Я сделал вид, что изучаю ассортимент. Пригляделся к ценнику на какие-то банки и обомлел. Цифры тоже были не наши, не арабские. Какие-то закорючки. Настроение упало «в ноль». Хорошо, что люди здесь имели человеческий облик и организация жизни напоминала земную. В случае чего можно было прожить остаток жизни и в таком мире. Я прошелся вдоль витрин, пытаясь понять, что для меня нужнее всего. При любой нестандартной ситуации, грозящей нерегулярным питанием, первым делом нужна тушенка. У меня были серьезные сомнения, что в этом мире увижу ее на полках.

Разглядывая их, я не забывал бросать взгляд на продавца. А он, судя по всему, просыпаться не собирался. Только пес сек за мной. Когда я подошел близко к этой парочке, я понял, что мужчина слеп. Что, если это вообще магазин для слепых? Оттого и цифры и язык мне непонятны. Я провел пальцем по первому попавшемуся ценнику, чтобы оценить его объемность. Но нет, мои нечувствительные пальцы ничего не распознали.

Продавец повел себя очень подозрительно. Убежал куда-то в подсобку вместе с собакой. Я решил, что лучшего момента ждать не стоит. Хватал и закидывал в фирменную сумку все, что мне казалось подходящим. Вдруг прозвенел звоночек. Кто-то вошел в магазин. Чтобы не привлекать внимания, я направился к выходу вдоль крайних витрин, надеясь, что покупатель выберет путь по центру.

Мы столкнулись прямо в проходе, выскочив друг на друга при повороте. В первое мгновение я не мог понять, что вижу. Покупатель тоже замер. Он был слеп, как и продавец. Его вел пес-поводырь. Значит, это точно был магазин для слепых. Меня кольнула совесть, что я граблю людей с физическим недугом.

Пока я маялся угрызениями совести, человек закричал и бросился к выходу. Я побежал следом. Выскочил на улицу и собирался ринуться в темноту, но остановился. Перед магазином стояла машина, к которой подбежал слепой покупатель, что меня уже заинтересовало. Мало того что машина была совсем неизвестного производства, так еще и вокруг нее стояла семья из мамаши и двух детишек, причем с собачкой у каждого.

И тут я понял, что люди не держали собаку на поводке. Это выглядело слишком невероятно, но оба существа соединялись между собой какой-то пуповиной. Она выходила из человека в районе живота и заканчивалась в середине живота собаки. Собаки семейства смотрели на меня во все глаза, пока папаша не испугал их. Семья с криками похватала своих собак на руки и исчезла в машине. А я скрылся в темноте.

В этот раз мне удалось переплыть реку гораздо быстрее. По шуму с того берега я понял, что мои друзья пробираются вдоль него, следуя по течению за моей лодкой. Наконец я пристал к берегу. Змей помог вытащить лодку, невзирая на топкую грязь. Гордый уловом, я поставил перед ними свою сумку.

Прежде чем начать разбирать мой улов, мы ушли подальше от берега и разожгли костер. В первом хрустящем пакете оказались какие-то сухари. Есть их без запивания водой было невозможно. Я открыл бутылку и попробовал на вкус. Это оказалось пиво или квас.

– Вот, Антош, и тебе кое-что взял, только смотри в запой не уйди.

– Я не запойный, свою норму знаю.

Бутылок с этим напитком я украл достаточно. Раздал всем. Ляля хлебнула и поморщилась.

– Непривычно. Горчит.

– Ничего, зато аппетит заводит. – Я сделал большой глоток вслед за пригоршней сухарей.

Змей, закрутив бутылку в кольцо из хвоста, заливал напиток в свою большую пасть. Он не остановился, пока не выпил все.

– Уфф, полегчало. – Его желтые глаза умаслились. – Дай-ка мне что-нибудь съедобное.

Я протянул ему пакет. Змей захрустел сухарями.

– Вполне себе ничего. Не мясные чипсы, но своеобразно. Надо будет внедрить у себя. Так что ты там говорил про пуповины?

– Все, кого я видел, были слепыми, а у них прямо из живота торчали штуки, которые я вначале принял за поводки, но потом понял: ни черта это не поводки, это как в «Аватаре» – штуки для соединения существ, чтобы можно было чувствовать друг друга. Я уверен, что люди видят глазами собак. Иначе как они водят машину?

– Может, там автопилот?

– Непохоже. Технологии у них на вид помладше наших. Шестидесятые прошлого века. Рок-н-ролл, карбюраторы и все такое.

– Жорж, дружище, у тебя там не завалялось еще бутылочки божественного нектара? – Змей вытер испачканное в крошках лицо кончиком хвоста.

– Может, на завтра?

– Завтра может и не наступить, надо уметь жить здесь и сейчас. Давай, дружище, бутылку.

– Только одну. – Я убрал сумку за спину. Вынул из нее бутылку и передал змею.

– Уважаю. Если что, Жорж, смело рассчитывай на меня. Ты мой друг навсегда, на веки вечные.

Ляля покосилась на змея. Не каждый день видишь напивающегося пресмыкающегося. Змей ловко скрутил пробку и залил пиво в бездонное горло. Допив, отрыгнул и обвел всех мутным взглядом.

– Вздремну. Кажется, у меня не осталось… сил. – Последнее слово он произнес автоматически, будучи во сне.

Я подбросил веток в костер. Тьма отступила. Там, за границей огня, находился другой мир, а внутри – наш. Мой, потому что я представил себя сидящим, как бывало не раз, у костра в походе. Как обычно, пьяного и счастливого из-за того, что нашел силы и время нарушить ежедневную рутину. Ляля тоже молчала и лениво грызла сухари. Время от времени она притрагивалась к поломанному уху, будто хотела убедиться в том, что это не так.

На мой взгляд, кошка, наделенная человеческим разумом, казалась даже красивее наших домашних кошек. Забавно было наблюдать, как ее остренькие ушки реагировали на каждый звук в ночи, поворачиваясь в сторону его источника. Она заметила, что я на нее смотрю.

– Что? Ухо страшное?

– Нет, ты что, совсем не замечаю.

– А что тогда?

– Знаешь, я тут подумал, – я поднес упаковку из-под сухарей к костру, – что я спер собачий корм.

На упаковке можно было различить силуэт человека, перечеркнутый крест-накрест, и не перечеркнутый собачий силуэт. Кошка присмотрелась и засмеялась.

– Ну и ладно, мне даже понравилось. Вот если бы ты спер кошачий корм, я бы точно обиделась.

– Правда? А мне даже на ум не пришло бы обидеться, если бы ты для меня украла в магазине бананы.

– Не, я бы тоже не обиделась, если бы ты ляжечку страуса добыл.

– Хорошо, я понял, что именно тебя напрягает. Не то, что ты произошла от глупых кошек, а то, что я могу воспринимать тебя такой сейчас.

– Да.

Ляля бросила в мою сторону взгляд, от которого мне стало немного не по себе. То ли в нем отразился свет костра, то ли это был внутренний блеск, я не понял. Но меня проняло, как током из розетки. Я готов был поверить, что она пустила в ход женские чары, ибо в груди и немного ниже как-то затомилось. В голове пролетел рой мыслей, одна из которых сформулировалась так: «Такого не может быть, чтобы мне нравилась кошка, это же настоящая зоофилия». Другая мысль была противоположна ей: «Она же человек, разумный, как и я, и в этом нет ничего плохого».

Мои метания, видимо, отражались у меня на лице. Ляля положила мягкую ладонь мне на запястье.

– Расслабься. Необычно, что кто-то может быть таким же умным, как мы.

Я это признание воспринял как частичный комплимент: ум ей нравился, а внешность, похоже, не очень. Я представил, как я для нее выгляжу, этакий канадский сфинкс в складочках, и даже самого передернуло от отвращения.

– Зато у нас насекомых не надо окуривать, – ответил я. – И вообще, мех хорошо смотрится на шубе.

Ляля убрала руку.

– Ты капризный, как ребенок. Показывай, что у тебя в сумке еще есть пожевать, только не для собак.

Мы нашли банку с какими-то фруктами в сиропе. Кошка попробовала и не стала есть. Я схомячил содержимое банки в одиночку.

– Вот оно, преимущество всеядности, – произнес я, сыто отрыгнув. – Простите мой французский.

– Ага, я бы назвала это эволюцией желудка.

– А что вам дало преимущество? Ум?

– Да, как бы нескромно это ни звучало.

– Интересное дело, и в чем вы так далеко ушли от нас, мыслящих желудком? В космос хоть вышли?

– В космос? Зачем? На самой планете еще полно неизученных мест. А вы что, вышли? – В ее интонации я почувствовал страх узнать, что наша цивилизация покоряет космос.

– Одно другому не мешает. Мы осваиваем космос давно, начали еще до моего рождения. Американцы – это народ такой – высаживались на Луну, спутник Земли. Может быть, это и неправда, кино, но то, что советские луноходы там ползали и собирали грунт, это абсолютная истина.

– Не заливаешь мне?

– Чего ради? Просто устанавливаю паритет, чтобы никто из нашей троицы не считал себя умником. Согласись, так нам проще будет общаться.

– Ладно, космонавт, поверю. Отрицать, не зная правды, глупо, хотя, глядя на тебя, в это не особо верится.

– Это обидно. Ответь мне лучше, чему равен квадрат гипотенузы?

– Сумме… квадратов… катетов, – ответила Ляля, акцентируя каждое слово.

– Ну, замечательно, не такая уж ты и меховая варежка с глазами. С этой секунды требую относиться друг к другу как к равным и подкалывать в чем угодно, кроме интеллектуальных способностей, которые, как выяснил короткий тест, у нас одинаковые.

– А Антош не проходил тест.

– В семье, как говорится, не без Антоша. Сейчас глупо проверять его, сделаем это позже.

Змей сладко спал, свернувшись в кольца «пирамидкой». Венчала ее вершину голова. Антош сладко сопел и время от времени чмокал пересохшим ртом. Я притронулся к телу, чтобы узнать, не перегрелось ли оно от костра. Та часть, что была обращена к огню, нагрелась, а противоположная была ощутимо прохладнее. Я поднялся и с большим трудом развернул его тяжелое тело холодной стороной к огню.

– Не змей, а змеевик. Ну, в смысле, свернулся спиралькой и прогоняет через себя алкоголь. – Ляля не поняла моих разносторонних знаний. – А, не парься, просто градус повышаю этой рептилии.

– У тебя семья есть? – неожиданно спросила Ляля.

– В смысле? Мама, папа?

– Нет, конечно, я про жену, потомство.

– А что, по мне не видно? – Я растопырил правую пятерню, показывая отсутствие кольца на безымянном пальце.

– Что это значит? У тебя пятеро детей? Жен?

– Нет, это значит, что я свободный человек, который сам распоряжается своей жизнью.

– Заметно, как ты ею распорядился.

– Кто бы говорил. А ты сама-то замужем?

Кошка взяла в руки ветку и прежде, чем ответить, погоняла угли в костре.

– Нет. Разборчивая слишком, вот и довыбиралась. Судьба мне специально этого жулика подсунула. А у меня все датчики отключились, никаких предчувствий.

– Да уж! Урок. – Мне захотелось погладить ей за ушками, но я сдержался. – Слушай, не пойми меня неправильно, я не пытаюсь провести прямых аналогий, вот у нас коты в марте начинают орать, свадьбы там, шуры-муры…

– Нет, у нас нет сезонной тяги к спариванию. У нас любовь, а она случается в любой момент года.

– Я просто спросил. Интересно обогатить кругозор. Вот у нашего змея до сих пор сезонная случка, я хотел сказать, брачный период.

– И где же ты сможешь применить знания, касающиеся жителей других миров?

– Передачу свою сделаю «В иномире живот…», да, блин, понесло. Надо закусывать.

Я достал из сумки банку, не глядя на этикетку. Открыл ее за вполне человеческое колечко и проверил на запах. Содержимое банки пахло мясом.

– Слушай, это тушенка! Мамой клянусь, тут мясо.

– Дай-ка проверю. – Кошка поводила над банкой розовым кончиком носа. – Точно. Здорово. Пополам?

– Не, я могу предложить поделить из расчета на килограмм живого веса. Вот у тебя сколько?

– Ах ты, подлец, решил схитрить? Знаешь, что женщины всегда его уменьшают.

– Даже женщины-кошки?

– Зря ты мне отдал банку, теперь я сама решу, сколько тебе оставить.

– Ах ты, вероломная хищница, привыкла моих сородичей держать в черном теле! – Я попытался перехватить банку, но Ляля среагировала быстрее. Моя рука схватила воздух.