Снаружи началась какая-то суета. Рыбы без лобового плавника закрутились стайками вокруг нашей сферы.

– А ты заметил, – спросила Ляу, – что чем выше статус рыбы, тем больше у нее плавник?

– Заметил. Только не пойму: они его что, удобряют? Откуда он у них берется и почему растет потом с разной скоростью? Может, это накладка?

Я хотел сделать еще несколько предположений, но резкий толчок оборвал ход моих мыслей. Нашу сферу как будто собирались сдвинуть с места.

– Хорошо бы, если они не утопить нас решили. – Кошка села ко мне поближе. – Я еще слишком молода, чтобы умирать.

Тут мне впервые стало интересно, насколько она молода.

– А что, паспорт ты уже получила?

– Ты про генетический идентификатор?

– Хм, видимо, да.

– Давно. – Она подняла руку и показала запястье, на котором сквозь шерсть виднелась тонкая полоска кожи. – Толку от него здесь ноль.

– Как и смысла от нашего присутствия, – добавил Антош.

Сферу качнуло и, кажется, она сдвинулась с места.

– Плывем? – спросил я, прислушиваясь к своим ощущениям.

– Поднимаемся, – пояснил Антош.

– Как ты догадался? – спросила кошка.

– Язык меняет цвет. – Змей высунул язык. Тот из темного, почти черного, превратился в алый.

– Не язык, а настоящий альтиметр. А если вниз пойдем, какого цвета будет?

– Фиолетовый. Особенности жизни в горах. Кровь меняет свой состав в зависимости от давления воздуха.

Снаружи загремело. Сфера завибрировала. Место контакта воды со стеклом покрылось рябью. Над головой блеснула полоска света и стала расширяться. По стенкам сферы забегали солнечные зайчики, отраженные от водной глади.

– До них дошло, что мы не животные, которых держат в неволе? – Я обрадовался тому, что нас поднимают на поверхность.

Воздух в сфере сразу показался спертым и бедным на кислород. Прошло не меньше пяти минут, прежде чем мы всплыли на поверхность. Я ожидал увидеть открытое море, но мы оказались в бассейне, окруженном деревянными бортами. Сферу зацепили манипулятором за проушину на верхней части и подтянули к берегу. Кто и откуда управлял механизмом, я не увидел.

Сфера стукнулась о дерево и замерла. Манипулятор что-то нажал, и верхняя часть сферы, обозначенная герметичной прокладкой, поднялась и отошла в сторону. Путь наружу был свободен. Ляу прямо с коряги выпрыгнула на берег. Змей тоже перебрался туда, и только я примерялся, не зная, как допрыгнуть до края.

– Непохоже, что ты от обезьяны произошел. – Кошка ощерилась во весь рот, насмехаясь над моей неловкостью.

– Я – точно не от обезьяны. Я на цыпочки встаю – у меня уже начинает голова кружиться. Эволюция меня не пощадила: забрала все, что связывало с далекими предками. В отличие от вас.

Сфера дернулась, точно собралась возвращаться под воду. Для меня это послужило дополнительным стимулом прыгнуть. Я оттолкнулся, как мне показалось, как пружина, и прыгнул. Мне не хватило каких-то тридцати сантиметров, чтобы перелететь горловину сферы. Я соскользнул и упал в воду, окатив брызгами Ляу и Антоша.

– Ты прыгаешь как ленивец. – Кошка подала мне руку.

– Спасибо на добром слове.

С меня натекла целая лужа. Признаться, я под это дело опорожнил мочевой пузырь, стесняясь сходить по-маленькому в сфере. Так что я использовал свой конфуз с пользой.

Деревянная конструкция находилась посреди воды. От горизонта и до горизонта берег не наблюдался. Ширина «палубы» по всему периметру была одинаковой и составляла пять моих шагов. Доски были склеены между собой и обработаны, правда, довольно грубо. Видимо, рыбы не находили нужным париться над этим. Вряд ли для них это представлялось полом. Внешняя часть конструкции для них была внутренней. Я бы сказал, что с нашей точки зрения их цивилизация перевернута с ног на голову.

Стеклянная сфера захлопнулась и погрузилась под воду. Мы остались одни, совсем не понимая, что это значит для нас.

– А ну-ка, Антош, скажи нам, чувствуешь ты чужой взгляд или нет? – поинтересовался я.

– Чувствую, выпить хочется, все остальное притупилось.

– Ясно, откуда ты брал вдохновение для экстрасенсорики. Будем надеяться, что нас не вялить на солнце вытащили. – Я присел на внешний край палубы и погонял рукой морскую воду.

– Я думаю, они спрятали нас от ненужного внимания или же до них дошло, что нам необходима привычная среда обитания, – предположила кошка.

– Абсолютная тюрьма. Какой там Шоушенк и Алькатрас, тут даже вариантов никаких.

– Есть выход. – Змей растянулся на солнце в длинную «колбаску» и впитывал солнечное тепло. – Надо научиться самим ходить по мирам.

Меня насмешила его попытка выдать бредовую идею за подходящий вариант.

– Ну-ка, попробуй. Что для этого нужно? Тужиться сильнее или впасть в нирвану? Ты хотя бы элементарно представляешь этот механизм? Я, например, совсем не представляю.

– А что ты так реагируешь, будто я тебя заставляю? Кто-то же может это делать.

– Ага, один на миллион. – Я вспомнил, что именно такую статистику приводил Вольдемар.

– Один из миллиона сам дошел до этого, а мы точно знаем, что это возможно. – Змей спорил со мной, не открывая глаз и еще больше раздражая меня своей невозмутимостью.

– Тише! – заткнула нас кошка.

Из-под воды доносился глухой протяжный звук. Он приближался, возвещая о том, что скоро мы увидим его причину. Вода по центру бассейна надулась пузырем и опала, оголив огромную сферу, наполненную водой. Она была намного больше той, в которой держали нас. В сфере находились несколько рыб, и все как один при париках-ирокезах.

– Ну, я считаю это проявлением уважения. – Мое мнение опиралось на очевидные факты: воздушная атмосфера и круг собравшихся «шишек».

– Это будут переговоры. Давайте сразу решим, что нам врать, – прошептала мне на ушко Ляу.

– Спокойно, Ляля, врать буду я, а вы кивайте головами в знак согласия.

– «Ляля»?

– Ты знаешь, я подумал, что Жорж и Ляля звучит очень театрально, хотя и немного по-фраерски. Ты не против?

– Ляля? Мелодично. Не против.

– А про меня, как всегда, не вспомнили, – обиделся змей.

– Ладно, Жорж, Ляля и змей-искуситель. Библейский расклад. Не хватает только Эдема. Но туда с нашими грехами…

Сфера тем временем поднялась метра на три и замерла. На внутренней стороне ее висела какая-то растяжка с каракулями. Я решил, что это местное «добро пожаловать», предназначенное нам.

– Здравствуйте! – раздался голос из динамика сверху. – Мы рады вас приветствовать на своей воде.

– Здравствуйте. И мы безмерно рады встрече с такой замечательной цивилизацией, – ответил я пафосно.

– Мы все…

Я прервал динамик.

– Одну секундочку, извините. Какого плана это мероприятие?

Динамик долго молчал. Рыбы, до этого стройно уткнувшиеся в стекло, суетливо замахали плавниками и зашлепали губищами, выпуская пузыри.

– Мы считаем это переговорами. После того как нам стали известны причины вашего появления, у нас появились некоторые идеи, реализацию которых хотелось бы уточнить, – разродился динамик. – Вы понимаете?

– Разумеется. Переговоры делают нас умнее, а войны – мертвее, – на ходу придумал я афоризм.

Я предполагал, что они захотят поговорить о том, чтобы мы обеспечили им преимущество в войне. По крайней мере, политики и военные из моего мира спят и видят, когда инопланетяне подгонят им «вундервафлю», чтобы с ее помощью поставить остальной мир на колени.

– Мы очень рады, что в некоторых вопросах у нас есть точки соприкосновения. Позвольте нам представить…

Начался процесс представления одинаковых лиц, различающихся только «ирокезами». У одной рыбы от интенсивного поклона плавник сполз набок. Она быстро водрузила его на место.

Накладка, понял я.

Теперь я точно убедился в том, что «ирокез» служил для демонстрации официального статуса. Когда у людей нет дифференциации плавников, то нет и цели – переиначилась у меня в голове фраза из одного любимого фильма. Ляля толкнула меня в бок.

– Что?

– Представляй, теперь наша очередь.

– А-хм, значит, я – Жорж Землянский, глава исследовательской экспедиции. Это Ляля Кошкина, главный бухгалтер, а это Антон Гадюкин, ученый, физик-ядерщик.

– А почему я бухгалтер? – промурлыкала на ухо кошка.

– Рефлекторно получилось. У нас на работе – Надюха Кошкина, бухгалтер.

Некоторое время динамик молчал. Рыбы совещались.

– А если они захотят, чтобы мы им прямо здесь и сейчас представили какое-нибудь технологическое чудо? – спросил змей.

– Вот ты и представишь, господин Гадюкин. Ты же ученый, физик-ядерщик.

– Для меня это набор звуков. И все же? Долго на словах мы не продержимся.

– Я не знаю, по ходу пьесы будем импровизировать.

– Как вы уже знаете, наша планета поделена на две сферы политического влияния, – заговорил динамик. – Одна из них, которую представляем мы, прогрессивная, созидательная, много лет прививающая населению настоящие ценности, а другая – деструктивная, вгоняющая мир в хаос. Много лет мы противостоим оппонентам, но наши силы не бесконечны. Зло коварно и не знает усталости. Когда-нибудь наши противники найдут способ, который позволит им нарушить военный паритет, и тогда наша планета погрузится во мрак. Для нее наступят самые темные времена. Правительство нашей страны просит вас пойти на сотрудничество и предоставить нам технологии, которые не позволят злу управлять планетой.

– Так, господа, давайте разберем некоторые аспекты. Что, если мы не пойдем на сотрудничество? Что, если мы имеем другое мнение о ситуации на планете? И как вы можете гарантировать, что сами не используете технологии во зло?

– Про поесть спроси, – напомнила кошка.

– Да, и когда нас наконец-то накормят нормальной едой?

Надо бы уже привыкнуть, что любой мой вопрос вгонял рыб в ступор. Динамик снова заткнулся на неопределенное время.

– Аргумент в пользу того, что мы созидательное государство, исповедующее гуманную политику, – это то, что вам оставили жизнь. В государстве за Большой Сушей вас уже давно умертвили бы как социально опасный элемент.

Меня чуть не дернул черт сказать, что там говорили то же самое, только про эту страну, но я промолчал. Ирония в таких делах могла слишком дорого стоить.

– Технологии в какой области вас интересуют больше всего? – спросил я и сделал самый умный вид, на который был способен.

Рыбам он, конечно, ничего не говорил, но мне самому было спокойнее.

– Летательные аппараты, способные держаться в воздухе без выталкивающей силы, новые виды энергий, вычислительные устройства…

– Ага, звучит как комплектуха для баллистической ракеты, – прошептал я на ухо Ляле.

– …карта планеты, сделанная из космоса, желательно с залежами минералов и их запасами. А также гарантии того, что вы ни в коем случае не станете передавать эти же технологии и сведения другой стороне.

– В обмен на что? – Мне захотелось понять, что они припасли в качестве плюшек.

– В обмен на вашу свободу, – неожиданно выпалил динамик.

– Ясно. Очень трудно назвать ваши условия взаимовыгодным сотрудничеством. Скорее это шантаж и угрозы. Вы так уверены, что за нами не прилетят?

– Вы не первые, за кем не прилетели.

– Что? – Я услышал одновременный возглас кошки и змея.

– Что-то у вас там не все ладится с персоналом, раз бросают вот так, на произвол судьбы.

Наш план рушился на глазах. Я, кажется, начал догадываться, кто послужил причиной того, что мы стали заложниками. Этот аттракцион с катапультами мог питать местных регулярными жертвами. Наверняка их экзотический внешний вид мог наводить на мысль об инопланетном происхождении. Разумеется, они так же, как и мы, пытались валять дурака, чтобы потянуть время, прикидываясь инопланетянами.

– А где наши коллеги сейчас? – спросил я на всякий случай.