Тогда я попытался забрать у нее банку силой. Бросился вперед и обхватил ее руками, как борец в греко-римской борьбе. Кошку мои действия насмешили. Однако банку она не отдавала, ловко уворачиваясь от моих выпадов. Наверное, со стороны наша потасовка больше походила на забавы влюбленных.

– Стоило закрыть глаза на одну минуту, как у вас началось, – раздался голос змея.

Ляля оттолкнула меня.

– Что началось? – спросила она с вызовом.

– Мы делили банку с тушенкой. Третьим будешь?

– Ну конечно. Это именно так и выглядело.

– А ты что, уже протрезвел?

Времени прошло не так уж много, чтобы пьяный «в зюзю» разговаривал так, словно и не пил вовсе.

– Это из-за костра. Метаболизм ускорился многократно. Я бы перекусил чем-нибудь. Сухари остались?

– Конечно. Сколько угодно, нам не жалко.

Ляля выложила перед змеем несколько пачек собачьего корма.

– Вы не хотите? – удивился змей.

– Нет, спасибо, пока ты спал, мы плотно поели.

Мы с кошкой переглянулись, уголками глаз посмеиваясь над змеем.

– Запить есть чем? – поинтересовался Антош.

– Для тебя оставили. – Я отдал ему последнюю бутылку алкогольного напитка.

– О, хорошее здесь пиво делают, не то что у нас – черепашью мочу.

– Ты больше не уснешь? – Я почувствовал, как мои веки начинают слипаться. – Я бы вздремнул.

– Нет, теперь не усну. Я бодр и полон сил. Можете спать, вам ведь нужно восстановить силы.

– Ты прав, Антош. Ляля, ты как, ночью спишь?

– Ночью.

Я предположил, что кошки – это ночные хищники, но делиться этой мыслью не стал, чтобы не обидеть.

– Если хочешь, мы можем прижаться спинами, чтобы удобнее было, – предложил я.

– Давай попробуем, – согласилась Ляля.

Мы уперлись друг в друга. Так было гораздо удобнее, чем искать приемлемую позу поодиночке. От кошки исходило тепло, я пригрелся и быстро уснул.

Проснулся я оттого, что отсидел задницу, и от легкого чувства тревоги. Было еще темно. Огонь потух, и только красные угли, раздуваемые легким ветерком, едва освещали пространство вокруг. Змей, несмотря на обещания, сладко спал. Хотелось поменять положение тела, но жалко было будить Лялю. Вспомнился подвиг гейши, отрезавшей себе подол платья, чтобы не разбудить спящую на нем кошку. Но надо было что-то делать. Мослы надавили ягодицы до пролежней.

– Ляля, – тихо прошептал я. – Ляля!

Я услышал, как ее ухо отреагировало на звук, щелкнув хрящом. Однако дальше этого дело не пошло. Кошка не просыпалась. Я дотянулся до пустых пакетов из-под сухарей и подбросил их в костер. Пластик быстро занялся огнем. Разгоревшееся пламя неожиданно выхватило из темноты фигуру маленькой собачки, стоящей неподалеку. Огонь блеснул в ее глазах. Через мгновение собаку утянуло во тьму. Я был уверен, что собака не сама ретировалась.

– Подъем! – крикнул я и вскочил.

Ляля чуть не упала, оставшись без опоры.

– Что, что случилось? – Она заметалась со сна.

– Мы не одни.

В темноте раздался топот, потом удар и крик. Затем что-то тяжелое рухнуло на землю.

– Кто это? – Кошка вцепилась в меня мертвой хваткой.

– Я думаю, эти, местные симбионты. Челобаки.

– Кто, кто?

– Собачелы, – пояснил я иначе.

– А, поняла. Тебе не кажется, что он ударился о дерево?

– Пойдем посмотрим.

Я намотал на ветку еще один пакет – пустые упаковки из-под сухарей в изобилии валялись возле змея, – опустил импровизированный факел в огонь и поджег.

– У тебя еще остались навыки ночного зрения? – спросил я кошку.

– Без понятия, каким оно должно быть.

– Наши зоологи говорят, что кошки хорошо видят ночью, потому что у них контрастное зрение. Якобы вы, в смысле они, различают двести оттенков серого.

– Я никогда не считала, сколько оттенков различаю. Тебе самому не кажется, что это какая-то ерунда?

– Не знаю. До сего момента мне казалось, что их сведениям можно доверять.

– Ты сам сколько оттенков различаешь?

– Не знаю. Зачем мне это?

– А мне зачем?

– Ладно, пес с ним, с этим зрением. Иди за мной.

Я держал быстро прогорающий факел в стороне, чтобы он не отсвечивал и не мешал смотреть. Через тридцать шагов мы напоролись на лежащего в беспамятстве местного собачела. Без сознания было только основное тело, собачка тревожно бегала на расстоянии вытянутой пуповины, испуганно поглядывая на приближающихся нас.

– Шарик, Шарик, фью, фью, фью, – подозвал я ее, как обычную собаку.

Песик попытался рычать, но сам себя испугался, поджал хвост и спрятался под тело. Хозяин лежал навзничь. От удара о дерево он рассадил лицо.

– Что с ним делать? – Ляля попыталась разглядеть раны поближе, но мелкий поводырь грозно зарычал.

– Надо привести его в чувство и установить контакт. Это может пойти нам в зачет. Местные не должны думать, что раз мы отличаемся от них, то, значит, опасны. Надо показать свое миролюбие с первых минут. Постой тут, я принесу сухарики.

Я отдал факел кошке, а сам побежал за сухариками. Их не оказалось. Коварный змей съел все до единого.

– У, обжора! – Я замахнулся на блаженно спящего Антоша.

Пришлось взять банку с человеческой едой и на ходу открыть. Когда я вернулся к телу, то не поверил своим глазам. Ляля держала песика на руках и гладила ему спинку. Она жестом попросила меня приближаться осторожнее, чтобы не разрушить их идиллию.

– А как же твое «я ненавижу собак»?

– Этот другой, он такой миленький. Он все понимает. Правда?

Ляля провела по собачьей спинке. Существо преданно посмотрело в глаза кошке. Основное тело зашевелилось. Песик тут же оскалился и цапнул Лялю за палец.

– Вот негодник, за что? – Ляля выронила собачку на землю, а животное тут же прыгнуло на руки… своей второй половине?

Человеческая часть симбиота испуганно попятилась, держа в одной руке направленного мордой на нас поводыря. Он точно использовал зрение собаки для себя!

– Не бойтесь. Мы не желаем вам зла, – попытался я успокоить его.

– Кто вы? Что вам нужно? – с истеричными нотками в голосе спросил собачел.

– От вас – ничего. Мы оказались здесь случайно, не по своей воле. Мы из другого мира.

– Откуда? – спросил собачел, не переставая пятиться.

– Если у вас есть время, пойдемте к костру, посидим в спокойной обстановке, пообщаемся, – предложил я.

– Н-н-нет, обычно после приглашения пообщаться начинаются большие неприятности. – Слепой споткнулся о ветку и чуть не упал.

– Мы не опасные. Мы несчастные жертвы обстоятельств, напуганные не меньше вашего.

– Нам нужно, чтобы вы рассказали о вашем мире. Если нам суждено здесь остаться до скончания века, не хотелось бы провести его в заточении или оказаться на плахе, – поддержала мои усилия Ляля.

– Вам не стоит беспокоиться, любезный. – Откуда ни возьмись появился Антош.

Собачел вскрикнул и снова потерял сознание.

– Антош, чего тебе не спалось? – Меня раздосадовало его ненужное появление.

– Я проснулся, а вас нет. Испугался и кинулся на свет. А вы тут с местным общаетесь.

– Давайте отнесем его к костру, – предложила кошка.

– А как быть с собакой? Покусает еще.

– Ты неси основное тело, а я собачку.

У меня сложилось такое впечатление, что из нашей несчастной троицы на мои плечи всегда ложится самый тяжелый груз. В собачеле даже без собаки было веса под сотню килограмм. Мы усадили его напротив костра и вложили в руки поводыря, чтобы он, очнувшись, не испугался.

Ждать пришлось недолго. Собачел пришел в себя и снова попытался сбежать. Но предварительно занявший позицию за его спиной Антош охладил желание аборигена шевелиться вообще.

– Что вам нужно? – обреченно спросил симбионт.

– Расскажи нам о себе и о своем мире. Вкратце и по существу.

– Меня зовут Гардниир…

Мир, в котором жил Гардниир, в целом был похож на наш, земной. За единственным отличием – здесь люди были слепыми. Эволюция в какой-то момент нашла выход, соединив людей и собак в единую структуру с общей нервной системой и кровообращением.

– Извини, что перебиваю, а вы сразу рождаетесь вместе? – На мой взгляд, такого быть не могло.

– Разумеется, а как же еще?

– Не, ну я подумал, что каждый сам по себе. Мало ли, вдруг твоему дружку не понравится женщина, которую ты выбрал.

– Это не мой дружок, он часть меня.

– Для нас, людей из разных миров, это все равно выглядит слишком необычно.

– А для меня необычны ваши глаза в голове. Слишком неестественно и отталкивающе.

– Ну да, глаза, бегающие на поводке, намного органичнее смотрятся. Еще бы уши отпустить побегать и жопу отправить за приключениями на длинной сворке. – Я гоготнул.

Ляля больно ткнула меня локтем.

– Извините. Продолжайте. Кем вы работаете?

– Я работаю оператором телевизионной установки.

– Да вы что? Так, значит, у вас есть телевидение?

– Разумеется. Вы знаете, что это такое?

– Знаю, хотя телек последние лет пять вообще не смотрю. Депресняк сплошной. – Я почесал затылок, в котором свербила одна интересная мысль. – Знаете, если вы нам поможете, то мы не задержимся у вас.

– Что ты задумал? – Кошка напряглась.

– Нас должны увидеть массы, среди которых обязательно найдется кто-то из тех, кто умеет ходить через миры. Помните – один на миллион? Скажи, Гарнир, ваша аудитория больше одного миллиона?

– Около того. А почему вы не хотите остаться? Если вы не сможете попасть к себе домой, какая разница, где остановиться?

– Знаешь, мы слишком разные с вами, а это всегда будет непреодолимым барьером. Стоит повыбирать, прежде чем согласиться принять что-то. Устроишь нам интервью в прямом эфире? Это очень важно, чтобы в прямом, иначе твои боссы не пустят такой репортаж.

– Я попытаюсь, но шансов мало. Я всего лишь оператор.

– А ты попытайся, а я скажу, акции каких предприятий надо покупать, чтобы разбогатеть. Мы этот путь прошли совсем недавно, и думаю, вас ждет то же самое. Твой начальник не святой, любит, поди, денежки?

– Он может не поверить.

– А ты ему про ограбление магазина расскажи, там и свидетели есть, и полиция наверняка уже в курсе. Скажи, что вышел на нас и что мы готовы дать вашему каналу эксклюзивное интервью.

– Хорошо, а где мы пересечемся?

– Ты один живешь?

– Мы живем одни, – поправил Гардниир, взяв на руки поводыря.

– Так отвези нас к себе. Чего мы, как звери, в лесу прячемся?

Собачел задумался. Конечно, ему хотелось избавиться от нас, как от ночного кошмара, но даже его разделенный на две части мозг просчитывал варианты выгоды.

– Хорошо, мой автомобиль на опушке. Нужно ехать сейчас, пока не рассвело.

Железное грохочущее корыто привезло нас к основательному двухэтажному таунхаусу. Гардниир выключил свет на крыльце, чтобы мы незаметно прошли в его дом. Что сразу бросилось в глаза, так это отсутствие острых углов в нем. Дизайн внутреннего пространства всех комнат был выполнен в мягком скругленном стиле. Я сразу догадался, что это сделано для того, чтобы хозяева безболезненно бились головами о дверные косяки.

– Я отправлюсь на работу пораньше. Вы, если захотите есть, найдете кухню на первом этаже: два поворота налево, третья дверь – холодильник.

– Слушай, Гардниир, мы прекрасно видим, где у тебя что находится.

– Ах да, я забыл. Так непривычно, что вы смотрите без поводыря.

– Езжай со спокойным сердцем. Твой дом под надежной охраной трех пар глаз. И это, не дури, не пытайся перехитрить всех. Делай, как договорились. – Я добавил в голос железных ноток, но это был обычный блеф. Наша троица находилась в полной власти обстоятельств.

Настоящей отдушиной для нас с Лялей стал туалет с двумя унитазами, нормальным и маленьким, а также душ. Я принял его, не особо смущаясь того, что хозяин дома не одобрит мою наглость. Ляля отказалась.

– Я не хочу забить его слив своей шерстью, – призналась она. – Хотя помыться мне очень хочется. Кажется, я наловила в лесу блох.