– Взять их! – нетвердым, но громким голосом приказал самый главный церковный сановник.

Преданные воины из его свиты, как паровые катки, набросились на меня и машину. В их могучих лапах я чувствовал себя как нежная бабочка в руках ребенка-садиста. Лялю грубо вытащили из машины, предварительно вырубив топором крышу. На кошке не было лица. Даже ее розовый носик стал в один цвет с серой шерстью. Несчастного Антоша выволокли за хвост и ударили оземь, выбив из него дух.

– Вы что делаете, уроды?! Мы тоже люди, как и вы!

Мои слова потонули в церковных песнопениях, защищающих людей от потусторонних сил. Изрядно помяв, нас забросили в клетку, дно которой было испачкано кровью и навозом. Сил кричать и вразумлять не осталось. Да и не было в этом никакого толка. Челобыки испуганно отворачивались, когда я пытался посмотреть на них. Выставить нас, таких отличных от них, демонами ничего не стоило. Как и в любом мире, наверное, кроме похожего на Транзабар, здешним людям свойственно больше обращать внимание на отличия, чем на сходство.

Когда мы отъехали от места, где нас выбросило в этот мир, метров на триста, битва продолжилась. Хотелось верить, что повод для убийства друг друга у местных был достойный. Например, приготовление говяжьих стейков. Хотя, кроме нас с Лялей, есть их тут никто не станет.

Мы ехали несколько часов лесами, полями, деревнями, пока не показался мрачный замок, очень похожий на европейские средневековые крепости. От него веяло зловещими подвалами, холодом и жестокостью. Ляля и змей всю дорогу молчали. Я решил, что если у них начнутся проблемы с рассудком, то это к лучшему, потому что ожидание смерти в здравом уме – то еще испытание.

За весь короткий промежуток времени начиная с минуты, когда я сбил сатира, и до сего момента ощущение близкой смерти еще ни разу не было таким реальным. Не утешало никакое предчувствие, что в этот раз пронесет. Все было неотвратимо страшно. Оглянувшись назад на свою жизнь, я почувствовал, что прожил их несколько. Каждый небольшой отрезок в другом мире по значимости равнялся большому куску в моем изначальном бытии. Я пропитался другой жизнью, как бисквит кремом, как мясо дымом, как белье морозным воздухом. Теперь «на вкус» я был другой. Плохо, что оценить это времени не осталось.

Я обнял кошку и змея. Ляля зашмыгала носом вполне по-человечески. Нет, она была еще в своем уме, как и змей, закрутившийся вокруг нас спиралью.

Замок навис над повозкой мрачной тенью. Тяжелые ворота с противным скрипом отворились, и мы оказались внутри. Народ – преимущественно это были «коровы» в простецких одеждах и «телята» в коротких рубашках или вовсе голышом, потому что их мужья, сыновья и отцы были заняты убийством друг друга, – со страхом взирал на нас.

– Это демоны! Очистите глаза молитвой! Приходите за святой водой омыть их!

Население шепталось и указывало на нас «копытами». Мне не было до них никакого дела. Стало даже легче, когда нас завезли в темное помещение, пахнущее хлевом. Вскоре в нем разожгли свет, и я понял, что обоняние меня не подвело. Пол был устлан соломой, смешанной с характерными на вид коровьими лепешками. Могучие челобыки достали нас из клетки и привязали к столбам грубыми веревками. До сего момента в моей жизни случалось наоборот: я привязывал Зорьку, вернувшуюся из стада. После этого нас оставили одних в совершенно темном помещении.

– Что нас ждет? – спросил змей, свесившись со столба головой вниз, как фонарь уличного освещения.

– Одно я знаю точно – нас не съедят, – успокоил я его.

– Ты был прав, Жорж, травоядным нужна любая идея, чтобы держаться стадом, – тяжко вздохнула Ляля.

– Н-да, только кошки гуляют сами по себе.

Где-то за стеной послышались шаги по каменному полу. В щелях тяжелой деревянной двери заиграли отсветы огня. Дверь скрипнула и отворилась. В помещение вошел тот самый престарелый священник. Он был один, что показалось странным. Старик обошел всю нашу троицу по очереди, задерживая факел на уровне лица и подробно разглядывая каждого.

– Ну, откуда вы взялись? – спросил он.

Вопрос подразумевал, что он не верит в демоническое происхождение иномирцев.

– Издалека, – ответил я. – Но не от сатаны с приветом.

Старик попытался засмеяться и закашлялся.

– Дерзкий. Зачем прилюдно пытался подорвать веру? Теперь придется вас убить на глазах у всех.

– А вы что, не верите, что мы демоны? – спросила кошка.

– А ты веришь в сказки, которые тебе бабушка перед сном рассказывала? Людей надо кормить не только сочной травой, но и историями, которые воспитывают в них кротость перед неизведанным и непонятным. Вы приехали на странной повозке, которая передвигалась самостоятельно. Это натолкнуло меня на мысль, что вы из будущего, из того времени, когда люди предпочитают не слушать истории о боге, а сами творят мир. Я прав?

– Почти.

– Что это значит?

– Одно другому не мешает.

– Да, куда смотрит церковь? Неужто ей удалось закрыть глаза на чудачества людей, выдумывающих всякие еретические вещи? У нас с этим строго.

– Прогресс не остановить, – выпалил я.

– Извините, – негромко произнес Антош. – Раз мы выяснили, что вы не верите ни в бога, ни в черта, может, развяжете нас? Жмет больно.

– Если даже я не верю в бога, то это не значит, что я не верю в вашу вероломность и хитрость. Потерпи, недолго осталось.

– А вы не пробовали пользоваться властью без религии? Разве обязательно пугать людей адом, демонами и прочим?

– Знаешь, на чем держится власть? Думаешь, только на строгости? Нет, для абсолютной власти необходимо, чтобы человек изначально испытывал чувство вины. Начиная с родовых путей матери. Человек должен быть грешен с первых мгновений жизни. Никакой закон этого не дает. Человек отбыл наказание и вроде бы чист. Каждый из нас за душой держит какие-то темные мыслишки, и вот у церкви на них есть свой интерес. Пусть лучше в человеке всегда живет червоточинка греховного, за которую в любой миг можно подергать. Главное – пообещать ему, что за все воздастся потом, после смерти. Поэтому они несут свои крошки нам вместо того, чтобы починить крышу в доме или купить новый инструмент.

– Знакомо. Получается, вы самые отъявленные безбожники?

Старик попытался засмеяться, но сдержался, чтобы не закашляться, и некоторое время молчал.

– Насчет бога я не совсем уверен. Старые источники, которые мы держим в тайне даже от некоторых служителей церкви, говорят, что мир создал бог, вдохнул в него жизнь, дал законы и ушел на покой. Все, что происходит в мире, просто игра, и я ею наслаждаюсь.

– А почему бы не дать всем насладиться этим? – спросила Ляля. – Разве нельзя придумать так, чтобы всем было хорошо?

– А вы придумали? – Старик осветил нас факелом, словно желал увидеть положительный ответ. – Вижу, что нет. Народом надо управлять. Наша религия тоже возникла не на ровном месте. Никто не хотел сам за себя думать. Ждали человека, который придет и скажет, как надо. Вот он пришел и сказал, что надо верить в бога, а сам придумал религию, чтобы обрести власть. С тех пор это всех устраивает, надо только дикую поросль прогресса вовремя ликвидировать. – Последние слова он выговорил через силу из-за досаждавшего ему кашля.

– У вас простуда? – поинтересовался я.

– Сырые залы замка, особенно по зимнему времени, меня доконают.

– Живите в сухом деревянном доме, – посоветовала Ляля.

– Не по сану.

– Если я вас вылечу, вы нас отпустите? – Мне пришла на ум мысль насчет пенициллина.

– Только тебя. Этих страшных все равно придется казнить, а про тебя сказать, что господь сам спустился и забрал.

– Нет, либо всех отпускаете, либо никакой сделки.

– Ты посмотри, какой деловой демон. А что, если я в тебя штырь горящий воткну? Или подружке ноги отсеку по колено? Или гада этого на вертел насажу?

Признаться, я как-то не держал в уме вариант с пытками. Нет, они мне определенно не нравились.

– А как вы отнесетесь к тому, что мы вас заберем в свой мир? – неожиданно спросила кошка. – Как вы будете чувствовать себя там после всего, что обещали сделать с нами? Не думаете же вы, что ваш мир последний или из него нельзя выбраться?

Священник замер, переваривая услышанное. Мне понравилось, как среагировала Ляля, переквалифицировав нас из жертв в людей, с которыми надо вести диалог, с помощью блефа про наши сверхъестественные возможности.

Старик закашлялся в приступе. Вы видели, как кашляют коровы, у которых объем легких раз в пять больше человеческих? Я подумал, что Антош умрет раньше, чем его казнят. Священник дважды кашлянул в его сторону, вызвав у пресмыкающегося конвульсии брезгливого отвращения.

– Если бы вы могли, вы бы давно это сделали, – ответил старик, прокашлявшись как следует. – Я даже хотел бы посмотреть другие миры, но с гарантией возвращения.

– Вы хотите гарантий себе, но в то же время собираетесь казнить нас. Будьте готовы к тому, что такие же, как вы, построившие власть на религиозном фанатизме, будут вынуждены казнить вас за то, что вы отличаетесь от коренных жителей мира.

– Я смотрю, вы поднаторели в риторике. Не казню вас – мои подчиненные подумают, что я сдаю, скинут меня с престола и глазом не моргнут.

– А вы что хотели? Сами-то не так ли к власти пришли? – спросил я, уверенный, что так и было.

– Вы самые дерзкие пленники, каких видели стены этой темницы. Смотрите, сколько здесь дерьма! Оно лезет из людей, когда они просят пощадить их. За исключением единиц, остальные опорожняются еще до того, как к ним применят хоть какую-нибудь пытку. А с вами что-то не так. Вы либо слишком глупые, чтобы понять, что вас ждет, либо слишком смелые.

– А может быть, это особенности четырехкамерного желудка? – ни с того ни с сего спросил Антош. – Ну, нюансы пищеварения. С моим-то хладнокровным метаболизмом добро можно хранить внутри себя целый месяц, а потом избавиться от него одним махом. Некоторые так и делают, чтобы показать, как они похудели.

– Я бы хвост отдала, чтобы увидеть жирную змею, – тихо произнесла Ляля.

– Отличная идея! Начнем с хвоста этой хищной дамочки. – Священник обошел столб, к которому была привязана Ляля, и потрогал ее хвост. – Эту штучку я буду использовать для обряда экзорцизма.

Кошка дернула хвостом, вырвав его из рук священника.

– Еще раз притронешься к нему, животное, и я вырву твой куцый хвостик.

Священник попытался засмеяться, но вовремя остановился.

– Продолжай. Знаешь, я казню с удовольствием в двух случаях. Во-первых, когда человек унижается. Я ненавижу тех, кто унижается. Их гордость явно ниже той, которой достоин любой человек. Во втором случае это непримиримые гордецы, которые перед смертью успели оскорбить меня. Забавно наблюдать их реакцию, когда они понимают, что отрезали себе путь к отступлению. Ты, хищница, отрезала. При любых раскладах тебе не жить. Так что, господа, если хотите со мной о чем-нибудь договориться, имейте в виду: за нее просить бесполезно.

– Я знаю, почему вы такой злой! – Я решил, что ради спасения Ляли стоит попытаться надавить на старика-извращенца. – Вы знаете, что вам осталось немного, и боитесь унести с собой в могилу что-то незавершенное, например неотомщенную обиду. Подумайте: мы вам предложим способ вылечиться, а вы оставите нам жизнь, всем троим. Отличная сделка – забыть оскорбления в обмен на еще один десяток лет, а может быть, и больше.

– А если вы решите отравить меня?

– Ну, вы рассуждаете, как дворцовый интриган. Вам лишь бы отравить и не отравиться самому. Заключим сделку: мы будем жить столько, сколько и вы. Дайте команду вашим людям, что если вы умрете, то пусть они хоронят и нас вместе с вами.

– Вместе? – Старик попытался заржать, но кашель его скрутил снова. – Если меня похоронят вместе с демонами, то всему конец.

– Я не то имел в виду. Только не умрите раньше начала лечения.

– Что вам нужно?