бегущего за ним, а он отблагодарил меня таким образом. Упырь. Чтоб у него на лбу выросло то, чем он думает.

– Мышца? – спросил Антош.

– Почему мышца?

– У нас так говорят: у человека либо мышцы хорошо растут, либо мозг.

– Точно, растет у него одна мышца, одноглавая, моноцепс, мать его.

Кошка, которой физиология человека была ближе, хохотнула, догадавшись, о какой мышце шла речь.

– Я бы пожелала моему проводнику того же.

– Что, охмурил и бросил, котяра? – предположил я.

– Совершенно точно. Он так закрутил мной, что я была как не в себе, ничего не видела, никого не слышала, пока не очнулась в Транзабаре. Зачем ему это понадобилось?

– Мне тоже непонятно, для чего со мной так поступили. Причин не вижу. А ты, Антош, как очутился в Транзабаре?

– Не помню. Пьяный был. Загулял немного, глаза открыл – не пойму, куда меня занесло. А хуже всего, что вокруг меня все такие разные. Вначале решил, что умер, но потом подумал и сообразил, что похмельного синдрома на том свете не должно быть.

– Так тебя в тюрьме морозило по этой причине?

– И по этой тоже.

– Никогда не подумал бы, что такой интеллигентный на вид человек любит заложить за воротник. – До сего момента я считал змея слишком блаженным для этого.

– Почему? У нас такое считается сопутствующим грехом умного человека. Труднее оставаться равнодушным, глядя на весь бардак, который творится вокруг, и понимая его изначальную суть. Приходится создавать себе химическую иллюзию счастья.

– Слушай, а у нас пьянство зовется «зеленым змием» неспроста. Не иначе, умники из вашего мира приползали на Русь похмеляться.

– Ничего не знаю об этом. В наших исторических книгах о таком не рассказывается.

– Само собой, кто будет воспринимать бред, который несут пьяные люди. Хотя могли записывать, назвали бы «Хроники хроников», а люди сами решали бы, как к этому относиться.

– Может, и писал кто, но издают только то, что можно продать. За бред много не выручишь.

– Н-да, в этом мы сильно отличаемся. У нас за бред платят хорошо.